Неточные совпадения
— В «Кафе де Пари», во время ми-карем
великий князь Борис Владимирович за ужином с кокотками сидел опутанный серпантином, и кокотки привязали к его уху пузырь, изображавший свинью. Вы — подумайте, дорогая моя, это — представитель царствующей династии, а? Вот как они позорят Россию! Заметьте: это рассказывал Рейнбот,
московский градоначальник.
Характерно исчезновение святых
князей после перенесения греховной власти на
великих князей московских.
Вероятно, оттуда, по преданию и старому обычаю, перебрался он на столы
великих князей и царей
московских и в народную современную речь, где слова лебедка и лебедушка остались навсегда выражением ласки и участия.
Вся Москва от мала до
велика ревностно гордилась своими достопримечательными людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя),
московского генерал-губернатора,
князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
В конце года соиздателем явился владелец типографии, где печатался «Курьер», а окончательно прогоревший
князь исчез навсегда с
московского горизонта, к
великому горю своих кредиторов, в числе которых был и типограф.
— Да благословит же святая троица и
московские чудотворцы нашего
великого государя! — произнес он дрожащим голосом, — да продлит прещедрый и премилостивый бог без счету царские дни его! не тебя ожидал я,
князь, но ты послан ко мне от государя, войди в дом мой. Войдите, господа опричники! Прошу вашей милости! А я пойду отслужу благодарственный молебен, а потом сяду с вами пировать до поздней ночи.
В поход, в поход! Да здравствует Димитрий,
Да здравствует
великий князь московский!
Притом это довольство было наше, настоящее исконное русское довольство, как, быть может, жили богатые мужики еще при Аскольде и Дире, при Гостомысле, за
великими московскими князьями: количество потребностей оставалось то же самое, как ими владел и самый бедный мужик, вся разница была в качестве их удовлетворения.
Иосиф Делинский, именитый гражданин, бывший семь раз степен-ным посадником — и всякий раз с новыми услугами отечеству, с новою честию для своего имени, — всходит на железные ступени, открывает седую, почтенную свою голову, смиренно кланяется народу и говорит ему, что
князь московский прислал в
Великий Новгород своего боярина, который желает всенародно объявить его требования…
Вспомните, когда он был мирным гостем посреди вас; вспомните, как вы удивлялись его величию, когда он, окруженный своими вельможами, шел по стогнам Новаграда в дом Ярославов; вспомните, с каким благоволением, с какою мудростию он беседовал с вашими боярами о древностях новогородских, сидя на поставленном для него троне близ места Рюрикова, откуда взор его обнимал все концы града и веселью окрестности; вспомните, как вы единодушно восклицали: «Да здравствует
князь московский,
великий и мудрый!» Такому ли государю не славно повиноваться, и для того единственно, чтобы вместе с ним совершенно освободить Россию от ига варваров?
Война, война Иоанну!» Напрасно посол
московский желает еще говорить именем
великого князя и требует внимания, дерзкие подъемлют на него руку, и Марфа должна защитить боярина.
«Государь Новаграда!» — сказал он, и все бояре
московские радостно воскликнули: «Да здравствует
великий князь всея России и Новаграда!..» — «Государь! — продолжал старец.
«Хорош
великий князь Московский! — говорил Шишков. — Увидав красивую девицу в Успенском соборе, невзвидел святых мощей и забыл о них. Можно ли написать такую дичь о русском
великом князе, жившем за четыреста лет до нас?» Не менее сердили его слова Дмитрия, который в оправдание своей любви говорит Брянскому...
Эта теория противоречит, конечно, тому факту, что русский народ создал величайшее в мире государство, и означала разрыв с традициями не только Петра, но и
великих князей московских.
Он соединял в себе черты Чернышевского, Нечаева, Ткачева, Желябова с чертами
великих князей московских, Петра
Великого и русских государственных деятелей деспотического типа.
Псковитяне предложили новгородцам свое посредничество между ними и
великим князем, но совет новгородский им отвечал: «Если вы добросовестны и нам не вороги, а добрые соседи, то вооружайтесь и станьте за нас против самовластия
московского, а кланяться вашему владыке не хотим, потому что считаем это дело зазорным, да и ходатайства вашего не желаем, а коли вы согласны на наше предложение, то дайте знать и мы сами будем вам всегда верны и дружественны».
Псковитяне предложили новгородцам свое посредничество между ними и
великим князем, но совет новгородский им отвечал: «Если вы добросовестны и нам не вороги, а добрые соседи, то вооружайтесь и станьте за нас против самовластия
московского, а кланяться вашему владыке не хотим, потому что считаем это дело зазорным, да ходатайства вашего не желаем и не принимаем, а коли вы согласны на наше предложение, то дайте знать, тогда и мы сами будем вам всегда верны и дружественны».
Московские наместники были освобождены и жили спокойно на Городище. Им, конечно, не нравилась интрига Борецкой, но в правление новгородских посадников они не мешались и лишь отписывали обо всем
великому князю. Новгородцы продолжали их чествовать, как представителей Иоанна, и убеждали их, что от последнего зависит навсегда оставаться другом св. Софии, а между тем, в Двинскую землю был уже отправлен воевода,
князь суздальский Василий Шуйский-Гребенка, охранять ее от внезапного вторжения
московской рати.
Многочисленное войско, предводимое самим
великим князем, выступило против Новгорода, Иоанн убедил
князя тверского Михаила действовать с ним заодно, псковитянам приказал выступить с
московским воеводою Федором Юрьевичем Шуйским, по дороге к Новгороду, устюжанам же и вятчанам идти на Двинскую землю под начальством Василия Федоровича Образца и Бориса Слепого-Тютчева, а
князю Даниилу Холмскому — на Рузу.
Я, как его поверенный, должен сказать вам, как человеку самому близкому
князю, что эти средства далеко не
велики — он истратил уже почти три четверти своего состояния вместе с выделом полумиллиона своей жене, а потому для вас и для вашей семьи на совершенно комфортабельную жизнь хватит, но на постоянные пикники со всеми вашими знакомыми, извините меня, может и не хватить, тем более, что
московские родственники
князя, я ему еще этого не говорил и вас прошу держать пока в тайне, по полученным мною сведениям, хотят положить предел его безумным тратам.
В то время, когда в замке Гельмст рыцари ордена меченосцев с часу на час ждали набега новгородских дружинников; в то время, когда в самом Новгороде, как мы уже знаем, происходили смуты и междоусобия по поводу полученного от
московского князя неожиданного запроса, а благоразумные мужи
Великого Новгорода с трепетом за будущее своей отчизны ждали результата отправленного к
великому князю ответа, — посмотрим, что делалось тогда в самой Москве.
— Вот что. Пошли тотчас с моим гонцом
князя Холмского в Тверь и вели ему скорее, именем твоим, отпереть ворота городские
великому князю московскому Ивану Васильевичу и бить ему челом от тверчан как своему законному государю.
В тот же день восемь таких записей, или поручных кабал, одни в полутретьесте рублях, другие и более, все в двух тысячах рублях, были даны именитыми
московскими людьми, большею частию боярами, в том, что они обязывались заплатить
великому князю эту сумму в случае, если б воевода вздумал отъехать или бежать в чужую сторону.
15 января рушилось древнее вече. Знатные новгородцы целовали крест Иоанну в доме архиерейском и приводили народ к присяге на вечное верное подданство
великому князю московскому.
Псковитяне прислали
великому князю судное право на всех своих двенадцати пригородах, а до тех пор
московские князья судили и рядили только в семи, остальные же оставались в зависимости от народной власти.
— Ну-ка, старина, — что-то сон не берет, — порасскажи-ка нам теперь о дворе вашего
великого князя, — сказал Захарий. — О прошлых делах не так любопытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то давеча заговорил, будто иную весть не проглотишь. Не бойся, говори смело, мы верные слуги
московского князя, у нас ведь добро не в горле останавливается, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
Они, и особенно грек, кардинал Виссарион, стали внушать папе Пию II мысль, что с
великим князем московским можно обделать разом два дела: обратить его в католичество и получить помощь для борьбы с турками.
— Так с богом! Молись там на всей воле, строй себе церкви, оделяй нищую братью — казну твою велю отпустить с тобой — и не поминай
великого князя московского лихом.
Возвратясь на правый берег, дал знать
великому князю Ивану Васильевичу, что с своими сотнями
московских удальцов берется взять Тверь.
Существует по этому вопросу ответ историка — современника Иоаннова —
князя Андрея Курбского-Ярославского, написавшего «Историю
князя великого московского о делах, яже слышахом у достоверных мужей и яже видехом очима нашима».
Оть Веча
Великого Новгорода к
Великому Князю Московскому и проч. ответственная грамота!
Известно было, как Анастасия понравилась княжичу, наследнику
московского стола, и как эта склонность нарушена замыслами
великого князя, который искал в браке своих детей не сердечного союза, а политического.
Когда в 1440 году царь казанский Мегмет явился в Москву и стал жечь и грабить первопрестольную, а
князь Василий Темный заперся со страху в Кремле, проживавший тогда в Крестовоздви-женском монастыре (теперь приходская церковь) схимник Владимир, в миру воин и царедворец
великого князя Василия Темного, по фамилии Ховрин, вооружив свою монастырскую братию, присоединился с нею к начальнику
московским войск,
князю Юрию Патрикеевичу Литовскому, кинулся на врагов, которые заняты были грабежем в городе.
В то время, когда в замке Гельмст рыцари ордена меченосцев с часу на час ждали набегов новгородских дружинников; в то время, когда в самом Новгороде, как мы уже знаем, происходили смуты и междоусобия по поводу полученного от
московского князя неожиданного запроса, а благоразумные мужи
Великого Новгорода с трепетом за будущее своей отчизны ждали результата отправленного к
великому князю ответа, посмотрим, что делалось тогда в самой Москве.
— Вспомни, сколько щедрот своих излил на тебя законный
князь твой: все имущество твое, злато, серебро, каменья дорогие и узорочья всякие, поселья со всеми землями и угодьями остались сохранены от алчбы вражеского меча; жизнь твоя, бывшая подле смерти, искупилась не чем иным, как неподкупною милостью
великого князя московского.
Для этого приема
великий князь московский оделся, поверх нескольких платьев разного наименования, в богатый становой кафтан, с выводами на нем людей: чем пышнее стояла одежда, тем краше и великолепнее считалась.
После отъезда Ананьина
великий князь, послав боярина Селиванова с грамотой псковитянам, приглашая их, в случае войны, быть готовыми выступить в поход с
московскими дружинами против ослушников.
Любимец ее,
князь Василий Васильевич Голицын, прозванный сначала народом
великим, а ныне в изгнании забытый и презренный им, — так, скажу мимоходом, играет судьба доведями [Доведь — шашка, прошедшая в дамки.] своими! — любимец Софии Алексеевны отыскал ей в должность пажа прекрасного мальчика, сына умершего бедного боярина
московского.
Великий князь московский обыкновенно располагал станы в больших селах.
Псковитяне прислали
великому князю судное право во всех своих двенадцати пригородах, а до тех пор
московские князья судили и рядили только в семи, остальные же оставались в зависимости от народной власти.
— Ишь, требует веча! Самого двора Ярославлева. Мы и так терпели его самовластие, а то отдать ему эти святилища прав наших. Это значит торжественно отречься от них! Новгород судится своим судом. Наш Ярослав
Великий завещал хранить его!.. Месть Божья над нами, если мы этого не исполним!
Московские тиуны будут кичиться на наших местах и решать дела и властвовать над нами! Вот мы предвидели это; все слуги — рабы
московского князя — недруги нам. Кто за него, мы на того!
Кто на месте
великого князя тверского, бездетного, безнадежного, окруженного изменою, в его старых летах, не согласился бы на предложение
московского воеводы?
— Ну-ка, старина, что-то сон не берет, — порасскажи-ка нам теперь о дворе вашего
великого князя, — сказал Захарий. — О прошлых делах не так любопытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то давича заговорил, будто иную весть не проглотишь. Небось, говори смело, мы верные слуги
московского князя, у нас ведь добро не в горле останавливается, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
Пришел день, и они явились к
великому князю московскому с покорною головой.
После отъезда Ананьина,
великий князь послал боярина Селиванова с грамотою псковитянам, приглашая их, в случае войны, быть готовыми выступить в поход с
московскими дружинами против ослушников.
— Вспомни, сколько щедрот своих излил на тебя законный
князь твой: все имущество твое, злато, серебро, каменья дорогие и узорочья всякие, поселья со всеми землями и угодьями остались сохранены от алчбы вражеского меча; жизнь твоя, бывшая подле смерти, искупилась не чем иным, как неподкупной милостью
великого князя московского.
Впереди ехали вершники [Верховые.], раздвигая народ, за ними
московские копейщики под предводительством статного, богато разряженного юноши, а затем уже медленно двигался возок, в котором сидел
великий князь Иоанн Васильевич, милостиво кланяясь на обе стороны шумно приветствовавшему народу.
Они, и особенно грек, кардинал Виссарион, стали внушать папе Пию мысль, что с
великим князем московским нужно обделать разом два дела: обратить его в католичество и получить помощь для борьбы с турками.
Любимою потехой цесаревны, по примеру древних
московских царей и
великих князей, была охота. Ей она посвящала большую часть своего времени в слободе, будучи в душе страстной охотницей до псовой охоты за зайцами. Статная красавица, она выезжала в мужском платье и на соколиную охоту.
Великий князь ласково кивнул послу; и дворяне цесарские, один за другим, поднесли с коленопреклонением монисто и ожерелье золотые, пятнадцать
московских локтей венедитского (венецианского) бархата «темносинь гладок» да сыну первородному
великого князя платно «червленый бархат на золоте, с подкладкою синего чамлата».