Неточные совпадения
Уже совсем стемнело, и на юге, куда он смотрел, не было туч. Тучи стояли с противной стороны. Оттуда вспыхивала
молния, и слышался дальний гром. Левин прислушивался к равномерно падающим с лип в саду каплям и смотрел на знакомый ему треугольник звезд и на проходящий в середине его млечный путь с его разветвлением. При каждой вспышке
молнии не только млечный путь, но и яркие звезды
исчезали, но, как только потухала
молния, опять, как будто брошенные какой-то меткой рукой, появлялись на тех же местах.
— Бунтовщики», — иронически думал он, но думалось неохотно и только словами, а возмущение, ирония, вспыхнув,
исчезали так же быстро, как отблески
молний на горизонте.
Макаров, тихонько посвистывая, шагал по террасе, то появляясь, то
исчезая, освещаемый безмолвным блеском
молний.
Но, к величайшему моему изумлению, она вдруг вскочила — с быстротою
молнии бросилась к двери и
исчезла…
В его глазах, с быстротой
молнии,
исчезали громадные куски сахару, а расход чухонского масла, чая и кофея становился просто-напросто скандальным.
С приближением солнца все бледнели и сокращались
молнии: они вздрагивали все реже и реже и
исчезли, наконец, затопленные отрезвляющим и несомнительным светом возникавшего дня…
И во мне
исчезли мои
молнии. Я почувствовал большую усталость и тишину… но образ Зинаиды продолжал носиться, торжествуя, над моею душой. Только он сам, этот образ, казался успокоенным: как полетевший лебедь — от болотных трав, отделился он от окружавших его других неблаговидных фигур, и я, засыпая, в последний раз припал к нему с прощальным и доверчивым обожанием…
Грозен был вид старого воеводы среди безмолвных опричников. Значение шутовской его одежды
исчезло. Из-под густых бровей сверкали
молнии. Белая борода величественно падала на грудь, приявшую некогда много вражьих ударов, но испещренную ныне яркими заплатами; а в негодующем взоре было столько достоинства, столько благородства, что в сравнении с ним Иван Васильевич показался мелок.
— Так, так! — твердил он. — Я припоминаю… я припоминаю теперь, что после
молнии и падения моего я бежал сюда, преследуемый громом, чтоб исполнить свой долг и
исчезнуть навеки! Приподымите меня! Как ни слаб я теперь, но должен исполнить свою обязанность.
Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме
молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а
молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнем и
исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей.
Прошло еще несколько минут. В маленькие окна то и дело заглядывали синеватые огни
молнии, высокие деревья вспыхивали за окном призрачными очертаниями и опять
исчезали во тьме среди сердитого ворчания бури. Но вот резкий свет на мгновение затмил бледные вспышки каганца, и по лесу раскатился отрывистый недалекий удар.
При первом взгляде на его вздернутый кверху нос, черные густые усы и живые, исполненные ума и веселости глаза Рославлев узнал в нем, несмотря на странный полуказачий и полукрестьянской наряд, старинного своего знакомца, который в мирное время — певец любви, вина и славы — обворожал друзей своей любезностию и добродушием; а в военное, как ангел-истребитель, являлся с своими крылатыми полками, как
молния, губил и
исчезал среди врагов, изумленных его отвагою; но и посреди беспрерывных тревог войны, подобно древнему скальду, он не оставлял своей златострунной цевницы...
Позади на море сверкнула
молния и на мгновение осветила крыши домов и горы. Около бульвара приятели разошлись. Когда доктор
исчез в потемках и уже стихали его шаги, фон Корен крикнул ему...
Молнии, слепя глаза, рвали тучи… В голубом блеске их вдали вставала горная цепь, сверкая синими огнями, серебряная и холодная, а когда
молнии гасли, она
исчезала, как бы проваливаясь в тёмную пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное, огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля, казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
Мы долго блуждали по петербургской слякоти. Была осень. Дул сильный ветер с моря. Поднималась кода. Мы побывали на Дворцовой набережной. Разъяренная река пенилась и охлестывала волнами гранитные парапеты набережной. Из черной пропасти, в которой
исчезал другой берег, иногда блестела
молния, и спустя четверть минуты раздавался тяжелый удар: в крепости палили из пушек. Вода прибывала.
Все это явилось и
исчезло, как освещенное на мгновение
молнией, когда я, задыхаясь не от бега, а от нечеловеческого, яростного восторга, пробежал мимо него, подняв высоко винтовку одной рукой, а другой — махая над головой шапкой и крича оглушительное, но от общего вопля не слышное самому мне «ура!».
И Лиза, робкая Лиза посматривала изредка на молодого человека; но не так скоро
молния блестит и в облаке
исчезает, как быстро голубые глаза ее обращались к земле, встречаясь с его взором.
Доведённый этим воем чуть не до сумасшествия, Лёнька вырвался от него, вскочил на ноги и стрелой помчался куда-то вперёд, широко раскрыв глаза, ослепляемый
молниями, падая, вставая и уходя всё глубже в тьму, которая то
исчезала от синего блеска
молнии, то снова плотно охватывала обезумевшего от страха мальчика.
Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы
молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море,
исчезая, отраженья этих
молний.
Как
молния — бурную тьму ночи, постижение «тайны земной» только в редкие мгновения пронизывает душу Достоевского. Сверкнув, тайна
исчезает, мрак кругом еще чернее, ни отсвета нигде, и только горит в душе бесконечная тоска по исчезнувшему свету.
Выстрел, несомненно, всколыхнул бы воздух, который увлек бы за собой шаровую
молнию. От соприкосновения с каким-либо предметом она могла беззвучно
исчезнуть, но могла и разорваться. Я стоял, как прикованный, и не смел пошевельнуться. Светящийся шар неуклонно двигался все в одном направлении. Он наискось пересек мою тропу и стал взбираться на пригорок. По пути он поднялся довольно высоко и прошел над кустом, потом стал опускаться к земле и вслед затем скрылся за возвышенностью.