Неточные совпадения
Не скажу, чтобы впечатление от этого эпизода было в моей душе прочно и сильно; это была точно легкая тень от облака, быстро тающего в ясный солнечный день. И если я все-таки отмечаю здесь это ощущение, то не потому, что оно было сильно. Но оно было в известном тоне, и этой душевной нотке суждено было впоследствии зазвучать гораздо глубже и сильнее. Вскоре другие
лица и другие впечатления совершенно закрыли самое воспоминание о маленькой еврейской
принцессе.
Оказывалось, например, что «таких ручек и ножек не может быть даже у
принцессы»; что
лицо княжны показывает не более восьмнадцати лет; разобраны были самые сокровенные совершенства ее бренного тела, мельчайшие подробности ее туалета, и везде замечено что-нибудь в похвалу благодетельницы.
Блеск глаз, лукавая таинственность полумасок, отряды матросов, прокладывающих дорогу взмахами бутылок, ловя кого-то в толпе с хохотом и визгом; пьяные ораторы на тумбах, которых никто не слушал или сталкивал невзначай локтем; звон колокольчиков, кавалькады
принцесс и гризеток, восседающих на атласных попонах породистых скакунов; скопления у дверей, где в тумане мелькали бешеные
лица и сжатые кулаки; пьяные врастяжку на мостовой; трусливо пробирающиеся домой кошки; нежные голоса и хриплые возгласы; песни и струны; звук поцелуя и хоры криков вдали — таково было настроение Гель-Гью этого вечера.
Но блестящие глаза «переодетой
принцессы» мельком пробежали по ней, задержались на мгновение на хорошеньком личике Любочки Орешкиной… скользнули равнодушно по шаловливо-лукавой мордочке Они Лихаревой… Промелькнули мимо благоразумных глазок Дорушки и внезапно остановились на
лице Дуни. Дуня густо покраснела под взглядом красивых и бойких глаз новенькой.
— Прощай, Наташа!
Принцесса заколдованная! Фея моя! Душенька! Красавица моя! — рыдала Феничка, покрывая поцелуями
лицо и плечи девочки. — Тебя одну я любила «по-настоящему», а за другими бегала, дурила, чтоб тебе досадить…
Берхгольц в своем «Дневнике» так описывает ее: «По левую сторону царицы стояла вторая
принцесса, белокурая и очень нежная,
лицо у нее, как и у старшей, чрезвычайно доброе и приятное.
Кроме спутников, прибывших из Неаполя, «
принцесса Елизавета» проводила время с духовными только
лицами: экс-иезуитами Воловичем и Вонсовичем.
Орлов так описывал императрице наружность
принцессы Елизаветы: «Оная женщина росту небольшого, тела очень сухого,
лицом ни бела ни черна, глаза имеет большие, открытые, цветом темно-карие, косы и брови темно-русы, а на
лице есть и веснушки.
Императрица не могла удовольствоваться одним романом захваченной пленницы, ей нужно было знать имена недоброжелателей, хотевших в
лице мнимой
принцессы создать одно из политических затруднений ее царствования.
По-видимому, эта переписка была между ними предварительно условлена, чтобы показывать ее родственникам князя и другим
лицам, в случае каких-либо сомнений с их стороны или недобрых толков о
принцессе и ее поездке с Радзивилом, когда она огласится.
Выкупленное с помощью
принцессы Владимирской графство Оберштейн князь Лимбургский подарил ей как своей невесте. Хотя формального акта на эту передачу, сколько нам известно, не сохранилось, но единогласные удостоверения разных
лиц о действительности этого подарка не оставляют сомнения, что князь в самом деле передал это владение своей очаровательнице. Она переселилась в доставшееся ей таким образом графство в октябре 1773 года.
Свита Радзивила изменила обращение с
принцессой: ей более не оказывали великокняжеских почестей, над ней подсмеивались, даже в
лицо говорили дерзости.
Огромного роста, в плечах, как говорится, косая сажень, силы необычайной, с приятным, умным, выразительным
лицом, чесменский герой был один из красивейших людей своего времени и не мог не произвести сильного впечатления на страстную и все для чувственных наслаждений забывавшую
принцессу.
Тогда
принцесса послала в Ватикан Ганецкого, надеясь, что ему, как
лицу духовному и притом имевшему большие связи в папской столице, будет несравненно удобнее пробраться к запертому кардиналу, чем «Мосбахскому незнакомцу».
На другой день он ездил представляться императрице, эрц-герцогам и французским
принцессам, но по причине Великого поста отказался быть на обеде у Разумовского, куда съехался весь высший круг Вены. Под тем предлогом он не принял ни одного подобного приглашения от министров и других знатных
лиц и потому, во избежание отказа, не был приглашен к столу и императором.