Неточные совпадения
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу
каплями скатывался пот; во рту была горечь,
в носу запах пороха и ржавчины,
в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Так они прошли первый ряд. И длинный ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда ряд был дойден, и Тит, вскинув на плечо косу, медленными шагами пошел заходить по следам, оставленным его каблуками по прокосу, и Левин точно так же пошел по своему прокосу. Несмотря на то, что пот катил градом по его лицу и
капал с
носа и вся спина его была мокра, как вымоченная
в воде, — ему было очень хорошо.
В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит.
В это время стоявший позади лакей утер посланнику
нос, и очень хорошо сделал, иначе бы канула
в суп препорядочная посторонняя
капля.
Последняя смелость и решительность оставили меня
в то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла до последних пределов: я чувствовал, как кровь от сердца беспрестанно приливала мне
в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на
носу выступали крупные
капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Разговаривая, жених подливает да подливает из графинчика, так что рому осталось уж на донышке. На
носу у него повисла крупная
капля пота, весь лоб усеян перлами.
В довершение всего он вынимает из кармана бумажный клетчатый платок и протирает им влажные глаза.
В переднюю вышел, весь красный, с
каплями на
носу и на висках и с перевернутым, смущенным лицом, маленький капитан Световидов. Правая рука была у него
в кармане и судорожно хрустела новенькими бумажками. Увидев Ромашова, он засеменил ногами, шутовски-неестественно захихикал и крепко вцепился своей влажной, горячей, трясущейся рукой
в руку подпоручика. Глаза у него напряженно и конфузливо бегали и
в то же время точно щупали Ромашова: слыхал он или нет?
Вот сидят на нарах отдельно два друга: один высокий, плотный, мясистый, настоящий мясник; лицо его красно. Он чуть не плачет, потому что очень растроган. Другой — тщедушный, тоненький, худой, с длинным
носом, с которого как будто что-то
каплет, и с маленькими свиными глазками, обращенными
в землю. Это человек политичный и образованный; был когда-то писарем и трактует своего друга несколько свысока, что тому втайне очень неприятно. Они весь день вместе пили.
В камнях два рыбака: один — старик,
в соломенной шляпе, с толстым лицом
в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром,
нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко
в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги
в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с темных пальцев падают
в море тяжелые светлые
капли.
Его взяли под руки и повели, и он покорно зашагал, поднимая плечи. На дворе его сразу обвеяло весенним влажным воздухом, и под носиком стало мокро; несмотря на ночь, оттепель стала еще сильнее, и откуда-то звонко падали на камень частые веселые
капли. И
в ожидании, пока
в черную без фонарей карету влезали, стуча шашками и сгибаясь, жандармы, Янсон лениво водил пальцем под мокрым
носом и поправлял плохо завязанный шарф.
«Что ему надо?» — соображал Яков, исподлобья рассматривая серое,
в красных жилках, плоское лицо с широким
носом, мутные глаза, из которых как будто
капала тяжкая скука и текли остренькие струйки винного запаха.
Вымесил я один чан — другой готов; этот замесил — пшеничное поспело; его уже руками надо было месить. Крепок был я парень, а к работе не привык: мука мне налезла и
в нос, и
в рот, и
в уши, и
в глаза, оглох, ничего не вижу, потом обливаюсь, а он
в тесто
капает.
Отец лежал спокойно, сложив руки на груди, коротко и отрывисто вздыхая,
в чёрные пальцы ему тоже сунули зажжённую свечу, она торчала криво, поднималась, опускалась, точно вырываясь из рук, воск с неё
капал на открытую грудь, трепет огня отражался
в блестящем конце
носа старика и
в широко открытых, уснувших глазах.
За кухонным столом, на котором обыкновенно рубят мясо и крошат лук, сидел большой, плотный мужик
в извозчичьем кафтане, рыжий, бородатый, с большой
каплей пота на
носу.
Постоянно бывали ближайшие сотрудники журнала: Н. Ф. Анненский, жизнерадостный старик с душою юноши; философ-позитивист
В.
В. Лесевич, скромный, с красным, шишковатым
носом горького пьяницы,
в жизнь свою не выпивший ни
капли вина (у него была алкоголическая наследственность, он знал это и берегся); захлебисто-хохочущий публицист-социолог С. Н. Южаков с наружностью Фальстафа; изящный А. И. Иванчин-Писарев,
в золотых очках, П.
В. Мокиевский и другие.