Неточные совпадения
«Это под окном, должно быть, какой-нибудь сад, — подумал он, — шумят деревья; как я не
люблю шум деревьев ночью, в бурю и в
темноту, скверное ощущение!» И он вспомнил, как, проходя давеча мимо Петровского парка, с отвращением даже подумал о нем.
Но она была почти болезненно чутка к холоду, не
любила тени,
темноты и в дурную погоду нестерпимо капризничала.
— Как вы смеете… говорить мне это? — сказала она, обливаясь слезами, — это ничего, что я плачу. Я и о котенке плачу, и о птичке плачу. Теперь плачу от соловья: он растревожил меня да
темнота. При свечке или днем — я умерла бы, а не заплакала бы… Я вас
любила, может быть, да не знала этого…
— Ах, как жаль! Какой жребий! Знаешь, даже грешно, что мы идем такие веселые, а ее душа где-нибудь теперь летит во мраке, в каком-нибудь бездонном мраке, согрешившая, и с своей обидой… Аркадий, кто в ее грехе виноват? Ах, как это страшно! Думаешь ли ты когда об этом мраке? Ах, как я боюсь смерти, и как это грешно! Не
люблю я
темноты, то ли дело такое солнце! Мама говорит, что грешно бояться… Аркадий, знаешь ли ты хорошо маму?
Лежала я до вас здесь в
темноте, все допрашивала сердце:
люблю я того или нет?
Я
любил рисовать, ограничиваясь рабским копированием, но теперь мне страстно хотелось передать эту картину вот так же просто; с ровной
темнотой этих крыш, кольями плетня, врезавшимися в посветлевшее от месяца небо, со всей глубиной влажных теней, в которых чувствуется так много утонувших во тьме предметов, чувствуется даже недавно выпавший дождь…
— Думаешь — она не знает, что я ее обманываю? — сказал он, подмигнув и кашляя. — Она — зна-ет! Она сама хочет, чтобы обманули. Все врут в этом деле, это уж такое дело, стыдно всем, никто никого не
любит, а просто — баловство! Это больно стыдно, вот, погоди, сам узнаешь! Нужно, чтоб было ночью, а днем — в
темноте, в чулане, да! За это бог из рая прогнал, из-за этого все несчастливы…
«Он меня
любит!» — вспыхивало вдруг во всем ее существе, и она пристально глядела в
темноту; никому не видимая тайная улыбка раскрывала ее губы… но она тотчас встряхивала головой, заносила к затылку сложенные пальцы рук, и снова, как туман, колыхались в ней прежние думы.
— Зачем ты, Нина, убежала от танцев? — сказала она тоном выговора. — Стала где-то в
темноте и болтаешь… Хорошее, нечего сказать, занятие… А я тебя ищи по всем закоулкам. Вы, сударь, — обратилась она вдруг бранчиво и громко к Боброву, — вы, сударь, если сами не умеете или не
любите танцевать, то хоть барышням бы не мешали и не компрометировали бы их беседой tete-a-tete.. [Наедине (франц. ).] в темных углах…
— Мой милый! Я буду ждать тебя… ждать буду, — лепетала Анна Михайловна, страстно целуя его в глаза, щеки и губы. — Я буду еще больше
любить тебя! — добавила она с истерической дрожью в голосе и, как мокрый вьюн, выскользнула из рук Долинского и пропала в черной
темноте ночи.
В своем дыхании, во взглядах, в тоне голоса и в походке она чувствовала только желание; шум моря говорил ей, что надо
любить, вечерняя
темнота — то же, горы — то же…
Он уже минуты с три продевал нитку в иглиное ухо, не попадал и потому очень сердился на
темноту и даже на самую нитку, ворча вполголоса: «Не лезет, варварка; уела ты меня, шельма этакая!» Акакию Акакиевичу было неприятно, что он пришел именно в ту минуту, когда Петрович сердился: он
любил что-либо заказывать Петровичу тогда, когда последний был уже несколько под куражем, или, как выражалась жена его: «осадился сивухой, одноглазый черт».
Антонина. Я все больше
люблю страшное. Когда страшно, то уже — не скучно. Полюбила сидеть в
темноте и ждать, что приползет огромный змей.
Постарайся полюбить того, кого ты не
любил, осуждал, кто оскорбил тебя. И если это удастся тебе сделать, ты узнаешь новое, радостное чувство. Как свет яркий светит после
темноты, так и, освободившись от нелюбви, свет любви сильнее и радостнее разгорится в тебе.
Тасе становилось жутко. К тому же она начинала ощущать голод, так как не ела с самого отъезда из дома. Правда, Василий Андреевич предлагал ей чаю и бутербродов на вокзале, но она гордо заявила на это, что не станет есть всякую гадость. Теперь же желание чего-нибудь покушать все сильнее и сильнее охватывало ее. К довершению всего в каморке стало совсем темно, a Тася не
любила и боялась
темноты.
— Весна, весна скоро!.. Константин Сергеевич, видите небо? Завтра солнце будет… Солнце! Господи, какая мутная была
темнота! Как люди могут жить в ней и не сойти с ума от тоски и злости! Я совсем окоченела душой… Все время мне одного хотелось: чтоб пришел ко мне кто-нибудь тихий, сел, положил мне руки на глаза и все бы говорил одно слово: Солнце! Солнце! Солнце!.. И никого не было! Хотела сегодня закрутиться, закутить вовсю, чтобы забыть о нем, а вот оно идет. Будет завтра.
Любите вы солнце?
— Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так
любить, — говорил князь Андрей. — Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна — она и там всё счастье, надежда, свет; другая половина — всё, где ее нет, там всё уныние и
темнота…