Неточные совпадения
Андрий схватил
мешок одной рукой и дернул его вдруг так, что голова Остапа
упала на землю, а он сам вскочил впросонках и, сидя с закрытыми глазами, закричал что было мочи: «Держите, держите чертова ляха! да ловите коня, коня ловите!» — «Замолчи, я тебя убью!» — закричал в испуге Андрий, замахнувшись на него
мешком.
Было стыдно сознаться, но Самгин чувствовал, что им овладевает детский, давно забытый страшок и его тревожат наивные, детские вопросы, которые вдруг стали необыкновенно важными. Представлялось, что он
попал в какой-то прозрачный
мешок, откуда никогда уже не сможет вылезти, и что шкуна не двигается, а взвешена в пустоте и только дрожит.
Пол вокруг солдата был завален пулеметами, лентами к ним, коробками лент, ранцами, винтовками, связками амуниции,
мешками, в которых спрятано что-то похожее на булыжники или арбузы. Среди этого хаоса вещей и на нем
спали, скорчившись, солдаты, человек десять.
Солдаты исчезли, на перроне остались красноголовая фигура начальника станции и большой бородатый жандарм, из багажного вагона прыгали и
падали неуклюжие
мешки, все совершалось очень быстро, вьюга толкнула поезд, загремели сцепления вагонов, завизжали рельсы.
Краюха
падает в
мешок, окошко захлопывается. Нищий, крестясь, идет к следующей избе: тот же стук, те же слова и такая же краюха
падает в суму. И сколько бы ни прошло старцев, богомольцев, убогих, калек, перед каждым отодвигается крошечное окно, каждый услышит: «Прими, Христа ради», загорелая рука не устает высовываться, краюха хлеба неизбежно
падает в каждую подставленную суму.
Уголовные теперь затихли, и большинство
спало. Несмотря на то, что люди в камерах лежали и на нарах, и под нарами и в проходах, они все не могли поместиться, и часть их лежала на полу в коридоре, положив головы на
мешки и укрываясь сырыми халатами.
Я не стал дожидаться чая, подтащил свой
мешок поближе к огню, залез в него и опять заснул. Мне показалось, что я
спал очень долго. Вдруг что-то тяжелое навалилось мне на грудь, и одновременно с этим я услышал визг собаки и отчаянный крик Дерсу...
Во время путешествия скучать не приходится. За день так уходишься, что еле-еле дотащишься до бивака. Палатка, костер и теплое одеяло кажутся тогда лучшими благами, какие только даны людям на земле; никакая городская гостиница не может сравниться с ними. Выпьешь поскорее горячего чаю, залезешь в свой спальный
мешок и уснешь таким сном, каким
спят только усталые.
— Знаю: коли не о свадьбе, так известно о чем. Да не на таковских
напал. Мы его в бараний рог согнем. В
мешке в церковь привезу, за виски вокруг налоя обведу, да еще рад будет. Ну, да нечего с тобой много говорить, и так лишнее наговорила: девушкам не следует этого знать, это материно дело. А девушка должна слушаться, она еще ничего не понимает. Так будешь с ним говорить, как я тебе велю?
Всю горькую чашу существования мастерового-ученика он выпил до дна, на собственных боках убеждаясь, что
попал в глухой
мешок, из которого некуда выбраться, и что, стало быть, самое лучшее, что ему предстояло, — это притупить в себе всякую чувствительность, обтерпеться.
Два дни и две ночи
спал Петро без просыпу. Очнувшись на третий день, долго осматривал он углы своей хаты; но напрасно старался что-нибудь припомнить: память его была как карман старого скряги, из которого полушки не выманишь. Потянувшись немного, услышал он, что в ногах брякнуло. Смотрит: два
мешка с золотом. Тут только, будто сквозь сон, вспомнил он, что искал какого-то клада, что было ему одному страшно в лесу… Но за какую цену, как достался он, этого никаким образом не мог понять.
Опять штоф, опять веселье, проводы в Челышевские бани… Оттуда дальше, по назначенному маршруту. А поздним вечером — домой, но уж не один Кирсаныч, а с каким-нибудь Рюмочкиным, — оба на «последнем взводе». Крепко
спят на пустых
мешках.
Спят на жестком или подстилают под себя старые драные
мешки, свою одежду и всякое гнилье, чрезвычайно непривлекательное на вид.
Спутники его раза два-три в ночь зажигали костер и согревались чаем, а он
спал в
мешке всю ночь.]
Хлебников делал усилия подняться, но лишь беспомощно дрыгал ногами и раскачивался из стороны в сторону. На секунду он обернул в сторону и вниз свое серое маленькое лицо, на котором жалко и нелепо торчал вздернутый кверху грязный нос. И вдруг, оторвавшись от перекладины,
упал мешком на землю.
И он взялся зa дело и два дня готовил полотняные ленты из
мешка, на котором
спал (когда входил вахтер он накрывал койку халатом).
Вдруг у одного отторочился какой-то
мешок и
упал на землю.
— Ничего, друг,
спи! Я только спросить, где у нас тут
мешок с провизией спрятан?
В белом тумане — он быстро редел — метались, сшибая друг друга с ног, простоволосые бабы, встрепанные мужики с круглыми рыбьими глазами, все тащили куда-то узлы,
мешки, сундуки, спотыкаясь и
падая, призывая бога, Николу Угодника, били друг друга; это было очень страшно, но в то же время интересно; я бегал за людьми и все смотрел — что они делают?
На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и
попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю птиц в запасные клетки и прячу в
мешок, — во тьме они сидят смирно.
Но горцы прежде казаков взялись за оружие и били казаков из пистолетов и рубили их шашками. Назаров висел на шее носившей его вокруг товарищей испуганной лошади. Под Игнатовым
упала лошадь, придавив ему ногу. Двое горцев, выхватив шашки, не слезая, полосовали его по голове и рукам. Петраков бросился было к товарищу, но тут же два выстрела, один в спину, другой в бок, сожгли его, и он, как
мешок, кувырнулся с лошади.
Маркушка точно ожил с открытием прииска на Смородинке. Кашель меньше мучил его по ночам, и даже отек начинал сходить, а на лице он почти совсем
опал, оставив
мешки сухой лоснившейся кожи. Только одно продолжало мучить Маркушку: он никак не мог подняться с своей постели, потому что сейчас же начиналась ломота в пояснице и в ногах. Болезнь крепко держала его на одном месте.
Выпив молча стаканов шесть, Кузьмичов расчистил перед собой на столе место, взял
мешок, тот самый, который, когда он
спал под бричкой, лежал у него под головой, развязал на нем веревочку и потряс им. Из
мешка посыпались на стол пачки кредитных бумажек.
— Я буду
спать, а ты поглядывай, чтобы у меня из-под головы этого
мешка не вытащили.
Машутка отцу закричала:
«Возьми меня, тятька, с собой!»
Спрыгнула с
мешка — и
упала,
Отец ее поднял. «Не вой!
— Да ваш Евстигней
спит, как сурок, — вмешался Мухоедов. — Его с головой завяжи в
мешок, он и того не услышит.
Ещё при Грише был со мною подлый случай: вхожу я однажды в кладовую, а Михайла на
мешках лежит и онановым грехом занимается. Невыразимо противно стало мне; вспомнил я пакости, кои он про женщин говорил, вспомнил ненависть его, плюнул, выскочил в пекарню, дрожу весь со зла, и стыдно мне и горестно. Он за мной…
Пал на колени, умоляет меня, чтобы я молчал, рычит...
Право, столярова жена, прижавшись в углу своей кровати, с растрепанными волосами и испуганными глазами, рассказывающая, что она слышит, как
падают мешки, гораздо ужаснее и страшнее Ильича, хотя крест его снят и лежит на балке.
— Как она меня!.. — с изумлением продолжал он через несколько секунд, оставаясь в старой позе, на ларе, на коленях и упираясь руками в пологий подоконник. — В полицию
попала… пьяная… с каким-то чертом. Скоро как порешила! — Он глубоко вздохнул, слез с ларя, сел на
мешок, обнял голову руками, покачался и спросил меня вполголоса...
Пекарь и Артюшка относятся ко мне заметно лучше, — это новое отношение неуловимо словами, но я хорошо чувствую его. А Яшка Бубенчик, в первую же ночь после моего столкновения с хозяином, притащил в угол, где я
спал,
мешок, набитый соломой, и объявил...
Я остался в сенях, глядя в щель на двор: в сумраке утра натужно горел огонь фонаря, едва освещая четыре серых
мешка, они вздувались и
опадали со свистом и хрипом; хозяин — без шапки — наклонился над ними, волосы свесились на лицо ему, он долго стоял, не двигаясь, в этой позе, накрытый шубой, точно колоколом… Потом я услышал сопенье и тихий человечий шепот...
Его хотели избить, но Цыган заступился, и мы, крепко опутав пьяного
мешками, связав его веревкой, уложили
спать Артема.
Но обещания Гоголя в этом роде были весьма неверны; в тот же самый вечер, но так поздно, что все уже легли
спать, Гоголь приезжал сам, взял свой
мешок и еще кое-что и сказал человеку, что пришлет за остальными вещами; но где живет, не сказал.
— Я все записал, — сказал он, доставая засаленную бумажку. — Вот слушайте: осталось у нас: галет 1-го и 2-го сорта сорок
мешков, муки — шесть больших бочек, каждая, вероятно, в полтонны; соленой свинины — две бочки, кроме того, имеются два почти издохших быка… Относительно быков:
пасти мне, что ли, их здесь? Я завтра пристрелю обоих. Ты что обеспокоился, Сигби? Не протухнут, есть ледники и селитра. Что же еще есть у нас? Да — кофе, прессованные овощи…
Его колени подогнулись… он, как
мешок,
упал на траву.
Перед нею неподвижно стояли сцены из прожитой утомительной ночи: вот пьяный Жуков, с дряблым, прыщеватым телом — хочет плясать, грузно, как
мешок муки,
падает навзничь и, простирая руки, испуганно хрипит...
Mитрич. А вот така. Вот как попадется такая же, как ты, — не
спит, он придет с
мешком, да девчонку шварк в
мешок, да сам туда же с головой, подымет ей рубашонку, да и ну хлестать.
Иуда, стараясь
попасть в Анну, бросил последнюю монету, за которою долго шарила в
мешке его дрожащая рука, плюнул гневно и вышел.
Затолклись, захлопали, застучали другие голоса — точно развязал кто-то
мешок с живыми звонкими голосами, и они
попадали оттуда на землю, по одному, по два, целой кучей. Это говорили ученики. И, покрывая их всех, стукаясь о деревья, о стены,
падая на самого себя, загремел решительный и властный голос Петра — он клялся, что никогда не оставит учителя своего.
— Я, — говорит, — не здешний житель; ехал я через ваш город по делам, да дорогой
напали на меня разбойники, всего избили и ограбили, и коня, и платье, и деньги отняли. Надели на меня
мешок, да и пустили.
Надел он на него
мешок. Пошел Аггей, ни слова не сказавши, в город. Идет, а сам думу думает о своей
напасти и не знает, откуда она на него пришла. Обманщик, видно, какой-нибудь, на него похожий, его платье взял и коня увел. И чем дальше идет Аггей, тем больше сердце у него разгорается. «Уж покажу я ему, что я Аггей — настоящий, грозный правитель. Прикажу на площадь отвести и голову отрубить. А пастуха тоже так не оставлю», — подумал Аггей, да вдруг вспомнил про
мешок и застыдился.
Но вот она кончила один
мешок, бросила его в сторону и, сладко потянувшись, остановила свой тусклый, неподвижный взгляд на окне… На стеклах плавали слезы и белели недолговечные снежинки. Снежинка
упадет на стекло, взглянет на дьячиху и растает…
Юля (одна).
Спит, должно быть… (Садится на лавочку под окном и глубоко вздыхает.) Одни
спят, другие гуляют, а я целый день мыкаюсь, мыкаюсь… не посылает бог смерти. (Вздыхает еще глубже.) Господи, есть же такие глупые люди, как этот Вафля! Еду я сейчас мимо его амбара, а из дверей черненький поросеночек выходит… Вот как порвут ему свиньи чужие
мешки, тогда и будет знать…
Через минуту он снова попросился в постель. Степан и Андрей взяли его под мышки и приподняли. Он хотел перешагнуть через край ванны, занес было ногу, — она
упала назад, и Игнат, с вывернувшимися плечами,
мешком повис на руках санитаров. Я взял его за ноги, мы понесли больного на постель. Все время его продолжало непроизвольно слабить; теперь это была какая-то красноватая каша с отвратительным кислым запахом.
Сильнейший толчок разбудил его и заставил привскочить. Он
спал крепко. Прошло более двух часов, как он вернулся от Серафимы с замшевым
мешком на груди.
— Это пчелиный рой, — учит Терентий. — Он летал и искал себе жилья, а как дождь-то брызнул на него, он и присел. Ежели рой летит, то нужно только водой на него брызнуть, чтоб он сел. Таперя, скажем, ежели захочешь их забрать, то опусти ветку с ними в
мешок, потряси, они все и
попадают.
А утомление войною у всех было полное. Не хотелось крови, не хотелось ненужных смертей. На передовых позициях то и дело повторялись случаи вроде такого: казачий разъезд, как в
мешок,
попадает в ущелье, со всех сторон занятое японцами. Раньше никто бы из казаков не вышел живым. Теперь на горке появляется японский офицер, с улыбкою козыряет начальнику разъезда и указывает на выход. И казаки спокойно уезжают.
За ужином главный врач, вздыхая, ораторствовал: — Да! Если мы на том свете будем гореть, то мне придется
попасть на очень горячую сковородку. Вот приходил сегодня наш хозяин. Должно быть, он хотел взять три
мешка рису, которые зарыл в погребе; а их уж раньше откопала наша команда. Он, может быть, только на них и рассчитывал, чтобы не помереть с голоду, а поели рис наши солдаты.
По краям дороги валялись пьяные. Сидит на пригорке солдат, винтовка меж колен, голова свесилась: тронешь его за плечо, он, как
мешок, валится на бок… Мертв? Непробудно
спит от усталости? Пульс есть, от красного лица несет сивухою…
После бедности-то
попала она в золотой
мешок и давай сорить направо и налево.