Неточные совпадения
В ней есть вечные
мистические реакции против всякой культуры, против личного
начала, против прав и достоинства личности, против всяких ценностей.
Через коллективное сознание и коллективную совесть, получающие
мистический характер,
начинает господствовать одна группа людей над другими группами.
Огарев еще прежде меня окунулся в
мистические волны. В 1833 он
начинал писать текст для Гебелевой [Г е б е л ь — известный композитор того времени. (Прим. А. И. Герцена.)] оратории «Потерянный рай». «В идее потерянного рая, — писал мне Огарев, — заключается вся история человечества!» Стало быть, в то время и он отыскиваемый рай идеала принимал за утраченный.
А. Белый характерен для разных течений
начала века, потому что он не мог оставаться в чистой литературе и в эстетическом сознании, его символизм носил
мистический и оккультический характер, он отражал все духовные настроения и искания эпохи.
Мистические книги в собственном смысле я
начал читать позже и находил в них много родственного себе.
Интересно, что в
начале XIX в., когда у нас было
мистическое движение и в культурном слое и в народе, Я. Бёме проник и в народный слой, охваченный духовными исканиями, и его настолько почитали, что даже называли «иже во отцех наших святой Яков Бёме».
В России в
начале XIX века было довольно сильное
мистическое движение, много было
мистических кружков, была обширная
мистическая литература, переводная и оригинальная.
Свобода есть не только цель и конец
мистической жизни, свобода есть также основа и
начало этой жизни.
Это должно было бы быть предостережением для русского
мистического движения
начала XX века.
Однажды он после продолжительного
мистического бодрствования, чтобы рассеять себя, вышел из дому и направился в поле, где почувствовал, что чем далее он идет, тем проницательнее становится его умственный взор, тем понятнее ему делаются все видимые вещи, так что по одним очертаниям и краскам оных он
начал узнавать их внутреннее бытие.
По целым вечерам Зайончек рассказывал расстроенному Долинскому самые картинные образцы таинственного общения замогильного мира с миром живущим и довел его больную душу до самого высокого
мистического настроения. Долинский считал себя первым грешником в мире и незаметно
начинал ощущать себя в таком близком общении с таинственными существами иного мира, в каком высказывал себя сам Зайончек.
— Ну, Израиль, я не знал, что ты такой хусид!.. [Хусид (др. — евр. — благочестивый) — так назывались последователи религиозно-мистической секты, возникшей в
начале XVIII века в Подолии.] А знаете что: глаза у него все-таки замечательные, и, признаюсь, — на меня вся эта сцена произвела впечатление, хотя я и не еврей…
Напротив,
мистической органичностью человека полагается
начало не равенства, но различения, иерархического строения: «тело не из одного члена, но из многих.
Власть двойственна по природе, она знает активное и пассивное
начало, слагается из властвования и подчинения, причем и то и другое в основе своей имеет иррациональный и
мистический характер.
Итак, на эмпирической поверхности происходит разложение религиозного
начала власти и торжествует секуляризация, а в
мистической глубине подготовляется и назревает новое откровение власти — явление теократии, предваряющее ее окончательное торжество за порогом этого зона [Термин древнегреческой философии, означающий «жизненный век», «вечность»; в иудео-христианской традиции означает «мир», но не в пространственном смысле (космос), а в историческом и временном аспекте («век», «эпоха»).]
Даже непримиримость к «звериному»
началу государственности у Л. Н. Толстого, у которого все положительные идеи облекаются в отрицания, принимают форму «нетовщины», говорит о том же, как и
мистическая революционность интеллигенции с ее исканиями невидимого грядущего града [К этому стану в последние годы литературно примкнул и Д. С. Мережковский.
Впрочем, это не мешает Гартману считать, что «
мистическое и религиозное чувство собственно и есть творческое
начало в религии, подобно эстетическому чувству в искусстве» (44).
Здесь приличествует лишь благоговейное безмолвие пред непостижной, в недрах Абсолютного совершающейся тайной, и нет ничего более безвкусного, как разные рациональные «дедукции» творения, претензии «гнозиса», все равно метафизического или
мистического [В чрезмерном «дедуцировании» творения и, следовательно, в рационализме повинен и Вл. Соловьев, следующим образом рассуждающий об этом: «Если бы абсолютное оставалось только самим собою, исключая свое другое, то это другое было бы его отрицанием, а, следовательно, оно само не было бы абсолютным» (Органические
начала цельного знания.
Ср. введение Классена к I тому его издания избранных сочинений Беме.],
начинает изложение своих
мистических прозрений в своем трактате «О божественной и истинной метафизике» [Цитируется по готовящемуся к печати новому изданию «Пути», которое представляет собой перепечатку (с несущественными изменениями) масонского, Новиковского издания
начала XIX века.] главой (I) «о неоткровенной Вечности», в которой кратко, но достаточно ясно формулирует основные
начала отрицательного богословия, являющиеся для него prius всего богословствования.
Но все это в то же время есть не что иное, как многоликое хлыстовство [Хлыстовство — религиозное
мистическое сектантство, возникшее в России в конце XVII —
начале XVIII в.
В купленном коробе нашлось довольно
мистических книг, выходивших у нас в екатерининское время и особенно в
начале нынешнего столетия.
И Форов
начал перечислять Висленеву связи спиритизма с
мистическими и спиритуальными школами всех времен.
Он был продолжением типа конца XVIII и
начала XIX в., связанного с
мистическим масонством.
Уж слишком хорошо понимает Фейербах, что «Христос есть прообраз, сущее понятие человечества, совокупность всех нравственных и божественных совершенств, исключающее все отрицательное и несовершенное, чистый, небесный, безгрешный человек, человек рода, Адам Кадмен (Адам Кадмон) [Адам первоначальный, человек первоначальный — в
мистической традиции иудаизма абсолютное, духовное явление человеческой сущности до
начала времен как первообраз для духовного мира, а также для человека (как эмпирической реальности).
Мистическая практика восточного православия основана на стяжании благодати, на присутствии Христа уже в
начале пути и проникнута пафосом любви к Богу.
В христианстве вечно противоборствуют два
начала — внутренно-мистическое и внешне-бытовое, аристократическое и демократическое, духовное и душевное, интимно-сокровенное и приспособленное для среднего уровня человечества и средних ступеней человеческого общения.
В
мистической глубине русского народа не произошло внутреннего брака, истинного соединения мужественного и женственного
начала в народном характере.
Церковь — образец истинного иерархизма, — в ней личное
начало, которому придается абсолютное значение, соединяется с иерархической соборностью, с
мистической иерархией, но нет уравнительного смешения, нет принуждения личности к равенству со всякой другой личностью.