Неточные совпадения
«Революция силами дикарей. Безумие, какого никогда не знало
человечество. И пред лицом врага. Казацкая
мечта. Разин, Пугачев — казаки, они шли против Москвы как государственной организации, которая стесняла их анархическое своеволие. Екатерина правильно догадалась уничтожить Запорожье», — быстро думал он и чувствовал, что эти мысли не могут утешить его.
— История жизни великих людей мира сего — вот подлинная история, которую необходимо знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями,
мечтами о возможности счастья всего
человечества. Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не было испытано никем из великих.
Космополитизм есть уродливое и неосуществимое выражение
мечты об едином, братском и совершенном
человечестве, подмена конкретно живого
человечества отвлеченной утопией.
Русская интеллигенция, освобожденная от провинциализма, выйдет, наконец, в историческую ширь и туда понесет свою жажду правды на земле, свою часто неосознанную
мечту о мировом спасении и свою волю к новой, лучшей жизни для
человечества.
Такая
мечта о человеке и
человечестве, отвлеченных от всего национального, есть жажда угашения целого мира ценностей и богатств.
В
мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении
человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта.
Почему все надежды нового
человечества идут вразрез с
мечтами средневековья?
«
Человечество создано для того, чтобы жить и жить со свободой усовершенствования и улучшения своей судьбы, своего состояния путем мирного труда. Всеобщее согласие, которого добивается и которое проповедует всемирный конгресс мира, представляет из себя, быть может, только прекрасную
мечту, но во всяком случае
мечту, самую прекрасную из всех. Человек всегда имеет перед глазами обетованную землю будущего, жатва будет поспевать, не опасаясь вреда от гранат и пушечных колес.
Так что предсказание о том, что придет время, когда все люди будут научены богом, разучатся воевать, перекуют мечи на орала и копья на серпы, т. е., переводя на наш язык, все тюрьмы, крепости, казармы, дворцы, церкви останутся пустыми и все виселицы, ружья, пушки останутся без употребления, — уже не
мечта, а определенная, новая форма жизни, к которой с всё увеличивающейся быстротой приближается
человечество.
Но и к нему я ходил разве только тогда, когда уж наступала такая полоса, а
мечты мои доходили до такого счастия, что надо было непременно и немедленно обняться с людьми и со всем
человечеством; а для этого надо было иметь хоть одного человека в наличности, действительно существующего.
Но в то же время он не может уберечь себя от новых обольщений и все как будто предается
мечте, что для него настанет вторая юность, а для
человечества новый золотой век.
В молодых годах люди верят, что назначение
человечества в постоянном совершенствовании и что возможно и даже легко исправить всё
человечество, уничтожить все пороки и несчастья.
Мечты эти не смешны, а, напротив, в них гораздо больше истины, чем в суждениях старых, завязших в соблазнах людей, когда люди эти, проведшие всю жизнь не так, как это свойственно человеку, советуют людям ничего не желать, не искать, а жить, как животное.
Человечество ищет такой общественной организации, при которой торжествовала бы солидарность и был бы. нейтрализован эгоизм: такова
мечта всех социальных утопий.
И в то же время
мечты, сладчайшие, заветные, волшебные
мечты, от которых замирает душа и горит голова, закопошились в ее мозгах, и всем ее маленьким существом овладел неизъяснимый восторг. Он, Топорков, хочет ее сделать своей женой, а ведь он так статен, красив, умен! Он посвятил жизнь свою
человечеству и… ездит в таких роскошных санях!
Сквозь гордо вызывающие
мечты о его венце
человечества у Кириллова вдруг прорывается отчаянное признание: «Бог необходим, а потому должен быть.
Огонь, горевший в груди Эренштейна, скоро сообщался вновь душе художника, и Аристотель, забывая горькие опыты, присоединял свои
мечты к его
мечтам, созидал с ним храмы науке, любви к
человечеству, всему прекрасному и обещал Антону помогать ему во всем.
— Любовь всегда сильнее власти, — отвечал Антон, увлеченный благородством своего характера и хотевший начать роль друга
человечества и советника царя, которую
мечты начертали ему в таком блистательном виде.