Неточные совпадения
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее большие прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их
к своему сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких слез в глазах любимого существа, тот еще не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от
стыда, может быть счастлив на земле
человек.
Вспомнив эту сцену, Клим с раздражением задумался о Томилине. Этот
человек должен знать и должен был сказать что-то успокоительное, разрешающее, что устранило бы
стыд и страх. Несколько раз Клим — осторожно, а Макаров — напористо и резко пытались затеять с учителем беседу о женщине, но Томилин был так странно глух
к этой теме, что вызвал у Макарова сердитое замечание...
— Красота более всего необходима нам, когда мы приближаемся
к женщине, как животное
к животному. В этой области отношений красота возникла из чувства
стыда, из нежелания
человека быть похожим на козла, на кролика.
Может быть, она привыкла бы и
к своему
стыду, обтерпелась бы:
к чему не привыкает
человек! если б ее дружба
к Штольцу была чужда всяких корыстолюбивых помыслов и желаний.
Проходя назад по широкому коридору (было время обеда, и камеры были отперты) между одетыми в светло-желтые халаты, короткие, широкие штаны и коты
людьми, жадно смотревшими на него, Нехлюдов испытывал странные чувства — и сострадания
к тем
людям, которые сидели, и ужаса и недоумения перед теми, кто посадили и держат их тут, и почему-то
стыда за себя, за то, что он спокойно рассматривает это.
Именно мне все так и кажется, когда я
к людям вхожу, что я подлее всех и что меня все за шута принимают, так вот «давай же я и в самом деле сыграю шута, не боюсь ваших мнений, потому что все вы до единого подлее меня!» Вот потому я и шут, от
стыда шут, старец великий, от
стыда.
Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней, как о бездушной девушке, холодно выходящей по расчету за
человека, которого презирает: он видел перед собою обыкновенную молоденькую девушку, которая от души танцует, хохочет; да,
к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная девушка, любившая танцовать.
И если бы кто прибавил
к тому, что записка Аглаи есть записка любовная, назначение любовного свидания, то он сгорел бы со
стыда за того
человека и, может быть, вызвал бы его на дуэль.
— Иная, батюшка, и при отце с матерью живет, да ведет себя так, что за
стыд головушка гинет, а другая и сама по себе, да чиста и перед
людьми и перед Господом. На это взирать нечего.
К чистому поганое не пристанет.
17 Среди этой нравственной неурядицы, где позабыто было всякое чувство
стыда и боязни, где грабитель во всеуслышание именовал себя патриотом,
человеку, сколько-нибудь брезгливому, ничего другого не оставалось, как жаться
к стороне и направлять все усилия
к тому, чтоб заглушить в себе даже робкие порывы самосознательности.
Человек в
стыде обыкновенно начинает сердиться и наклонен
к цинизму.
Когда подан был затем кофе, Егор Егорыч, будто бы так себе,
к слову, начал говорить о разного рода ложных
стыдах и страхах, которые иногда овладевают
людьми, и что подобного страха не следует быть ни у кого, потому что каждый должен бояться одного только бога, который милосерд и прощает
человеку многое, кроме отчаяния.
— И когда, при отпевании, отец протопоп сказал:"Вот
человек, который всю жизнь свою, всеусердно тщась нечто
к славе любезнейшего отечества совершить, ничего, кроме действий, клонящихся
к несомненному оного
стыду, не совершил", то весь народ, все, кто тут были, все так и залились слезами!
Что было дальше?
к какому мы пришли выходу? — пусть догадываются сами читатели. Говорят, что
Стыд очищает
людей, — и я охотно этому верю. Но когда мне говорят, что действие
Стыда захватывает далеко, что
Стыд воспитывает и побеждает, — я оглядываюсь кругом, припоминаю те изолированные призывы
Стыда, которые от времени до времени прорывались среди масс Бесстыжества, а затем все-таки канули в вечность… и уклоняюсь от ответа.
— И следует, ей-богу, следует, — с одушевлением сказал Володин. — Потому как ежели она в законный брак не хочет вступать, а между прочим
к себе в окно молодых
людей пускает, то уж это что ж! Уж это значит — ни
стыда, ни совести нет у
человека.
Матвей встал. Ему хотелось что-то сказать, какие-то резкие, суровые слова, вызвать у
людей стыд, жалость друг
к другу. Слов таких не нашлось, он перешагнул через скамью и пошёл вон из кухни, сказав...
— Я сам то же думаю. Видишь, Сережа, я, конечно, не философ, но я думаю, что во всяком
человеке гораздо более добра, чем снаружи кажется. Так и Коровкин: он не вынес
стыда… Но пойдем, однако ж,
к Фоме! Мы замешкались; может оскорбиться неблагодарностью, невниманием… Идем же! Ах, Коровкин, Коровкин!
— Нет, мой дорогой, ничего я не боюсь, если понадобится. Только зачем же
людей в грех вводить? Ты, может быть, не знаешь… Ведь я там… в Переброде… погрозилась со зла да со
стыда… А теперь чуть что случится, сейчас на нас скажут: скот ли начнет падать, или хата у кого загорится, — все мы будем виноваты. Бабушка, — обратилась она
к Мануйлихе, возвышая голос, — правду ведь я говорю?
Так тихо и мирно провел я целые годы, то сидя в моем укромном уголке, то посещая столицы Европы и изучая их исторические памятники, а в это время здесь, на Руси, всё выдвигались вопросы, реформы шли за реформами,
люди будто бы покидали свои обычные кривлянья и шутки, брались за что-то всерьез; я, признаюсь, ничего этого не ждал и ни во что не верил и так,
к стыду моему, не только не принял ни в чем ни малейшего участия, но даже был удивлен, заметив, что это уже не одни либеральные разговоры, а что в самом деле сделано много бесповоротного, над чем пошутить никакому шутнику неудобно.
Эти простые слова тронули Боброва. Хотя его и связывали с доктором почти дружеские отношения, однако ни один из них до сих пор ни словом не подтвердил этого вслух: оба были
люди чуткие и боялись колючего
стыда взаимных признаний. Доктор первый открыл свое сердце. Ночная темнота и жалость
к Андрею Ильичу помогли этому.
— Граждане, товарищи, хорошие
люди! Мы требуем справедливости
к нам — мы должны быть справедливы друг ко другу, пусть все знают, что мы понимаем высокую цену того, что нам нужно, и что справедливость для нас не пустое слово, как для наших хозяев. Вот
человек, который оклеветал женщину, оскорбил товарища, разрушил одну семью и внес горе в другую, заставив свою жену страдать от ревности и
стыда. Мы должны отнестись
к нему строго. Что вы предлагаете?
— Нет, это будет вечный мой
стыд, что вместо того, чтобы теперь привлечь
к себе в дом
человека как вы, — я говорю ему как те, которые говорили: «Выйди от меня — я
человек грешный».
Гимназии и курсы не могут изменить этого. Изменить это может только перемена взгляда мужчин на женщин и женщин самих на себя. Переменится это только тогда, когда женщина будет считать высшим положением положение девственницы, а не так, как теперь, высшее состояние
человека —
стыдом, позором. Пока же этого нет, идеал всякой девушки, какое бы ни было ее образование, будет всё-таки тот, чтобы привлечь
к себе как можно больше мужчин, как можно больше самцов, с тем чтобы иметь возможность выбора.
Не знаю сам, какое чувство было во мне сильнее: радость ли, что я попал
к добрым
людям вместо разбойников, или
стыд, что ошибся таким глупым и смешным образом. Я от всей души согласился на желание пана Селявы; весь этот день пропировал с ним вместе и не забуду никогда его хлебосольства и ласкового обхождения. На другой день…
Г-н Ратч поставил канделябры на биллиард, поклонился в пояс Семену Матвеичу и, слегка переваливаясь и злорадно улыбаясь, направился ко мне. Кот, должно быть, так подходит
к мыши, которой некуда спастись. Вся моя отвага тотчас меня покинула. Я знала, этот
человек был в состоянии… прибить меня. Я задрожала; да; о, позор! о,
стыд! я задрожала.
Любим Карпыч (поднимая один палец кверху). Сс… Не трогать! Хорошо тому на свете жить, у кого нету
стыда в глазах!.. О
люди,
люди! Любим Торцов пьяница, а лучше вас! Вот теперь я сам пойду. (Обращаясь
к толпе.) Шире дорогу — Любим Торцов идет! (Уходит и тотчас возвращается.) Изверг естества! (Уходит.)
Премудрая доказывает умом и опытами, что «излишно строгое наказание не удерживает
людей от злодеяний; что умеренное, но продолжительное, действует на душу сильнее жестокого, но маловременного; что законы исправительные и кроткие благотворнее строгих, искоренительных; что ужасная привычка
к казни ожесточает сердце и отнимает у Законодателя способы
к исправлению нравов; что
стыд должен быть главным его орудием; что не умеренность наказания, а совершенное упущение вины рождает дерзость и необузданность» (81–91).
— Довольно, пожалуйста, Павел Павлович, — пробормотал он, краснея и в раздраженном нетерпении, — и зачем, зачем, — вскричал он вдруг, — зачем привязываетесь вы
к больному, раздраженному
человеку, чуть не в бреду
человеку, и тащите его в эту тьму… тогда как — все призрак, и мираж, и ложь, и
стыд, и неестественность, и — не в меру, — а это главное, это всего стыднее, что не в меру!
Ипполит Сергеевич отошёл в сторону от них и стал у лестницы, спускавшейся в парк. Он провёл рукой по лицу и потом пальцами по глазам, точно стирал пыль с лица и глаз. Ему стало стыдно перед собой за то, что он поддался взрыву чувства,
стыд уступил место раздражению против девушки. Он назвал про себя сцену с ней казацкой атакой на жениха, и ему захотелось заявить ей о себе как о
человеке, равнодушном
к её вызывающей красоте.
«Все то же самое, — говорит. — Я уж, — говорит, — всюду кидалася. Я уж, кажется, всякий свой
стыд позабыла; все ходила
к богатым
людям просить. В Кузнечном переулке тут, говорили, один богач помогает бедным — у него была; на Знаменской тоже была».
Ананий Яковлев. Я еще даве, Калистрат Григорьев, говорил тебе не касаться меня. По твоим летам да по рассудку тебе на хорошее бы надо наставлять нас, молодых
людей, а ты
к чему человека-то подводишь! Не мне себя надо почувствовать, а тебе! Когда стыд-то совсем потерял, так хоть бы о седых волосах своих вспомнил: не уйдешь могилы-то, да и на том свету будешь… Может, и огня-то там не достанет такого, чтобы прожечь да пропалить тебя за все твои окаянства!
Глафира (Погуляеву). Это должно
к стыду к вашему приписать, что вы семейных
людей, обязанных, смущаете.
Явились праведники, которые приходили
к этим
людям со слезами и говорили им об их гордости, о потере меры и гармонии, об утрате ими
стыда.
Пришел голодный год! «Съедим, что зародилось, и умрем», — говорили мужики и пекли еще из новичы лепешки и наварили
к успенью браги, а с Богородичного Рождества некоторые несмело стали отлучаться… Спросите — куда? Сначала был еще
стыд в этом сознаваться — отлучки эти скрывались:
люди уходили из села и возвращались домой в потемочках, «чтобы сумы не было видно», — но голод и нужда возрастали, и
к Покрову все друг о друге стали знать, что всем есть нечего и что «всем надо идти побираться».
Называла по именам дома богатых раскольников, где от того либо другого рода воспитания вышли дочери такие, что не приведи Господи: одни Бога забыли, стали пристрастны
к нововводным обычаям, грубы и непочтительны
к родителям, покинули
стыд и совесть, ударились в такие дела, что нелеть и глаголати… другие, что у мастериц обучались, все, сколько ни знала их Макрина, одна другой глупее вышли, все как есть дуры дурами — ни встать, ни сесть не умеют, а чтоб с хорошими
людьми беседу вести, про то и думать нечего.
Но Заратустра только с ненавистью и отвращением относится
к человеку, поскольку он является «диссонансом»: наличный
человек вызывает в нем такой же «смех и болезненный
стыд», какой в
человеке вызывает обезьяна.
И если такие
люди приходят
к нам, мы смотрим на них не со
стыдом, а с пренебрежением и не пускаем их дальше передней.
Ницше хочет преодолеть
человека, как
стыд и позор, и идет
к сверхчеловеку.
К стыду от
людей примешались угрызения совести.
Он и Селиновой советовал подумать об отношениях ее
к добрым
людям, подумать о
стыде, о боге, о будущей жизни.
Человек для него —
стыд и боль,
человек должен быть преодолен,
человек должен прийти
к тому, что выше, чем
человек, что уже сверхчеловек.
Забыв
стыд, мнения
людей, все, он притащился
к трупу той, которой лобзания еще не остыли на нем…
Уважение, которое я питаю
к святой жертве ваших измен, оплакивающей
стыд и несчастье быть женой недостойного
человека, налагает молчание на мои уста…
И никто из вас мне не поверит, сколько все это стоит труда и какие приносит досады, особенно
человеку нетерпеливому, каким я тогда был и остаюсь таковым же,
к моему
стыду, отчасти и доселе.
Сегодня всю ночь, начитавшись газет, летал во сне таким манером над горящим городом, и должен со
стыдом признаться: наряду со страхом и отвращением испытываю невероятную зависть
к этим бесстрашным и безжалостным летающим
людям.
Эстетически и нравственно чуткий
человек не может уже без краски
стыда прибегать
к революционной терминологии.
Павел попробовал задвижку, подошел
к столу и взялся за ручку ящика; но тут ему представились все эти глубоко запрятанные инструменты, склянки с мутною жидкостью и желтыми противными ярлыками, и то, как он покупал их в аптеке, сгорая от
стыда, а провизор отвертывался от него, точно и ему было стыдно; и как он был у доктора,
человека с благородным и необыкновенно чистым лицом, так что странно даже было, что такой чистый
человек принужден постоянно иметь дело с нечистыми и отвратительными болезнями.
Борька опустился возле Исанки в горячую, влажную траву, взял ее руку и стал целовать. Нежно и уверенно он говорил, что все, переживаемое ею, вполне естественно. Мы с детства воспитываемся в глубочайшем презрении
к телу и
к любви, поэтому подход
к ней всегда болезнен и мучителен,
люди уже совсем близки стали духом, а попытки
к телесной близости вызывают испуг и
стыд. А между тем как же быть иначе? Этого обойти нельзя, раз есть любовь.