Гордей Карпыч (утирает слезу). А вы и в самом деле думали, что нет?! (Поднимает брата.) Ну, брат, спасибо, что
на ум наставил, а то было свихнулся совсем. Не знаю, как и в голову вошла такая гнилая фантазия. (Обнимает Митю и Любовь Гордеевну.) Ну, дети, скажите спасибо дяде Любиму Карпычу да живите счастливо.
Сереже семь лет минуло, и отец, помолясь пророку Науму, чтоб отрока Сергея
на ум наставил, дал ему в руки букварь да указку и принялся учить его грамоте.
Неточные совпадения
— Слава тебе господи! — вскричал Алексей. — Насилу ты за
ум хватился, боярин! Ну, отлегло от сердца! Знаешь ли что, Юрий Дмитрич? Теперь я скажу всю правду: я не отстал бы от тебя, что б со мной
на том свете ни было, если б ты пошел служить не только полякам, но даже татарам; а как бы знал да ведал, что у меня было
на совести? Каждый день я клал по двадцати земных поклонов, чтоб господь простил мое прегрешение и
наставил тебя
на путь истинный.
Помолился я богу, и
наставил меня бог
на ум…
И долго еще продолжал Егор Капитоныч
наставлять слугу своего уму-разуму, несмотря
на вздохи, покашливанья и другие знаки нетерпения Владимира Сергеича…
Итак, маменька, продолжая мотать нитки, продолжали
наставлять меня:"Я с утешением замечаю, что ты имеешь столько
ума на то, чтоб не выучиваться всем этим глупостям, которые вбивает в голову вам этот проклятый бурсак.
— Будь друг, не поминай… Ведь если опомниться, так уж пить будет нельзя: тогда зубы
на полку. Видишь, какая у тебя логика. Будем пить просто, без всяких пожеланий. Бросим эту скучную канитель; все равно ни до чего не договоримся: ты меня
на путь истинный не
наставишь, да и я тебя не переспорю. Да и не стоит переспаривать: собственным
умом до моей философии дойдешь.
Растили родители Никифора, уму-разуму учили,
на всякое добро
наставляли как следует, да, видно, уж
на роду было ему писано быть не справным хозяином, а горьким пьяницей и вором отъявленным.
Думала я, горемычная, что
на старости лет повожусь с твоими деточками, поучу их уму-разуму,
наставлю в Божьих заповедях…
А
на немку все накинутся!.. Тут нет ревности, нет побоев, нет материального факта! Немец любил ее; белены она, что ли, объелась? Лучше бы она его
наставила уму-разуму, добилась бы того, чтоб он бросил стихи и сделался аптекарем или школьным учителем!..
— Я вас, ракалии, кормлю, пою,
наставляю, — говорю я им, — учу вас, тумбы, уму-разуму, а потому вы обязаны уважать меня, почитать, трепетать, восхищаться моими произведениями и не выходить из границ послушания ни
на один миллиметр, в противном случае… О, сто чертей и одна ведьма, вы меня знаете! В бараний рог согну! Я покажу вам, где раки зимуют! и т. д.