Неточные совпадения
— Попробуйте это вино. Его присылает мне из Прованса мой дядя. Это — чистейшая
кровь нашего южного солнца. У Франции есть все и — даже
лишнее: Эйфелева башня. Это сказал Мопассан. Бедняга! Венера была немилостива к нему.
Учитель был желтый, лысый, у него постоянно текла
кровь из носа, он являлся в класс, заткнув ноздри ватой, садился за стол, гнусаво спрашивал уроки и вдруг, замолчав на полуслове, вытаскивал вату из ноздрей, разглядывал ее, качая головою. Лицо у него было плоское, медное, окисшее, в морщинах лежала какая-то прозелень, особенно уродовали это лицо совершенно
лишние на нем оловянные глаза, так неприятно прилипавшие к моему лицу, что всегда хотелось вытереть щеки ладонью.
— Простил — это не то слово, Верочка. Первое время был как бешеный. Если бы тогда увидел их, конечно, убил бы обоих. А потом понемногу отошло и отошло, и ничего не осталось, кроме презрения. И хорошо. Избавил Бог от
лишнего пролития
крови. И кроме того, избежал я общей участи большинства мужей. Что бы я был такое, если бы не этот мерзкий случай? Вьючный верблюд, позорный потатчик, укрыватель, дойная корова, ширма, какая-то домашняя необходимая вещь… Нет! Все к лучшему, Верочка.
— Вас? Один
лишний брызг
крови что для вас может значить?
Но последние казни уже достаточно насытили Иоанна; несколько
лишних голов не могли ничего прибавить к его удовлетворению, ни возбудить в нем уснувшую на время жажду
крови.
— Всех этих либералов, генералов, революционеров, распутных баб. Большой костёр, и — жечь! Напоить землю
кровью, удобрить её пеплом, и будут урожаи. Сытые мужики выберут себе сытое начальство… Человек — животное и нуждается в тучных пастбищах, плодородных полях. Города — уничтожить… И всё
лишнее, — всё, что мешает мне жить просто, как живут козлы, петухи, — всё — к дьяволу!
Кровь бросилась в лицо моей матери, и по своей природной вспыльчивости она много
лишнего наговорила Камашеву.
Работник. Нет, я только хлеба
лишнего зародил. Как было у него хлеба с нужду, так ему и краюшки не жаль было; а как стало девать некуда, и поднялась в нем лисья, волчья и свиная
кровь. Звериная
кровь всегда в нем была, только ходу ей не было.
Теперь смешно вспомнить: как мы, интеллигенты, были тогда мягкосердечны, как боялись пролить
лишнюю каплю
крови, как стыдились всякого
лишнего орудийного выстрела, чтобы, упаси боже, не задеть Василия Блаженного или Ивана Великого.
— Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему
кровь, вылечил. Он калекой будет ходить десять лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя
лишний работник пропал — как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом, что́ за воображение, что медицина кого-нибудь и когда-нибудь вылечивала! Убивать — так! — сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера.
— Ах, нет, — молит, — владыко, проси: ведь это тебе непонятно, а я так знаю, чтό, значит, теперь там в степях делается. Это все не Христу, а вражкам его служба там идет. Зальют, зальют они его, голубчика,
кровью и на сто
лишних лет от него народ отпугают.