Неточные совпадения
То же я должен вам заметить и об учителе по
исторической части.
Что сила, о которой идет речь, отнюдь не выдуманная — это доказывается
тем, что представление об ней даже положило основание целой
исторической школе.
Землю пашут, стараясь выводить сохами вензеля, изображающие начальные буквы имен
тех исторических деятелей, которые наиболее прославились неуклонностию.
У него была способность понимать искусство и верно, со вкусом подражать искусству, и он подумал, что у него есть
то самое, что нужно для художника, и, несколько времени поколебавшись, какой он выберет род живописи: религиозный,
исторический, жанр или реалистический, он принялся писать.
Только
те народы имеют будущность, только
те народы можно назвать
историческими, которые имеют чутье к
тому, что важно и значительно в их учреждениях, и дорожат ими.
Она рассказала, в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились в
то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя за столом, кого принимала вечером, — словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких страниц
исторических записок и был бы драгоценен для потомства.
Он казался загримированным под кого-то, отмеченного историей, а брови нарочно выкрасил черной краской, как бы для
того, чтоб люди не думали, будто он дорожит своим сходством с
историческим человеком.
Положение нашего романиста в таком случае было б совершенно определенное: он не мог бы писать в другом роде, как в
историческом, ибо красивого типа уже нет в наше время, а если и остались остатки,
то, по владычествующему теперь мнению, не удержали красоты за собою.
Можно даже до
того увлечь читателя, что он примет
историческую картину за возможную еще и в настоящем.
Здесь предлагается несколько
исторических, статистических и других сведений о Капской колонии, извлеченных частью из официальных колониальных источников, частью из прекрасной немецкой статьи «Das Cap der Guten Hoffnung», помещенной в 4-м
томе «Gegenwart», энциклопедического описания новейшей истории. Эта статья составляет систематическое и подробное описание колонии в
историческом, естественном и других отношениях.
Я теперь живой, заезжий свидетель
того химически-исторического процесса, в котором пустыни превращаются в жилые места, дикари возводятся в чин человека, религия и цивилизация борются с дикостью и вызывают к жизни спящие силы.
«Вот они, эти
исторические враги, от которых отсиживался Тит Привалов вот в этом самом доме, — думал Привалов, когда смотрел на башкир. — Они даже не знают о
том славном времени, когда башкиры горячо воевали с первыми русскими насельниками и не раз побивали высылаемые против них воинские команды… Вот она, эта беспощадная философия истории!»
На этой
исторической почве быстро создалось и
то настоящее, героем которого был действительный, невымышленный Сергей Привалов, сидевший в рублевом номере и виденный почти всеми.
Дядюшка Оскар Филипыч принадлежал к
тому типу молодящихся старичков, которые постоянно улыбаются самым сладким образом, ходят маленькими шажками, в качестве старых холостяков любят дамское общество и непременно имеют какую-нибудь странность: один боится мышей, другой не выносит каких-нибудь духов, третий целую жизнь подбирает коллекцию тросточек разных
исторических эпох и т. д.
— Если бы я отдал землю башкирам, тогда чем бы заплатил мастеровым, которые работали на заводах полтораста лет?.. Земля башкирская, а заводы созданы крепостным трудом. Чтобы не обидеть
тех и других, я должен отлично поставить заводы и тогда постепенно расплачиваться с своими
историческими кредиторами. В какой форме устроится все это — я еще теперь не могу вам сказать, но только скажу одно, — именно, что ни одной копейки не возьму лично себе…
Обращение к глубине национальной жизни обращает вместе с
тем и к шири жизни всемирно-исторической.
Историческая динамика предполагает нарушение экилибра и
того, что уже слишком привыкли считать справедливым, предполагает прохождение через
то, что может показаться несправедливым, признание ценностей иных, чем ценность отвлеченной, охраняющей справедливости.
Ведь последовательно проведенная точка зрения блага людей ведет к отрицанию смысла истории и
исторических ценностей, так как ценности
исторические предполагают жертву людским благам и людскими поколениями во имя
того, что выше блага и счастья людей и их эмпирической жизни.
Национализм может лишь утверждать и развивать
то природно-историческое народное бытие, в глубине которого может загореться мессианская идея, как молния, сходящая с духовного неба.
Может быть, самое большое противоречие марксизма заключается в
том, что он признает телеологию, разумный характер
исторического процесса, смысл истории, который должен реализоваться в грядущем обществе.
Вместе с
тем это есть и порабощение всей относительной
исторической жизни извне навязанными абсолютными и отвлеченными началами.
А кроме вопроса о Турции война ставит еще много других вопросов, связанных с всемирно-исторической
темой: Восток и Запад.
И кто хочет свершения
исторических судеб человечества, его развития ввысь,
тот обязан принять жестокость и боль, заковать себя в броню.
И самым коренным грехом славянофильства было
то, что природно-исторические черты русской стихии они приняли за христианские добродетели.
Поистине всякий человек есть конкретный человек, человек
исторический, национальный, принадлежащий к
тому или иному типу культуры, а не отвлеченная машина, подсчитывающая свои блага и несчастья.
Между
тем очень распространены идеологические построения, которые в неподвижности, в сохранении status quo видят справедливость, всякую же борьбу, перераспределяющую
исторические тела, считают неправдой и насилием.
В
то время как соборность означает высокую качественность сознания, коллективизм означает объективирующую консолидацию подсознательного, которое всегда играло огромную роль в
исторических проявлениях коллективизма.
Нам, русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих
исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в мире, за наш дух, а не на почве
того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
Для
того, кто смотрит на мировую борьбу с точки зрения философии истории, должно быть ясно, что ныне разыгрывается один из актов всемирно-исторической драмы Востока и Запада.
Гораздо глубже
то, что власть опиралась на религиозные верования народа, и ее
исторические формы падали, когда эти верования разлагались.
Если под революцией понимать совершаемые в известный
исторический день насилия, убийства, кровопролития, если понимать под ней отмену всех свобод, концентрационные лагеря и пр.,
то желать революции нельзя и нельзя ждать от нее явления нового человека, можно только при известных условиях видеть в ней роковую необходимость и желать ее смягчения.
В сущности
тот, кто принимает мировой процесс,
историческое развитие,
тем самым принимает жестокость и боль и оправдывает их.
Империализм со своей колониальной политикой был лишь внешним, буржуазным выражением
того неизбежного всемирно-исторического движения, которое мы предвидим.
Они получили от Гегеля веру в
то, что в
историческом процессе есть смысл и что
историческая необходимость ведет к мессианскому царству.
Тот взгляд на жизнь, который я называю
историческим лишь в противоположность частному и который, в сущности, религиозный, — ценности ставит выше блага, он принимает жертвы и страдания во имя высшей жизни, во имя мировых целей, во имя человеческого восхождения.
Держатся за
те черты национального быта, которые связаны с
исторической отсталостью России.
Что хорошо в одно
историческое время,
то плохо в другом.
Социальная утопия всегда заключает в себе ложь, и вместе с
тем человек в своей
исторической судьбе не может обойтись без социальных утопий, они являются движущей силой.
Вл. Соловьев пытался обратить наше сознание к этим всемирно-историческим
темам, но не всегда удачно.
Они знают, что война есть великое зло и кара за грехи человечества, но они видят смысл мировых событий и вступают в новый
исторический период без
того чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
Частнообщественное, гуманистическое миросозерцание расслабляет человека, отнимает у него
ту глубину, в которой он всегда связан со всем «
историческим», сверхличным, всемирным, делает его отвлеченно-пустым человеком.
Но жертвы и страдания могут быть оправданы, если видеть
ту глубину всякого существа, на которой судьба национальная,
историческая и мировая есть его собственная судьба.
Вопрос для нашего монастыря был важный, так как монастырь наш ничем особенно не был до
тех пор знаменит: в нем не было ни мощей святых угодников, ни явленных чудотворных икон, не было даже славных преданий, связанных с нашею историей, не числилось за ним
исторических подвигов и заслуг отечеству.
Дойдя до этого момента в своей речи, Ипполит Кириллович, очевидно избравший строго
исторический метод изложения, к которому очень любят прибегать все нервные ораторы, ищущие нарочно строго поставленных рамок, чтобы сдерживать собственное нетерпеливое увлечение, — Ипполит Кириллович особенно распространился о «прежнем» и «бесспорном» и высказал на эту
тему несколько в своем роде занимательных мыслей.
Еще не занимались хорошенько разбором причин, по которым, при данном нашем
историческом положении, мы видим такие явления, противоречащие
тому, чего следует ожидать от самого устройства организма.
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних
исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах
исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем,
тому подобном и не подобном, но родственном.
Наше
историческое призвание, наше деяние в
том и состоит, что мы нашим разочарованием, нашим страданием доходим до смирения и покорности перед истиной и избавляем от этих скорбей следующие поколения.
Иронией высказывается досада, что истина логическая — не одно и
то же с истиной
исторической, что, сверх диалектического развития, она имеет свое страстное и случайное развитие, что, сверх своего разума, она имеет свой роман.
Симоновский архимандрит Мелхиседек сам предложил место в своем монастыре. Мелхиседек был некогда простой плотник и отчаянный раскольник, потом обратился к православию, пошел в монахи, сделался игумном и, наконец, архимандритом. При этом он остался плотником,
то есть не потерял ни сердца, ни широких плеч, ни красного, здорового лица. Он знал Вадима и уважал его за его
исторические изыскания о Москве.
В Вильне был в
то время начальником, со стороны победоносного неприятеля,
тот знаменитый ренегат Муравьев, который обессмертил себя
историческим изречением, что «он принадлежит не к
тем Муравьевым, которых вешают, а к
тем, которые вешают». Для узкого мстительного взгляда Николая люди раздражительного властолюбия и грубой беспощадности были всего пригоднее, по крайней мере всего симпатичнее.