Неточные совпадения
— Вот — в Германии, Петр Васильич, накормили лучших-то социал-демократов, посадили в рейхстаг: законодательствуйте,
ребята! Они и сидят и законодательствуют, и все спокойно, никаких вспышек.
В свои побывки на заводы он часто приглашал
лучших мастеров к себе и пил с ними чай, не отказывался крестить у них
ребят и задавал широкие праздники, на которых сам пил водку и любил слушать мужицкие песни.
К тому, что я стал рабочим, уже привыкли и не видят ничего странного в том, что я, дворянин, ношу ведра с краской и вставляю стекла; напротив, мне охотно дают заказы, и я считаюсь уже хорошим мастером и
лучшим подрядчиком, после Редьки, который хотя и выздоровел и хотя по-прежнему красит без подмостков купола на колокольнях, но уже не в силах управляться с
ребятами; вместо него я теперь бегаю по городу и ищу заказов, я нанимаю и рассчитываю
ребят, я беру деньги взаймы под большие проценты.
— Не знаю, что вперед, а теперь это самое
лучшее средство поровнять наши силы. Да вот, например, у меня всего сотни две молодцов; а если б вы знали, сколько они передушили французов; до сих пор уж человек по десяти на брата досталось. Правда, народ-то у меня славный! — прибавил артиллерийской офицер с ужасной улыбкою, — всё
ребята беспардонные; сантиментальных нет!
Обед в Hotel de Rome считался самым
лучшим, и наши веселые
ребята постоянно звали Гончарова обедать с ними. Он жил под липами, в существующем до сих пор Britisch Hotel.
Дорогой мой товарищ, вы должны справиться, и не средне, а очень хорошо, должны уметь быть агитатором и пропагандистом, должны суметь подойти к рабочим
ребятам, взять от них все
лучшее и дать им все
лучшее свое. А еще нужно забыть себя, забыть слово «я», раствориться в массе и думать «мы».
— Покушала неловко (тут он показал на желудок, делая кислую ужимку)… Теперь все прошло, все ладно,
ребята! Ну-ка, по-византийски за здоровье лекаря! Чашник,
лучшего фряжского вина!
Русский гений поэзии и красноречия, в лице холмогорского рыбака, приветствовал ее гармоническое царствование первыми сладкозвучными стихами и первою благородною прозой. Но
лучшею одою,
лучшим панегириком Елисавете были благословения народные. Вскоре забыли о кровавой бироновщине, и разве в дальних городах и селах говорили о ней, как теперь говорят о пугачевщине; да разве в хижинах, чтобы унять плачущих
ребят, пугали именем басурмана-буки.
— Ну и гадюка же ты! — удивился рабочий. — Тебе-то они чем помешали? А еще скажешь, позову
ребят, они тебя научат, в
лучшем виде все поймешь.