Неточные совпадения
Как в ноги губернаторше
Я пала, как заплакала,
Как стала говорить,
Сказалась усталь долгая,
Истома непомерная,
Упередилось времечко —
Пришла моя пора!
Спасибо губернаторше,
Елене Александровне,
Я столько благодарна ей,
Как матери родной!
Сама крестила
мальчикаИ
имя Лиодорушка —
Младенцу избрала…
Мальчики засмеялись. Они уважали Инокова, он был на два класса старше их, но дружился с ними и носил индейское
имя Огненный Глаз. А может быть, он пугал их своей угрюмостью, острым и пристальным взглядом.
Бабушка, неласково косясь на зятя, упрямо говорила, что на характер внука нехорошо влияет его смешное, мужицкое
имя: дети называют Клима — клин, это обижает
мальчика, потому он и тянется к взрослым.
Мальчики сидели вокруг их; тут же сидели и те две собаки, которым так было захотелось меня съесть. Они еще долго не могли примириться с моим присутствием и, сонливо щурясь и косясь на огонь, изредка рычали с необыкновенным чувством собственного достоинства; сперва рычали, а потом слегка визжали, как бы сожалея о невозможности исполнить свое желание. Всех
мальчиков было пять: Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. (Из их разговоров я узнал их
имена и намерен теперь же познакомить с ними читателя.)
Ася (собственное
имя ее было Анна, но Гагин называл ее Асей, и уж вы позвольте мне ее так называть) — Ася отправилась в дом и скоро вернулась вместе с хозяйкой. Они вдвоем несли большой поднос с горшком молока, тарелками, ложками, сахаром, ягодами, хлебом. Мы уселись и принялись за ужин. Ася сняла шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные, как у
мальчика, падали крупными завитками на шею и уши. Сначала она дичилась меня; но Гагин сказал ей...
Мало — помалу, однако, сближение начиналось.
Мальчик перестал опускать глаза, останавливался, как будто соблазняясь заговорить, или улыбался, проходя мимо нас. Наконец однажды, встретившись с нами за углом дома, он поставил на землю грязное ведро, и мы вступили в разговор. Началось, разумеется, с вопросов об
имени, «сколько тебе лет», «откуда приехал» и т. д.
Мальчик спросил в свою очередь, как нас зовут, и… попросил кусок хлеба.
— Орландом… Да это
имя глупо; я хочу переменить… Eh bien, eh bien, mon garçon… [Ну, ну, мой
мальчик… (фр.).] Какой неугомонный!
Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и
мальчики — кадеты и гимназисты — почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими
именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности — педагоги, и передовые писатели — авторы горячих, страстных статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока...
— Четверо, мой друг. Старшенькая-то у меня дочь, Нонночка, а прочие —
мальчики. Феогност — старший, Коронат — средний, а Смарагдушка — меньшой. Савва Силыч любил звучные
имена.
Мальчик, по
имени Валек, высокий, тонкий, черноволосый, угрюмо шатался иногда по городу без особенного дела, заложив руки в карманы и кидая по сторонам взгляды, смущавшие сердца калачниц. Девочку видели только один или два раза на руках пана Тыбурция, а затем она куда-то исчезла, и где находилась — никому не было известно.
— Как твое
имя? — спросил
мальчик, гладя рукой белокурую головку девочки.
— А я вдобавок к падению господина Тулузова покажу вам еще один документик, который я отыскал. — И доктор показал Егору Егорычу гимназическую копию с билета Тулузова. — Помните ли вы, — продолжал он, пока Егор Егорыч читал билет, — что я вам, только что еще тогда приехав в Кузьмищево, рассказывал, что у нас там, в этой дичи, убит был
мальчик, которого
имя, отчество и фамилию, как теперь оказывается, носит претендент на должность попечителя детей и юношей!
Порфирий Владимирыч известен был в семействе под тремя
именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного
мальчика, каковые прозвища еще в детстве были ему даны Степкой-балбесом.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое
имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый
мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками, пробежал какой-то человек в гору к мечети.
С некоторых пор в одежде дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого
имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал
мальчика с куском лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину не было.
Мальчик, служивший в лавке, показал, что эти ризы были куплены дня за три до убийства у человека высокого роста, в полушубке, по
имени Андрея, что человек этот не однажды продавал Полуэктову серебряные и золотые вещи и что Полуэктов давал ему деньги в долг.
Все еще
мальчик, несмотря на пролитую кровь и на свой грозный вид и
имя, узнал он впервые то мучительнейшее горе благородной души, когда не понимается чистое и несправедливо подозревается благородное.
Родители красивых
мальчиков и девушек прятали детей от ее взгляда; ее
имя боялись произносить на супружеском ложе, как знак осквернения и напасти.
Отставной артиллерийский полковник Перейра получил за женою в приданое прекрасное имение и прижил с нею двух детей:
мальчика Альфонса и девочку, носившую
имя матери Елизавета.
Его окрестили Павлом; но
мальчик получал одно за другим различные прозвища: Бёби, Пузырь, Бутуз, Булка и, наконец, Паф —
имя, которое так и осталось.
Воспитанник акробата Беккера назывался «гуттаперчевым
мальчиком» только в афишках; настоящее
имя его было Петя; всего вернее, впрочем, было бы назвать его несчастным
мальчиком.
На следующее утро афишка цирка не возвещала упражнений «гуттаперчевого
мальчика».
Имя его и потом не упоминалось; да и нельзя было: гуттаперчевого
мальчика уже не было на свете.
Анна Дмитриевна. Ну все равно — Лиза. Мне вас жаль, вы мне симпатичны. Но я люблю Виктóра. Я одно существо на свете люблю. Я знаю его душу, как свою. Это гордая душа. Он был горд еще семилетним
мальчиком. Горд не
именем, не богатством, но горд своей чистотой, своей нравственной высотой, и он соблюдал ее. Он чист, как девушка.
— А этот ваш славный
мальчик! Мы его вчера окрестили и всё думали: какое ему дать
имя, чтобы оно понравилось…
Саша, известный впоследствии в русской литературе под
именем «Шишкова 2-го», был тогда блистательным и очаровательным
мальчиком.
В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один
мальчик, по
имени Алеша, которому тогда было не более девяти или десяти лет.
Еще три дня спустя, рано утром, крестьянский
мальчик из Рыбацкого доставил генеральше записку, писанную карандашом незнакомою рукой, но подписанною
именем Ларисы.
— Ольга! Во
имя вашего горя, которое я разделяю… Теперь, когда ложь преступна, я умоляю вас сказать мне правду. Вы всегда уверяли, что этот
мальчик мой сын. Правда ли это?
Мы сели — и я уезжал без малейшей надежды узнать даже
имя своей дамы, как вдруг недалеко около заставы нас обогнал Волосатин. Он ехал с
мальчиком купаться, и вез перед собою на беговых дрожках закрытую салфеткою корзину.
Попадая в наш собор, особенно в его крипту, где лежат останки удельных князей нижегородских, я еще
мальчиком читал их
имена на могильных плитах, и воображение рисовало какие-то образы. Спрашивалось, бывало, у самого себя: а каков он был видом, вот этот князь, по прозвищу «Брюхатый», или вон тот, прозванный «Тугой лук»?
— Господи! — шепчу я. — Отче Николае Чудотворче, умоли за меня, грешницу, Творца нашего, да поможет Он мне! Не для радостей, не для удовольствия пришла я на сцену, а чтобы
мальчика, ребенка моего, поднять на ноги, работать наравне с мужем и на свой труд воспитывать сына и, если еще возможно, создать себе хотя маленькое
имя на поприще искусства, которое я обожаю… Ты видишь все. Сделай же, чтобы люди поняли и оценили меня…
Мальчик перестал задавать об этом вопросы, но тайна, окружавшая эти неизвестные ему
имена, в связи с положением сироты, приемыша в чужом доме, выработала в нем сосредоточенность и мечтательность.
Крестный отец
мальчика, одинокий старик-помещик, сосед по имению Дарьи Васильевны, так привязался к
мальчику, что когда ему пошел седьмой год, подал на высочайшее
имя прошение об усыновлении сироты, сына дворовой девушки Акулины Птицыной Владимира, по крестному отцу Андреева.
Доброе
имя, домик в Холодне, пятьсот рублей и семья людей, состоящая из жены и мужа средних лет с двумя малолетними детьми,
мальчиком и девочкой — вот все наследство, которое осталось после отца.
А этот
мальчик или девочка, это дитя, которое за нею таскается, это его отродье: ему нет
имени!..
Казаки захватили на улице Берлина красивого
мальчика. Суворов взял его к себе, заботился о нем во все продолжение похода и по прибытии на квартиры послал вдове матери
мальчика — ее
имя и адрес узнал он от ребенка — следующее письмо.
Имя его Vincent уже переделали казаки — в Весеннего, а мужики и солдаты в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком
мальчике.
— Что́ же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? — сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала
имя Борис с особенным ударением на о). — Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному
мальчику?