Неточные совпадения
— Нет, — ответил Самгин, оглядываясь, — все вокруг как будто
изменилось, потемнело, сдвинулось теснее, а Марина — выросла. Она спрашивала его, точно ученика, что он читал по
истории мистических сект, по
истории церкви? Его отрицательные ответы смешили ее.
— Да, тут вышла серьезная
история… Отец, пожалуй бы, и ничего, но мать — и слышать ничего не хочет о примирении. Я пробовал было замолвить словечко; куда, старуха на меня так поднялась, что даже ногами затопала. Ну, я и оставил. Пусть сами мирятся… Из-за чего только люди кровь себе портят, не понимаю и не понимаю. Мать не скоро своротишь: уж если что поставит себе — кончено, не сдвинешь. Она ведь тогда прокляла Надю… Это какой-то фанатизм!.. Вообще старики
изменились: отец в лучшую сторону, мать — в худшую.
Франтоватый, красивый, молодой приват-доцент сделался завсегдатаем губернаторского дома, и повторилась библейская
история на новый лад: старый Пентефрий остался Пентефрием, жена его, полная жизни, красивая женщина, тоже не
изменилась, но потомок Иосифа Прекрасного не пошел в своего библейского предка…
— Если вы знакомы с
историей религий, сект, философских систем, политических и государственных устройств, то можете заметить, что эти прирожденные человечеству великие идеи только
изменяются в своих сочетаниях, но число их остается одинаким, и ни единого нового камешка не прибавляется, и эти камешки являются то в фигурах мрачных и таинственных, — какова религия индийская, — то в ясных и красивых, — как вера греков, — то в нескладных и исковерканных представлениях разных наших иноверцев.
Он казался мне бессмертным, — трудно было представить, что он может постареть,
измениться. Ему нравилось рассказывать
истории о купцах, о разбойниках, о фальшивомонетчиках, которые становились знаменитыми людьми; я уже много слышал таких
историй от деда, и дед рассказывал лучше начетчика. Но смысл рассказов был одинаков: богатство всегда добывалось грехом против людей и бога. Петр Васильев людей не жалел, а о боге говорил с теплым чувством, вздыхая и пряча глаза.
Но вымирали поколения,
изменялись формы, в какие отливалась народная жизнь, а голутвенные людишки продолжают существовать по-прежнему и по-прежнему неизвестно творят русскую
историю, как микроскопические ракушки и полипы образуют громадные рифы, мели, острова и целые скалы.
Погода начала
изменяться. Было пасмурно, с утра и росы не было, но тепло, и комары липли. Как только табун загнали, лошади собрались вокруг пегого, и он так кончил свою
историю.
Она удивительно
изменилась. Это бледное лицо приобрело какой-то отпечаток достоинства, совершенно не идущий к ее общественному положению. Она скромна и в то же время как будто бы горда. Чем ей гордиться?! Пристально вглядываясь в лицо Лопатина, я думал прочесть на нем
историю его отношений к ней. Ничего особенного: он несколько возбужден, но, по-видимому, только своей картиной. Это будет превосходная вещь. Она стоит в холсте как живая.
Митрофаны не
изменились. Как и во времена Фонвизина, они не хотят знать арифметики, потому что приход и расход сосчитает за них приказчик; они презирают географию, потому что кучер довезет их куда будет приказано; они небрегут
историей, потому что старая нянька всякие
истории на сон грядущий расскажет. Одно право они упорно отстаивают — это право обуздывать, право свободно простирать руками вперед.
Тут уже мерка наших требований
изменяется: автор может ничего не дать искусству, не сделать шага в
истории литературы собственно и все-таки быть замечательным для нас по господствующему направлению и смыслу своих произведений.
И если мы еще чего-либо чаем на земле в области религиозных откровений, это служит признаком того, что
история внутренно еще не окончилась, независимо от продолжительности остающегося для нее времени (ибо густота или насыщенность времени бывает различна, и скорость событий
изменяется с его темпом).
Насколько в хозяйстве и через хозяйство (понятое в широком смысле) творится
история, постольку в нем и через него создается историческое тело человечества, которому надлежит «
измениться» в воскресении, причем этим потенциальным телом для человека является весь мир.
Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием
истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем
изменяется воззрение на то, чтò есть благо человечества; так что то, чтò казалось благом, чрез 10 лет представляется злом; и наоборот.