Неточные совпадения
— Газеты есть? — спросил он, входя в весьма
просторное и даже опрятное трактирное заведение о нескольких комнатах, впрочем довольно пустых. Два-три посетителя пили чай, да в одной дальней комнате сидела группа, человека в четыре, и пили шампанское. Раскольникову
показалось, что между ними Заметов. Впрочем, издали нельзя было хорошо рассмотреть.
Лампа, плохо освещая
просторную кухню, искажала формы вещей: медная посуда на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник. В мутном пузыре света старики сидели так, что их разделял только угол стола. Ногти у медника были зеленоватые, да и весь он
казался насквозь пропитанным окисью меди. Повар, в пальто, застегнутом до подбородка, сидел не по-стариковски прямо и гордо; напялив шапку на колено, он прижимал ее рукой, а другою дергал свои реденькие усы.
Деревня, в которой мы находились, была заглазная, глухая; все ее обитатели
казались голышами; мы с трудом отыскали одну — не то что белую, а мало-мальски
просторную избу.
Кажется, и дом был
просторный, и места для всех вдоволь, но так в этом доме все жестоко сложилось, что на каждом шагу говорило о какой-то преднамеренной системе изнурения.
Одна часть равнины, на которой оно теперь стоит, узкая, была покрыта сплошным березовым и осиновым лесом, а на другой части, более
просторной, но низменной и болотистой и,
казалось бы, негодной для поселения, рос густой еловый и лиственничный лес.
Берег, на котором стоял город, был еще несколько круче, а противоположный берег уже почти совсем отлог, и с него непосредственно начиналась огромная,
кажется, только в одной
просторной России возможная, пойменная луговина.
Даже старик Панталеоне, который, прислонясь плечом к притолке двери и уткнув подбородок и рот в
просторный галстух, слушал важно, с видом знатока, — даже тот любовался лицом прекрасной девушки и дивился ему — а,
кажется, должен был он к нему привыкнуть!
Какими огромными, неправдоподобными, сказочными
показались Александрову в отчетливой синеве лунной ночи рослые серые кони с их фырканьем и храпом: необычайно широкие, громоздкие,
просторные сани с ковровой тугой обивкой и тяжелые высокие дуги у коренников, расписанные по белому неведомыми цветами.
Меж тем наши путешественники подъехали к деревне, в которой намерены были остановиться. Крайняя изба
показалась им
просторнее других, и хотя хозяин объявил, что у него нет ничего продажного, и,
казалось, не слишком охотно впустил их на двор, но Юрий решился у него остановиться. Кирша взялся убрать коней, а Алексей отправился искать по другим дворам для лошадей корма, а для своего господина горшка молока, в котором хозяин также отказал проезжим.
Так как ему всегда
казалось жарко, то в амбаре и дома во всякое время года он ходил в
просторном парусинковом пиджаке.
Вскоре Илье стало
казаться, что в деревне лучше жить, чем в городе. В деревне можно гулять, где хочешь, а здесь дядя запретил уходить со двора. Там
просторнее, тише, там все люди делают одно и то же всем понятное дело, — здесь каждый делает, что хочет, и все — бедные, все живут чужим хлебом, впроголодь.
Было густо, и сад
казался непроходимым, но это только вблизи дома, где еще стояли тополи, сосны и старые липы-сверстницы, уцелевшие от прежних аллей, а дальше за ними сад расчищали для сенокоса, и тут уже не пáрило, паутина не лезла в рот и в глаза, подувал ветерок; чем дальше вглубь, тем
просторнее, и уже росли на просторе вишни, сливы, раскидистые яблони, обезображенные подпорками и гангреной, и груши такие высокие, что даже не верилось, что это груши.
Ильменев, туго подтянутый шарфом, в черном галстуке, с нафабренными усами и вытянутый, как струнка,
казалось помолодел десятью годами; но несчастный Ладушкин, привыкший ходить в плисовых сапогах и
просторном фризовом сюртуке, изнемогал под тяжестью своего воинского наряда: он едва смел пошевелиться и посматривал то на огромную саблю, к которой был прицеплен, то на длинные шпоры, которые своим беспрерывным звоном напоминали ему, что он выбран в полковые адъютанты и должен ездить верхом.
В новом
просторном платье из грубой мужской чечунчи и в большой соломенной шляпе, широкие поля которой сильно были загнуты к ушам, так что лицо ее глядело как будто из коробочки, она
казалась себе очень миленькой.
Этапный двор
казался угрюм и неприветлив. Ровная с прибитой пылью площадка замыкалась забором. Столбы частокола, поднявшись рядами, встали угрюмой тенью между взглядом и
просторною далью. Зубчатый гребень как-то сурово рисовался на темной синеве ночного неба. Двор
казался какой-то коробкой… в тени смутно виднелся ворот колодца и еще неясные очертания каких-то предметов. Глухое бормотание и дыхание спящих арестантов неслись из открытых окон…
Потом, пройдясь по комнате, он вплотную подходил к окну и вскидывал глаза к глубокому, безоблачному небу:
просторное, далекое от земли, безмятежно красивое, оно само
казалось величавою божественной песнью. И к ее торжественным звукам робко присоединялся дрожащий человеческий голос, полный трепетной и страстной мольбы...
Чем в тесной кельенке жить на задворище, не в пример лучше
казалось ей похозяйничать в хорошем,
просторном дому.
В одном из таких госпиталей, в белой, чистой,
просторной горнице лежит Милица. Ее осунувшееся за долгие мучительные дни болезни личико
кажется неживым. Синие тени легли под глазами… Кожа пожелтела и потрескалась от жара. Она по большей части находится в забытьи. Мимо ее койки медленно, чуть слышно проходят сестрицы. Иногда задерживаются, смотрят в лицо, ставят термометр, измеряющий температуру, перебинтовывают рану, впрыскивают больной под кожу морфий…
Как теперь Володе
казались безобразны ее длинные волосы,
просторная блуза, ее шаги, голос!..
В
просторной блузе, заспанная, с распущенными волосами, при том скудном свете, какой шел в комнату от белого, но еще не освещенного солнцем неба, она
показалась Володе обаятельной, роскошной…
После нижегородской деревянной хоромины только что отстроенный казанский театр мог
казаться даже роскошным. По фасаду он был красивее московского Малого и стоял на
просторной площадке, невдалеке от нового же тогда дома Дворянского собрания. Если не ошибаюсь, он и теперь после пожара на том же месте.
Пушки, отчищенные с неумолимою тщательностию, которою отличалось тогдашнее время, так ярко блестели на солнце, что надо было зажмуриться; потом двигалось еще что-то (теперь хорошенько не помню), и, наконец, вдруг выдался
просторный интервал, и в нем на свободном просвете
показалась довольно большая и блестящая группа.
Ордынцев отпер ключом дверь дачи, они вошли в комнаты. В широкие окна было видно, как из-за мыса поднимался месяц и чистым, робко-дробящимся светом ласкал теплую поверхность моря. Вера Дмитриевна вышла на балкон, за нею Ордынцев. Здесь, на высоте, море
казалось шире и
просторнее, чем внизу. В темных садах соловьи щелкали мягко и задумчиво. Хотелось тихого, задушевного разговора.
Я лежал на склоне лощины, около Гремячего колодца. Перед ужином мы выпили водки, и тяжелая усталость превратилась в приятную истому. Не хотелось шевелиться, сквозь охватившую глубокую задумчивость медленно проплывали чуть сознаваемые мысли; в
просторном меркнувшем небе загорались звезды, и,
казалось, никогда еще в нем не было столько тихой красоты.
И Подгорину
казалось, что эту фразу он слышал уже тысячу раз. Как она ему надоела! Когда пришли во флигель, Сергей Сергеич достал из своего
просторного пиджака бутылку и две рюмки и поставил их на стол.
Армия все время стояла на одном месте.
Казалось бы, для чего было двигать постоянно вдоль фронта бесчисленные полевые госпитали вслед за их частями? Что мешало расставить их неподвижно в нужных местах? Разве было не все равно, попадет ли больной солдат единой русской армии в госпиталь своей или чужой дивизии? Между тем, стоя на месте, госпиталь мог бы устроить многочисленные,
просторные и теплые помещения для больных, с изоляционными палатами для заразных, с банями, с удобной кухней.
С момента, когда из ее глаз исчезла станционная платформа со стоявшем на ней Карауловым, она вдруг ощутила вокруг себя и в своем сердце какую-то пустоту. Ей
показалось, что она из какого-то светлого,
просторного, полного чистого воздуха храма опустилась в сырой, до непроницаемости темный и душный подвал.
Вид этой комнаты
показался ему донельзя тусклым и бедным. Надо ее заново отделать. И, вообще, оживить эти
просторные барские хоромы, сделать дом открытым. Это будет необходимо с переменой положения. Да и пора прекратить теперешний странный образ жизни… Точно они какие-то поднадзорные… или люди опасного образа мыслей, не желающие сближаться с городом.