Неточные совпадения
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом
деле, смеет
кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..
Извозчики звали его «диким барином». Татары в его
кавказском имении прозвали его «Аслан
Дели» — сумасшедший Лев.
Дня через три после этого меня вызвали в Выставочный комитет и предложили мне командировку — отправиться по Волге, посетить редакции газет в Казани, в Самаре, в Симбирске и в Саратове и написать в газетах по статье о выставке, а потом предложили проехать на
кавказские курорты и тоже написать в курортных газетах.
Елена была уже два года замужем, но ее очень часто называли барышней, что иногда льстило ей, а иногда причиняло досаду. Она и в самом
деле была похожа на восемнадцатилетнюю девушку со своей тонкой, гибкой фигурой, маленькой грудью и узкими бедрами, в простом костюме из белой, чуть желтоватой шершавой
кавказской материи, в простой английской соломенной шляпе с черной бархаткой.
На третий
день после описанного события две роты
кавказского пехотного полка пришли стоять в Новомлинскую станицу.
— Ай да барин, наше
дело пойдет! — удивился
Кавказский, смотря на мелко изрезанные кубики.
Так и потекли однообразно
день за
днем. Прошло два месяца.
Кавказский все сильней кашлял, задыхался, жаловался, что «нутро болит». Его землистое лицо почернело еще более, и еще ярче загорелись впавшие глубже глаза… Кубики резать ему начал помогать Луговский.
На нарах, совершенно больной, ослабший, лежал
Кавказский. Он жалованье не ходил получать и не ел ничего
дня четыре. Похудел, осунулся — страшно смотреть на него было. Живой скелет. Да не пил на этот раз и Луговский, все время сидевший подле больного.
— Партизан!.. партизан!.. Посмотрел бы я этого партизана перед ротою — чай, не знает, как взвод завести! Терпеть не могу этих удальцов! То ли
дело наш брат фрунтовой: без команды вперед не суйся, а стой себе как вкопанный и умирай, не сходя с места. Вот это служба! А то подкрадутся да подползут, как воры… Удалось — хорошо! не удалось — подавай бог ноги!.. Провал бы взял этих партизанов! Мне и кабардинцы на
кавказской линии надоели!
В этом письме он извещал меня, что в настоящее время пользуется
кавказскими минеральными водами и чувствует силы свои в такой степени восстановленными, что на
днях скакал вперегонку с линейными казаками.
Уже орлы наши парили под небесами Востока; уже крылатая молва несла в страны Великого Могола имя Российской Монархини; уже воинство наше, то подымаясь к облакам на хребте гор туманных, то опускаясь в глубокие долины, дошло до славных врат Каспийских; уже стена
Кавказская, памятник величия древних Монархов Персии, расступилась перед оным; уже смелый вождь его приял сребряные ключи Дербента из рук старца, который в юности своей вручал их Петру Великому, и сей град, основанный, по восточному преданию, Александром Македонским, осенился знаменами Екатерины… когда всемогущая Судьба пресекла
дни Монархини и течение побед Ее.
В оживленности, которою все мы были охвачены в это достопамятный весенний вечер, нам представлялось, что все мы смелы и можем совершить отчаянную штуку безопасно. В самом
деле, нас будет много, и притом я возьму разумеется, свой огромный
кавказский кинжал.
— Алмаз мой! Ненаглядный мой! Алая заря майского восхода! Счастье
дней моих! Лучезарное солнышко
кавказской страны! Я люблю тебя! Я люблю тебя, мой единственный!
Ночь, в самом
деле, чудо как хороша! Величавы и спокойны горы, прекрасные в своем могучем великолепии. Кура то пропадает из виду, то появляется, — отливающая лунным серебром, пенистая, таинственная и седая, как волшебница
кавказских сказаний. Военно-грузинская дорога осталась позади. Мы свернули в сторону и через полчаса будем на месте, — на новом месте, среди новых людей, к которым так неожиданно заблагорассудилось забросить меня капризнице судьбе.
Рек Сибири, заданных к этому
дню, я, конечно, не могла знать, но зато как ловко отбарабанила я мои родимые
кавказские реки, горы с их вершинами, и города Кахетии, Имеретии, Гурии и Алазании! Я торопилась и захлебывалась, боясь не успеть высыпать до конца урока весь запас моих познаний. Он не перерывал меня и только одобрительно взглядывал поверх своих синих круглых очков.
Ахнула тут Тамара, видит,
дело всурьез пошло, — самого главного
кавказского черта, шутка ли сказать, приручила.