Неточные совпадения
Тяга была прекрасная. Степан Аркадьич
убил еще две штуки
и Левин двух, из которых одного не
нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском,
и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над головой у себя Левин ловил
и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его
и когда ясны будут везде звезды Медведицы.
Прямо с прихода Крак потянул к кочкам. Васенька Весловский первый побежал за собакой.
И не успел Степан Аркадьич подойти, как уж вылетел дупель. Весловский сделал промах,
и дупель пересел в некошенный луг. Весловскому предоставлен был этот дупель. Крак опять
нашел его, стал,
и Весловский
убил его
и вернулся к экипажам.
— Алену Ивановну
и сестрицу ихнюю, Лизавету Ивановну, я…
убил… топором. Омрачение
нашло… — прибавил он вдруг
и опять замолчал. Он всё стоял на коленях.
Разумеется, кое-что необходимо выдумывать, чтоб подсолить жизнь, когда она слишком пресна, подсластить, когда горька. Но — следует
найти точную меру.
И есть чувства, раздувать которые — опасно. Такова, конечно, любовь к женщине, раздутая до неудачных выстрелов из плохого револьвера. Известно, что любовь — инстинкт, так же как голод, но — кто же
убивает себя от голода или жажды или потому, что у него нет брюк?
К вечеру мы дошли до маленькой зверовой фанзы, которую, по словам Чан Лина, выстроил кореец-золотоискатель. Золота он не
нашел, но соболей в тот год поймал много. Тут мы остановились. В сумерки Чан Лин
и Дерсу ходили на охоту
и убили сайка [Годовалый телок-изюбр, оставивший матку.]. Ночью они по очереди
и сушили мясо.
Мы все надеялись, что Дерсу
убьет что-нибудь, но напрасно. Выстрелов не было слышно. После полудня долина расширилась. Здесь мы
нашли маленькую, едва заметную тропинку. Она шла влево на север, пересекая кочковатое болото. Голод давал себя чувствовать. Все шли молча, никто не хотел разговаривать. Вдруг я увидел Дерсу: он тихонько переходил с места на место, нагибался
и что-то подбирал с земли. Я окликнул его. Он махнул мне рукой.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался
и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий
и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница
и смотрели на него с величайшим желанием
найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно
убить вечер в обществе хороших знакомых.
Желая везде
и во всем
убить всякий дух независимости, личности, фантазии, воли, Николай издал целый том церковных фасад, высочайше утвержденных. Кто бы ни хотел строить церковь, он должен непременно выбрать один из казенных планов. Говорят, что он же запретил писать русские оперы,
находя, что даже писанные в III Отделении собственной канцелярии флигель-адъютантом Львовым никуда не годятся. Но это еще мало — ему бы издать собрание высочайше утвержденных мотивов.
Иногда,
убив кроншнепа
и смерив расстояние, которое казалось обыкновенным,
находил я, что оно бывало далеко за семьдесят шагов, а на эту меру я не стал бы
и стрелять.
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы улететь в одну ночь, я бросился с хорошею собакою обыскивать все родники
и ключи, которые не замерзли
и не были занесены снегом
и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя целый день, я не
нашел ни одного; только подходя уже к дому, в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая собака вальдшнепа, которого я
и убил: он оказался хворым
и до последней крайности исхудалым
и, вероятно, на другой бы день замерз.
Мне случалось
находить и убивать таких холостых кроншнепов; они всегда жирнее тех, у которых есть дети; у иных я даже
находил слегка опаленные перья.
Впрочем, мне случалось несколько раз
находить дроф по одной
и по две
и даже по нескольку штук, но не только не удалось
убить, даже выстрелить в дрофу привелось один раз во всю мою жизнь,
и то в лет утиною дробью
и не в меру.
Но охотник, знающий эти проделки, сейчас
убивает матку; потом собака поодиночке
найдет всех тетеревят,
и хороший стрелок, если не станет горячиться
и будет выпускать тетеревенка в меру, перебьет всех без промаха.
Притом гораздо более дупелей поранишь, чем
убьешь наповал, да часто не
найдешь и убитых, потому что охотник не выходит из скрытного места до окончания охоты
и тогда только собирает свою добычу.
Я никогда не
находил много гаршнепов вдруг в одном болоте (говоря о стрельбе уже осенней), никогда двух вместе; но я слыхал от охотников, что в других губерниях, именно в Симбирской
и Пензенской, осенью бывает гаршнепов очень много, что весьма часто поднимаются они из-под собаки по два
и по три вдруг
и что нередко случается
убивать по два гаршнепа одним зарядом.
Уже несколько раз мы делали инспекторский осмотр нашему инвентарю, чтобы лишнее бросить в тайге,
и каждый раз убеждались, что бросить ничего нельзя. Было ясно, что если в течение ближайших дней мы не
убьем какого-нибудь зверя или не
найдем людей, мы погибли. Эта мысль появлялась все чаще
и чаще. Неужели судьба уготовила нам ловушку?.. Неужели Хунгари будет местом нашего последнего упокоения?
И когда! В конце путешествия
и, может быть, недалеко от жилья.
— За что ты меня
убила? За что ты меня
убила? — так начала свои жалобы огорченная вдова. — Кого тебе еще нужно? Чем он тебе не муж? Камер-юнкер! не интересан! Он в Петербурге на любой фрейлине мог бы жениться. А я-то, я-то надеялась!
И давно ли ты к нему изменилась? Откуда-нибудь эта туча надута, не сама собой пришла. Уж не тот ли фофан? Вот
нашла советчика!
—
Нашла, батюшка,
нашла; зверь ее, голубушку,
убил, — отвечала скотница
и залилась горькими слезами.
После часовой охоты все присели отдохнуть. Началась проверка добычи
и оценка достоинств стрелков. Сарматов
убил меньше всех, но божился, что в молодости
убивал влет ласточек пулей. Майзель расхвалил Brunehaut, которая так
и просилась снова в болото; генерал рассматривал с сожалением убитых красивых птичек
и удивлялся про себя, что люди могут
находить приятного в этом избиении беззащитной
и жалкой в своем бессилии пернатой твари.
— Удивительная история. Палача не могли
найти. Один был в Москве,
и тот, рассказывал мне сын, начитался Евангелия
и говорит: не могу
убивать. Сам за убийство приговорен к каторжным работам, а теперь вдруг — не может по закону
убивать. Ему говорили, что плетьми сечь будут. Секите, говорит, а я не могу.
— Ah, c'est toi, monstre! — говорит она, увидев меня, — viens donc, viens que je te tue!.. [А, это ты, изверг, подойди, подойди-ка, я тебя
убью!.. (франц.)] Поверите ли, насилу даже урезонить мог — так
и бросается!
И вся эта тревога оттого только, что я на каком-то бале позволил себе сказать несколько любезных слов Каролине! Вот это так женщина! А! Николай Иваныч! ведь в Крутогорске таких не
найдешь, сознайтесь?
«Всех, кто видел это, оковал страх, — впервые при них так
убивали женщину.
И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами
и окровавленным ртом,
и на него, который стоял один против всех, рядом с ней,
и был горд, — не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали
и так оставили,
находя, что
убить сейчас же — слишком просто
и не удовлетворит их».
Почтмейстер был очень доволен, что чуть не
убил Бельтову сначала горем, потом радостью; он так добродушно потирал себе руки, так вкушал успех сюрприза, что нет в мире жестокого сердца, которое
нашло бы в себе силы упрекнуть его за эту шутку
и которое бы не предложило ему закусить. На этот раз последнее сделал сосед...
Мавра Ильинишна не только не доставляла племяннице никакого рассеяния, но
убивала претщательно все удовольствия
и невинные наслаждения, которые она сама
находила; она думала, что жизнь молодой девушки только для того
и назначена, чтоб читать ей вслух, когда она спит,
и ходить за нею остальное время; она хотела поглотить всю юность ее, высосать все свежие соки души ее — в благодарность за воспитание, которого она ей не давала, но которым упрекала ее ежеминутно.
Кстати, этого старика потом
нашли убитым,
и кто бы, ты думал,
убил его?
— По чести — мы не можем
убить тебя за грех сына, мы знаем, что ты не могла внушить ему этот страшный грех,
и догадываемся, как ты должна страдать. Но ты не нужна городу даже как заложница — твой сын не заботится о тебе, мы думаем, что он забыл тебя, дьявол,
и — вот тебе наказание, если ты
находишь, что заслужила его! Это нам кажется страшнее смерти!
Она ничего не ответила
и только сделала презрительную гримасу,
и, глядя в этот раз на ее сытые, холодные глаза, я понял, что у этой цельной, вполне законченной натуры не было ни бога, ни совести, ни законов
и что если бы мне понадобилось
убить, поджечь или украсть, то за деньги я не мог бы
найти лучшего сообщника.
Ей, после рассказа Марфуши, пришла в голову страшная мысль: «Князь ушел в шесть часов утра из дому; его везде ищут
и не
находят; вчера она так строго с ним поступила, так много высказала ему презрения, — что, если он вздумал исполнить свое намерение:
убить себя, когда она его разлюбит?» Все это до такой степени представилось Елене возможным
и ясным, что она даже вообразила, что князь
убил себя
и теперь лежит, исходя кровью в Останкинском лесу,
и лежит именно там, где кончается Каменка
и начинаются сенокосные луга.
— Ехать в Петербург? — спрашивал себя Лаевский. — Но это значило бы снова начать старую жизнь, которую я проклинаю.
И кто ищет спасения в перемене места, как перелетная птица, тот ничего не
найдет, так как для него земля везде одинакова. Искать спасения в людях? В ком искать
и как? Доброта
и великодушие Самойленка так же мало спасительны, как смешливость дьякона или ненависть фон Корена. Спасения надо искать только в себе самом, а если не
найдешь, то к чему терять время, надо
убить себя, вот
и все…
Выстрелил я однажды в кряковного селезня, сидевшего в кочках
и траве, так что видна была одна голова,
и убил его наповал. Со мною не было собаки,
и я сам побежал, чтобы взять свою добычу; но, подходя к убитой птице, которую не вдруг
нашел, увидел прыгающего бекаса с переломленным окровавленным крылом. Должно предположить, что он таился в траве около кряковного селезня
и что какая-нибудь боковая дробинка попала ему в косточку крыла.
Ты найди-ка, ты
найди, туча грозная,
Ты убей-ка, ты
убей тестя-батюшку.
Ты громи-ка, громи ты тещу-матушку,
А молодую-то жену я
и сам
убью!
Вальдшнепов в ней мы
нашли действительно много —
и, выпустивши около тридцати зарядов,
убили штук пять.
Цыплунова. Он любит Валентину Васильевну, безумно любит; но, если он женится
и не
найдет взаимности, он умрет от горя, от отчаяния. Я его знаю
и берегу… он нежен, как ребенок; равнодушие жены
убьет его.
Крутицкий. Ай, ай, ай! Что я слышал-то, что я слышал! Что затевают! Что девают! Вот она, жизнь-то наша!
Убить сбираются, ограбить! Уберег меня бог, уберег. А я вот услыхал, ну
и спрячусь, сам-то
и цел буду. Ну,
и пусть их приходят, пусть замки ломают. Приходите, приходите! Милости просим! Немного
найдете. Мы
и дверей не запрем! Хорошо бы их всех, как в ловушку, а потом кнутиком. Иголочку бы с ниточкой мне поискать. Ну, да еще поспею. Приводи гостей, Петрович, приводи! А я пока вот в полицию схожу. (Уходит).
Крутицкий (машет руками). Что ты закричал! Что ты закричал! Эх, Елеся! Ну, кто услышит,
и убьют меня. Убить-то
убьют, а
найдут у меня грош; старичка за грош
и убьют, даром душу
и загубят. Тебе кто сказал (тихо), что я деньги получил?
— Не
убивал, только грабил? — режет ротмистр. Петунников зеленеет
и находит нужным изменить тему.
Захар. Они говорят — не знаем, но —
найдем… Конечно, они знают. Я думаю… (Оглядываясь, понижает голос.) Это коллективное решение… заговор! Говоря правду, он раздражал их, даже издевался над ними. В нем была этакая болезненная особенность… он любил власть…
И вот они… ужасно это, ужасно своей простотой!
Убили человека
и смотрят такими ясными глазами, как бы совершенно не понимая своего, преступления… Так страшно ПРОСТО!
Ты отгадал. Знавал ли прежде
Ты дона Алвареца, у него
Воспитывался юноша Фернандо…
Он еретик! он верит Лютеру,
И чтит его!.. сегодня он
убилДочь Алвареца в доме у меня.
Я спас ее от хищников, но, боже!
Не мог спасти от острого кинжала!
Его сыскать нам надо
и вести
На казнь преступника двойного!
Он труп несчастной девушки
Понес с собой!.. да! я его
найду,
Я по следам его пойду кровавым,
И жизнию заплотит он…
Mарина. Так конец, значит, что было, то уплыло. Позабыть велишь! Ну, Никита, помни. Берегла я свою честь девичью пуще глаза. Погубил ты меня ни за что, обманул. Не пожалел сироту (плачет), отрекся от меня.
Убил ты меня, да я на тебя зла не держу. Бог с тобой. Лучше
найдешь — позабудешь, хуже
найдешь — воспомянешь. Воспомянешь, Никита. Прощай, коли так.
И любила ж я тебя. Прощай в последний. (Хочет обнять его
и берет за голову.)
Заметно было в нем, что с ранних дней
В кругу хорошем, то есть в модном свете,
Он обжился, что часть своих ночей
Он
убивал бесплодно на паркете
И что другую тратил не умней…
В глазах его открытых, но печальных,
Нашли бы вы без наблюдений дальных
Презренье, гордость; хоть он не был горд,
Как глупый турок иль богатый лорд,
Но всё-таки себя в числе двуногих
Он почитал умнее очень многих.
Впрочем, отец возил меня несколько раз на охоту за выводками глухих тетеревов, которых тамошний охотник, крестьянин Егор Филатов, умел
находить и поднимать без собаки; но все это было в лесу,
и я не успевал поднять ружья, как все тетеревята разлетались в разные стороны, а отец мой
и охотник Егор всякий раз, однако, умудрялись как-то
убивать по нескольку штук; я же только один раз
убил глухого тетеревенка, имевшего глупость сесть на дерево.
Все весело смеялись на рассказ Иуды,
и сам он приятно улыбался, щуря свой живой
и насмешливый глаз,
и тут же, с тою же улыбкой сознавался, что немного солгал: собаки этой он не
убивал. Но он
найдет ее непременно
и непременно
убьет, потому что не желает быть обманутым.
И от этих слов Иуды смеялись еще больше.
— Только, барышня, не браните меня, — зашептала Дуняша, наклоняясь к самому уху Татьяны Аркадьевны. — Разрази меня бог — в пяти местах была
и ни одного тапера не застала. Вот
нашла этого мальца, да уж
и сама не знаю, годится ли.
Убей меня бог, только один
и остался. Божится, что играл на вечерах
и на свадьбах, а я почему могу знать…
— Простите, я вас опять не понимаю, — усмехнулся Камышев, — если вы
находите, что следствие привело к ошибке
и даже, как я вас стараюсь понять, к преднамеренной ошибке, то любопытно было бы знать ваш взгляд. По вашему мнению, кто
убил?
Пожил у них три месяца,
нашел там своего сына, сам
убил его
и бежал.
— Поутру купца
нашли зарезанным на постели. Кроме тебя, некому было это сделать. Изба была заперта изнутри, а в избе никого, кроме тебя, не было. Вот
и ножик в крови у тебя в мешке, да
и по лицу видно. Говори, как ты
убил его
и сколько ты ограбил денег?
Когда в третий раз царь набрал полную чашу
и стал подносить ее к губам, сокол опять разлил ее. Царь рассердился
и, со всего размаха ударив сокола об камень,
убил его. Тут подъехали царские слуги,
и один из них побежал вверх к роднику, чтобы
найти побольше воды
и скорее набрать полную чашу. Только
и слуга не принес воды; он вернулся с пустой чашкой
и сказал: «Ту воду нельзя пить: в роднике змея,
и она выпустила свой яд в воду. Хорошо, что сокол разлил воду. Если бы ты выпил этой воды, ты бы умер».
Трудно
найти в наше время человека, который за самые большие выгоды, деньги или даже для того, чтобы избавиться от самой большой беды, решился бы
убить беззащитного человека. А между тем при смертных казнях самые кроткие, миролюбивые люди признают необходимость убийства людей
и участвуют в них составлением законов, судами, военной службой. Отчего это? Оттого, что люди эти подпали суеверию о том, что одни люди могут распоряжаться жизнями других людей.
— А ты не выдашь, нет? Отец узнает —
убьет. Лейла-Фатьма узнает —
нашлет все беды на голову бедняжки Гуль-Гуль. Она злая — Лейла-Фатьма, ты не знаешь. Она может принести несчастье всему дому, да, да! Она колдунья. Накличет злых джинов на голову Гуль-Гуль,
и кончена жизнь. Почернеет
и иссохнет Гуль-Гуль, как самая старая старуха! — она звонко рассмеялась, но… сквозь слезы.
Он вспомнил то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него
находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем
и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или
убивал из пистолета лошадь ямщика»…