Неточные совпадения
«Избавиться от того, что беспокоит», повторяла Анна. И, взглянув на краснощекого мужа и худую жену, она поняла, что болезненная жена считает себя непонятою женщиной, и муж обманывает ее и поддерживает в ней это мнение о себе. Анна как будто видела их историю и все закоулки их души, перенеся свет на них. Но
интересного тут ничего не было, и она продолжала свою
мысль.
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти новые, очень важные и
интересные открытия. Несмотря на то, что Левина занимала теперь больше всего
мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал себя: «Что там в нем сидит? И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «Ну так что же?» Но ничего не было. Было только интересно то, что «оказывалось» Но Свияжский не объяснил и не нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
Не загляни автор поглубже ему в душу, не шевельни на дне ее того, что ускользает и прячется от света, не обнаружь сокровеннейших
мыслей, которых никому другому не вверяет человек, а покажи его таким, каким он показался всему городу, Манилову и другим людям, и все были бы радешеньки и приняли бы его за
интересного человека.
Она начала с волшебника и его
интересного предсказания. Горячка
мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и — в обратном порядке — погоня за упущенной яхтой.
На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная
мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно
интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
— Хотите познакомиться с человеком почти ваших
мыслей? Пчеловод, сектант, очень
интересный, книг у него много. Поживете в деревне, наберетесь сил.
Самгин прежде всего ощутил многократно испытанное недовольство собою: было очень неприятно признать, что Дронов стал
интереснее, острее, приобрел уменье сгущать
мысли.
— Нет, — сказал Самгин, понимая, что говорит неправду, —
мысли у него были обиженные и бежали прочь от ее слов, но он чувствовал, что раздражение против нее исчезает и возражать против ее слов — не хочется, вероятно, потому, что слушать ее —
интересней, чем спорить с нею. Он вспомнил, что Варвара, а за нею Макаров говорили нечто сродное с
мыслями Зотовой о «временно обязанных революционерах». Вот это было неприятно, это как бы понижало значение речей Марины.
«Да, эволюция! Оставьте меня в покое. Бесплодные мудрствования — как это? Grübelsucht. Почему я обязан думать о
мыслях, людях, событиях, не
интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».
В мире творчества все
интереснее, значительнее, оригинальнее, глубже, чем в действительной жизни, чем в истории или в
мысли рефлексий и отражений.
Разговор его был
интересный, богатый
мыслями, в нем самом была благожелательность, было даже что-то детское.
У меня был пустой период, в котором не было
интересного для внутренней жизни общения с людьми, не было и больших приобретений в области
мысли.
По своей религиозной и философской антропологии он
интереснее Вл. Соловьева, но в нем, конечно, нет универсализма последнего, нет размаха
мысли, нет такой сложности личности.
В своих стихах, поэтически очень посредственных, но очень
интересных для
мысли Хомякова, он воскликнул: «Скажи им таинство свободы», «Даруй им дар святой свободы», им, т. е. Западу.
У него есть много
интересных философских
мыслей, на которых я не могу здесь останавливаться.
В подкрепление своих
мыслей Таисья приводила житие какого-нибудь раскольничьего подвижника, и это было самою
интересною частью ее бесед.
Быстро взглядывали, ловили на лету какое-нибудь слово, более
интересное, чем другие, — и снова продолжали думать, с того же места, на каком остановилась
мысли.
Но если человек, в котором умственная деятельность сильно возбуждена вопросами, порождаемыми наблюдением жизни, одарен художническим талантом, то в его произведениях, сознательно или бессознательно, выразится стремление произнести живой приговор о явлениях, интересующих его (и его современников, потому что мыслящий человек не может
мыслить над ничтожными вопросами, никому, кроме него, не
интересными), будут предложены или разрешены вопросы, возникающие из жизни для мыслящего человека; его произведения будут, чтобы так выразиться, сочинениями на темы, предлагаемые жизнью.
Но в нем есть справедливая сторона — то, что «прекрасное» есть отдельный живой предмет, а не отвлеченная
мысль; есть и другой справедливый намек на свойство истинно художественных произведений искусства: они всегда имеют содержанием своим что-нибудь
интересное вообще для человека, а не для одного художника (намек этот заключается в том, что идея — «нечто общее, действующее всегда и везде»); отчего происходит это, увидим на своем месте.
Рассказывая о событиях моей жизни, я до сих пор руководствовался
мыслью, что только правда может быть
интересной как для пишущего, так и для читающего. В противном случае не стоит говорить.
В глазах его иногда видно было сильное желание присоединиться к какому-нибудь
интересному разговору и кружку, но останавливала его
мысль: не будет ли это уж очень много с его стороны, не будет ли фамильярно, и не уронит ли он чрез то своего значения?
— Вам нет ничего
интересного в моих обстоятельствах. Если хотите знать, я просто должна. Деньги взяты мною взаймы, и я хотела бы их отдать. У меня была безумная и странная
мысль, что я непременно выиграю здесь, на игорном столе. Почему была эта
мысль у меня — не понимаю, но я в нее верила. Кто знает, может быть, потому и верила, что у меня никакого другого шанса при выборе не оставалось.
— Сделаем с вами так: вы пишите, а я буду диктовать… То есть не диктовать… О нет, я никогда не посмею. — Рыбников потер руки и закланялся торопливо. — Вы, конечно, будете излагать сами, а я вам буду только давать
мысли и некоторые… как бы выразиться… мемуары о войне. Ах, сколько у меня
интересного материала!..
Мыслей к нему приходило много, и иногда очень живых и
интересных, но не сплетались они в одну крепкую, длинную нить, а бродили в голове, словно коровы без пастуха.
Характерно также то, что в своем распознавании я остановился на самой редкой из всех болезней, которые можно было предположить. И в моей практике это было не единичным случаем: кишечные колики я принимал за начинающийся перитонит; где был геморрой, я открывал рак прямой кишки и т. п. Я был очень мало знаком с обыкновенными болезнями, — мне прежде всего приходила в голову
мысль о виденных мною в клиниках самых тяжелых, редких и «
интересных» случаях.
Они размышляли, и ход их
мыслей был ясен, ясна и их задача, — и это делало их работу
интересною и приятною для глаза.
Воплотившийся Бог до конца разделил судьбу испорченного грехом мира и человека, до крестной муки и смерти [«На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной жизни Спасителя представляют как бы единый и слитный акт божественной жертвы [
Интересную литургическую иллюстрацию этой
мысли мы имеем в том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством Христовым включают в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими изменениями.
Когда Вестермарк говорит, что нравственные эмоции возникли из ressentiment, он высказывает
интересную социально-психологическую
мысль, которая находит себе подтверждение в современной психопатологии, но это не имеет никакого отношения к проблеме добра и зла, возникновению нравственного различения и оценки.
Сколько раз я эту сказку ни перечитывал, и каждый раз, при описании похорон и речи соловья, истекал, захлебывался слезами. И когда больно бывало от чего-нибудь самолюбию, когда чувствовал я себя серым и никому не
интересным, у меня вставала
мысль: этой возможности, какая была у воробья, никто не сможет отнять и у меня.
Был, между прочим, в нашем кружке один молодой критик и публицист — человек талантливый, с самостоятельною
мыслью, с
интересными переживаниями.
Печерников предложил устроить еще раз это же чтение на квартире у них. Здесь состав слушателей оказался
интереснее, чем у меня, споры — ярче и углубленнее. И возникла
мысль...
Это
мысль интересная, но пока не оправданная.
— Хорошая
мысль, Василий Степанович, прекрасная
мысль… Может быть, вино развяжет этому Петровскому язык, и мы узнаем что-нибудь
интересное… Пойдемте.
Антон пожал ему руку, как бы в благодарность за хорошее мнение о нем, и, когда они выехали из ворот, новость предметов, окруживших со всех сторон приезжего и чужеземца, отвлекла его
мысли от синьорины Анастасии. Нечего таить, она делалась для него
интересною, как таинственная героиня рыцарской повести, скрываемая в очарованном замке.
Словам этим муж не придал никакого значения. Он не верит ни в какие предчувствия и к тому же отлично знает, что женщины в
интересном положении любят капризничать и вообще предаваться мрачным
мыслям. Прошел день, и жена опять ему о том, что умрет тотчас же после родов, и потом каждый день всё о том же, а он смеялся и обзывал ее бабой, гадалкой, кликушей. Близкая смерть стала idee fixe жены. Когда муж не слушал ее, она шла в кухню и говорила там о своей смерти с няней и кухаркой...
Когда она играла на рояле мои любимые пьесы или рассказывала мне что-нибудь
интересное, я с удовольствием слушал, и в то же время почему-то в мою голову лезли
мысли о том, что она любит своего мужа, что он мой друг и что она сама считает меня его другом, настроение мое портилось, и я становился вял, неловок и скучен.
В опыте мистиков преобладает тип пассивности, божественной пассивности, в которой утихает и замирает человеческая природа, до конца отрешается от себя во имя жизни в Боге [См.
интересную брошюру штейнерианца Бауера «Mystik und Okkultismus», в которой приводится та
мысль, что в мистике «я» исчезает в Боге, изобличается неправда «я», а в оккультизме раскрывается «я», его правда.
Один тяжелый камень на сердце — это Павлуша. Пока все благополучно и он где-то в Пруссии шагает победителем, но кто может поручиться за завтрашний день? А где был бы я теперь, да и был бы, если бы не сорок пять лет мне считалось от роду, а двадцать-тридцать? Вот охлаждающая
мысль, к которой почаще следует возвращаться, не увлекаясь чрезмерно
интересными картинами.