Неточные совпадения
Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее
отрезал и бросил, — тогда
как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию.
Ему показалось, что он
как будто ножницами
отрезал себя сам от всех и всего в эту минуту.
— Ну, ты! следователь!.. Ну, да черт с вами со всеми! —
отрезал Разумихин и вдруг, рассмеявшись сам, с повеселевшим лицом,
как ни в чем не бывало, подошел к Порфирию Петровичу.
— Вот Дудорову ногу
отрезали «церкви и отечеству на славу»,
как ребятенки в школе поют. Вот снова начали мужикам головы, руки, ноги отрывать, а — для чего? Для чьей пользы войну затеяли? Для тебя, для Дудорова?
—
Какой же революционер с одной-то рукой? Товарищ Панфилов —
отрежут руку?
Не могу выразить,
как сжалось у меня сердце, когда я остался один: точно я
отрезал живьем собственный кусок мяса!
— Так уж я хочу-с, —
отрезал Семен Сидорович и, взяв шляпу, не простившись ни с кем, пошел один из залы. Ламберт бросил деньги слуге и торопливо выбежал вслед за ним, даже позабыв в своем смущении обо мне. Мы с Тришатовым вышли после всех. Андреев
как верста стоял у подъезда и ждал Тришатова.
Хотя все кушанья разом поставлены на стол, но собеседники друг друга не беспокоили просьбою
отрезать того, другого,
как принято у англичан.
Какое счастье, что они не понимали друг друга! Но по одному лицу, по голосу Фаддеева можно было догадываться, что он третирует купца en canaille,
как какого-нибудь продавца баранок в Чухломе. «Врешь, не то показываешь, — говорил он, швыряя штуку материи. — Скажи ему, ваше высокоблагородие, чтобы дал той самой, которой
отрезал Терентьеву да Кузьмину». Купец подавал другой кусок. «Не то, сволочь, говорят тебе!» И все в этом роде.
— Довольно, Дмитрий Федорович, сказано и сделано, —
отрезала госпожа Хохлакова с целомудренным торжеством благодетельницы. — Я обещала вас спасти и спасу. Я вас спасу,
как и Бельмесова. Что думаете вы о золотых приисках, Дмитрий Федорович?
Но сам Красоткин, когда Смуров отдаленно сообщил ему, что Алеша хочет к нему прийти «по одному делу», тотчас же оборвал и
отрезал подход, поручив Смурову немедленно сообщить «Карамазову», что он сам знает,
как поступать, что советов ни от кого не просит и что если пойдет к больному, то сам знает, когда пойти, потому что у него «свой расчет».
— Не беспокойтесь, лекарь, моя собака вас не укусит, — громко
отрезал Коля, заметив несколько беспокойный взгляд доктора на Перезвона, ставшего на пороге. Гневная нотка прозвенела в голосе Коли. Слово же «лекарь», вместо доктор, он сказал нарочно и,
как сам объявил потом, «для оскорбления сказал».
— Ну и черт с тобой после этого! —
отрезал вдруг Коля и, круто повернув направо, быстро зашагал своею дорогой,
как будто и говорить презирая с таким олухом, который Сабанеева даже не знает.
— Я, признаюсь, терпеть не могу вступать во все эти препирания, —
отрезал он, — можно ведь и не веруя в Бога любить человечество,
как вы думаете? Вольтер же не веровал в Бога, а любил человечество? («Опять, опять!» — подумал он про себя.)
— Спасибо! —
отрезал Иван и, бросив Алешу, быстро пошел своею дорогой. С тех пор Алеша заметил, что брат Иван как-то резко начал от него отдаляться и даже
как бы невзлюбил его, так что потом и сам он уже перестал ходить к нему. Но в ту минуту, сейчас после той с ним встречи, Иван Федорович, не заходя домой, вдруг направился опять к Смердякову.
— Не знаю, кто или
какое лицо, рука небес или сатана, но… не Смердяков! — решительно
отрезал Митя.
«Ну, брат, я таких,
как ты, не видывал», —
отрезал тогда Федор Павлович и подарил ему десять рублей.
— Об этих глупостях полно! —
отрезала она вдруг, — не затем вовсе я и звала тебя. Алеша, голубчик, завтра-то, завтра-то что будет? Вот ведь что меня мучит! Одну только меня и мучит! Смотрю на всех, никто-то об том не думает, никому-то до этого и дела нет никакого. Думаешь ли хоть ты об этом? Завтра ведь судят! Расскажи ты мне,
как его там будут судить? Ведь это лакей, лакей убил, лакей! Господи! Неужто ж его за лакея осудят, и никто-то за него не заступится? Ведь и не потревожили лакея-то вовсе, а?
— Скажите, Карамазов, вы ужасно меня презираете? —
отрезал вдруг Коля и весь вытянулся пред Алешей,
как бы став в позицию. — Сделайте одолжение, без обиняков.
Я помогал ему,
как мог. Мало-помалу земля стала отваливаться, и через несколько минут корень можно было рассмотреть. Он был длиною 11 см, с двумя концами, значит — мужской. Та к вот каков этот женьшень, излечивающий все недуги и возвращающий старческому телу молодую бодрость жизни! Дерсу
отрезал растение, уложил его вместе с корнем в мох и завернул в бересту. После этого он помолился, затем надел свою котомку, взял ружье и сошки и сказал...
Как только внутренности были извлечены наружу, орочи
отрезали печень и положили ее на весло около лодки. Вооружившись ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и есть с таким аппетитом, что я не мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его в воде. Ничего особенного.
Как и всякое парное мясо, она была теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и пошел к берегу моря.
—
Как это, наконец, глупо, —
отрезала генеральша, с негодованием смотря на Аглаю.
— Во-первых, от ученых дочек, —
отрезала генеральша, — а так
как этого и одного довольно, то об остальном нечего и распространяться.
— А ты, батюшка, не более
как дурак, извини меня. Ну, довольно, сам понимаешь, я думаю, —
отрезала вдруг Лизавета Прокофьевна в чрезвычайном негодовании.
— Дома, все, мать, сестры, отец, князь Щ., даже мерзкий ваш Коля! Если прямо не говорят, то так думают. Я им всем в глаза это высказала, и матери, и отцу. Maman была больна целый день; а на другой день Александра и папаша сказали мне, что я сама не понимаю, что вру и
какие слова говорю. А я им тут прямо
отрезала, что я уже всё понимаю, все слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назад нарочно два романа Поль де Кока прочла, чтобы про всё узнать. Maman,
как услышала, чуть в обморок не упала.
— Пьян, может быть? Некрасива же твоя компания, —
отрезала она, захватив в своем взгляде и остальных гостей, — а впрочем,
какая милая девушка! Кто такая?
— Никогда и никуда не ходила; всё дома сидела, закупоренная
как в бутылке, и из бутылки прямо и замуж пойду; что вы опять усмехаетесь? Я замечаю, что вы тоже, кажется, надо мной смеетесь и их сторону держите, — прибавила она, грозно нахмурившись, — не сердите меня, я и без того не знаю, что со мной делается… я убеждена, что вы пришли сюда в полной уверенности, что я в вас влюблена и позвала вас на свидание, —
отрезала она раздражительно.
— Понимаю, очень понимаю. Вы очень ее…
Как она вам приснилась, в
каком виде? А впрочем, я и знать ничего не хочу, —
отрезала она вдруг с досадой. — Не перебивайте меня…
— На девятую сажень выбежала… Мы этой самой штольней насквозь пройдем весь кряж, и все обозначится, что есть, чего нет. Да и вода показалась.
Как тридцатую сажень кончили, точно ножом
отрезало: везде вода. Во всей даче у нас одно положенье…
Рассказывала Феня,
как наезжал несколько раз Акинфий Назарыч и
как заливался слезами, а потом перестал ездить, точно
отрезал. Рассказывая, Феня всплакнула: очень уж ей жаль было Акинфия Назарыча.
— Да сначала,
как уставную-то грамоту писал, перестарался уж очень. Землю, коя получше, за собой оставил, ан дача-то и вышла у него клочьями. Тоже плут ведь он! думал:"Коли я около самой ихней околицы землю
отрежу, так им и курицы некуда будет выпустить!" — ан вышло, что курицы-то и завсе у него в овсе!
Они не подали друг другу рук, а только притронулись к козырькам. Но когда Ромашов глядел на удаляющийся в пыли белый крепкий затылок Николаева, он вдруг почувствовал себя таким оставленным всем миром и таким внезапно одиноким,
как будто от его жизни только что
отрезали что-то самое большое, самое главное.
Напротив того, тут было все, что могло служить к улике преступника: и поличное, и соучастники, и обдуманный план, и свидетели; одним словом, обвиняемый
как бы нарочно все таким образом устроил, чтоб
отрезать себе всякий путь к спасению.
—
Как ножом
отрезала! Она вся в отца, в Джиован'Баттиста! Бедовая!
—
Какой вздор! —
отрезал инженер, весь вспыхнув. —
Как вы, Липутин, прибавляете! Никак я не видал жену Шатова; раз только издали, а вовсе не близко… Шатова знаю. Зачем же вы прибавляете разные вещи?
— Слишком не к чести вашей относится, не знаю,
как вас зовут, —
отрезала в решительном негодовании студентка.
— Э, да мы его вышлем, —
отрезала Арина Прохоровна, — на нем лица нет, он только вас пугает; побледнел
как мертвец! Вам-то чего, скажите пожалуйста, смешной чудак? Вот комедия!
— Знаю! —
как бы
отрезал Егор Егорыч.
— Против всего нынче науки пошли. Против дождя — наука, против вёдра — наука. Прежде бывало попросту: придут да молебен отслужат — и даст Бог. Вёдро нужно — вёдро Господь пошлет; дождя нужно — и дождя у Бога не занимать стать. Всего у Бога довольно. А с тех пор
как по науке начали жить — словно вот
отрезало: все пошло безо времени. Сеять нужно — засуха, косить нужно — дождик!
Я тотчас сообразил: вот — руку
отрезали за то, что человек играл в карты. А что сделают со мной перед тем,
как уморить меня?
Варвара
отрезала кусок булки и, заслушавшись затейливых речей Володина, держала нож в руке. Острие сверкало. Передонову стало страшно, — а ну,
как вдруг зарежет. Он крикнул...
И уж
как начнет ученым своим языком колотить, так уж та-та-та! тата-та! то есть такой, я вам скажу, болтливый язык, что
отрезать его да выбросить на навозную кучу, так он и там будет болтать, все будет болтать, пока ворона не склюет.
В Саратове находился тогда Державин. Он отряжен был (
как мы уже видели) в село Малыковку, дабы оттуда пресечь дорогу Пугачеву в случае побега его на Иргиз. Державин, известясь о сношениях Пугачева с киргиз-кайсаками, успел
отрезать их от кочующих орд по рекам Узеням и намеревался идти на освобождение Яицкого городка; но был предупрежден генералом Мансуровым. В конце июля прибыл он в Саратов, где чин гвардии поручика, резкий ум и пылкий характер доставили ему важное влияние на общее мнение.
— Ну, мне на свои-то глаза свидетелей не надо, —
отрезал Гордей Евстратыч и прибавил: — Все люди
как люди, Порфир Порфирыч, только тебя,
как кривое полено, в поленницу никак не укладешь…
Я старался около котлеты,
отрезая от кости кусочки мяса, так
как глодать кость за столом не полагалось.
Затем из-под стойки вытащил огромную бурую, твердую,
как булыжник, печенку,
отрезал «жеребьек», ткнул его в солонку и подвинул к деревянному кружку, на котором лежали кусочки хлеба.
Это обстоятельство мгновенно,
как ножом,
отрезало беспокойство старика. Всю остальную часть дня работал он так же усердно,
как утром и накануне. О случившемся не было и помину. Выходка Гришки,
как уже сказано, нимало не изменила намерений старого рыбака; и хотя он ни словом, ни взглядом не обнадеживал Акима, тем не менее, однако ж, продолжал оставлять его каждое утро у себя в доме.
Ну, а
как межовка пришла, да
как он у нас наши навозные земли в господский клин
отрезал, злодей, и порешил нас совсем, хоть помирай!
"Зачем я это ей сказал?" — думал на следующее утро Литвинов, сидя у себя в комнате, перед окном. Он с досадой пожал плечами: он именно для того и сказал это Татьяне, чтоб
отрезать себе всякое отступление. На окне лежала записка от Ирины; она звала его к себе к двенадцати часам. Слова Потугина беспрестанно приходили ему на память; они проносились зловещим, хотя слабым,
как бы подземным гулом; он сердился и никак не мог отделаться от них. Кто-то постучался в дверь.
Бог знает; о тебе
Там говорить не слишком нынче смеют.
Кому язык
отрежут, а кому
И голову — такая, право, притча!
Что день, то казнь. Тюрьмы битком набиты.
На площади, где человека три
Сойдутся, — глядь — лазутчик уж и вьется,
А государь досужною порою
Доносчиков допрашивает сам.
Как раз беда; так лучше уж молчать.