Неточные совпадения
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину
космического разума, устроителя вселенной.
Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
В прошлом можно установить три типа мистики: мистика индивидуального пути души к
Богу, это наиболее церковная форма; мистика гностическая, которую не следует отождествлять с гностиками-еретиками первых веков, эта мистика обращена не к индивидуальной только душе, но также к жизни
космической и божественной; мистика пророческая и мессианская — это мистика сверхисторическая и эсхатологическая, предела конца.
В антропософии, которую я знал лучше и по книгам и по людям, я не находил человека, человек растворялся в
космических планах, как в теософии я не находил
Бога,
Бог также растворялся в
космических планах.
Поэтому человечество приобрело
космическое значение, в нем душа мира возвращается к
Богу.
Человечество —
космический центр бытия, высшая точка его подъема, душа мира, которая соборно отпала от
Бога и соборно же должна вернуться к
Богу, обожиться.
В таинстве, как теургическом акте, есть реальное действие и присутствие
Бога, это составляет в нем «трансцендентный», безусловно чудесный элемент, который в то же время сочетается с
космическою стихией и человеческим естеством.
Бог-Творец есть для него лишь определенная и охраниченная ступень в Абсолютном и, в сущности, не
Бог, а некий демиург,
космическая ипостась Абсолютного.
Бог есть также лишь положение или модус абсолютного Ничто, так сказать, абсолютное, обращенное к миру,
космическая его ипостась, причем другим таковым же модусом является мир, и эта одинаковая модальность
бога и мира, и их в этом смысле единосущность придает им в равной степени, хотя и в разном смысле, характер преходящести, относительности: «и
бог проходит», по классической формуле Эккегарта.
И соблазн змея оказался реально осуществим, ибо стихия освобожденного ничто, прорвавшись в мир, окружила всякую тварь ледяным холодом одиночества, разъединила всеединое и центростремительную силу превратила в центробежную: тогда родилось наше малое я, которое раздувается в я
космическое, весь мир считая своим престолом: во истину «будете как
боги».
Во всех этих определениях бросается в глаза, что религия чувства, основанная на ощущении бесконечного,
космического единства, отнюдь не содержит в себе идеи
Бога, которая тем не менее постоянно подразумевается Шлейермахером и вводится посредством «т. е.», как в приведенной тираде, причем делается спинозовское уравнение: deus sive natura [
Бог или природа (лат.) — выражение из «Этики» Б. Спинозы.].
Бог творит мир, — в Абсолютном сверхъединстве непостижимым образом возникает относительное и множественное,
космическое εν και παν.
Личность не порождается родовым
космическим процессом, не рождается от отца и матери, она происходит от
Бога, является из другого мира; она свидетельствует о том, что человек есть точка пересечения двух миров, что в нем происходит борьба духа и природы, свободы и необходимости, независимости и зависимости.
Для Бахофена пробуждение духа и личности, т. е. начала солнечного и мужского и победа его над исконным господством матриархата, над первобытным
космическим коммунизмом, над женской религией земли и подземных
богов, есть положительный
космический процесс.
Но всегда, во всех этих течениях приобщение к
космической стихии пола означает отказ от борьбы за личное бытие, за личное отношение человека к
Богу и человека к человеку.
Если в первом типе мистики описывается драма между душой и
Богом и восхождение индивидуальной души к
Богу, то во втором типе мистики описывается
космическая драма, вплоть до драмы, происходящей внутри Божества.
Мистика есть общение с
Богом, магия же есть общение с силами
космическими, которые могут дать власть.
В отличие от всякой мистики единого (Индия, Плотин, Экхардт) я исповедую моноплюрализм, т. е. метафизически и мистически принимаю не только Единое, но и субстанциальную множественность, раскрытие в Едином
Боге непреходящей
космической множественности, множества вечных индивидуальностей.
А вот слова, как бы открывающие в человеке всю полноту божественного и
космического: «Кто покорит себя
Богу, тот близок к тому, чтобы покорялось ему все.
Космическая множественность есть обогащающее откровение
Бога, развитие
Бога.
Этот
космический иерархизм проникает и всякую государственность, на нем покоится всякая власть, которая, по словам апостола Павла, от
Бога, и это верно и по отношению к самым демократическим государствам.
Человек становится лицом к лицу перед тайной жизни, перед
Богом, он погружается в универсалистическую,
космическую атмосферу.
Он хотел бы без остатка рационализировать общественную жизнь, подчинить ее своей фанатической идее эгалитарной справедливости, не считаясь с таинственными,
космическими основами общества, и за это
Бог лишает разума.