Неточные совпадения
Милон.
Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство
души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его
в том, чтоб
иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам
имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило
в душу мою истинное к нему почтение. Что называют
в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда
душа его чувствовала нет.
Стародум.
В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же:
имей сердце,
имей душу, и будешь человек во всякое время. На все прочее мода: на умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
На первый раз разговор не
имел других последствий, но мысль о поросячьих духах глубоко запала
в душу предводителя.
Зачем, когда
в душе у нее была буря, и она чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может
иметь ужасные последствия, зачем ей
в эту минуту надо было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же всё, — она не знала; но, тотчас же смирив
в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с гостем.
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей
души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться
в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но
имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить
в нее!»
Не давая себе отчета, для чего он это делает, он все силы своей
души напрягал
в эти два дня только на то, чтоб
иметь вид спокойный и даже равнодушный.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что
в его
душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо
в его унижении
иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
— Входить во все подробности твоих чувств я не
имею права и вообще считаю это бесполезным и даже вредным, — начал Алексей Александрович. — Копаясь
в своей
душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно. Твои чувства — это дело твоей совести; но я обязан пред тобою, пред собой и пред Богом указать тебе твои обязанности. Жизнь наша связана, и связана не людьми, а Богом. Разорвать эту связь может только преступление, и преступление этого рода влечет за собой тяжелую кару.
Он, этот умный и тонкий
в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он
в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик,
в котором у него находились его чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и
имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
— А чорта мне
в статье! Я говорю по
душе. На то благородные дворяне.
Имей доверие.
Он не позволял себе думать об этом и не думал; но вместе с тем он
в глубине своей
души никогда не высказывая этого самому себе и не
имея на то никаких не только доказательств, но и подозрений, знал несомненно, что он был обманутый муж, и был от этого глубоко несчастлив.
«И ужаснее всего то, — думал он, — что теперь именно, когда подходит к концу мое дело (он думал о проекте, который он проводил теперь), когда мне нужно всё спокойствие и все силы
души, теперь на меня сваливается эта бессмысленная тревога. Но что ж делать? Я не из таких людей, которые переносят беспокойство и тревоги и не
имеют силы взглянуть им
в лицо».
Перечитывая эти записки, я убедился
в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История
души человеческой, хотя бы самой мелкой
души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо
имеет уже недостаток, что он читал ее своим друзьям.
В других домах рассказывалось это несколько иначе: что у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы получить руку дочери, начать дело с матери и
имел с нею сердечную тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы не совершилось преступление, противное религии, и чувствуя
в душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков решился на похищение.
«Что бы такое сказать ему?» — подумал Чичиков и после минутного размышления объявил, что мертвые
души нужны ему для приобретения весу
в обществе, что он поместьев больших не
имеет, так до того времени хоть бы какие-нибудь душонки.
— «Приступая к обдумыванью возложенного на меня вашим высокородием поручения, честь
имею сим донести на оное: 1)
В самой просьбе господина коллежского советника и кавалера Павла Ивановича Чичикова есть уже некоторое недоразумение:
в изъясненье того, что требуются ревизские
души, постигнутые всякими внезапностями, вставлены и умершие.
Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто
в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, — словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто
имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает
в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней
в их губернии — повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство.
А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета:
В нем пыл
души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался б с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру б
в сорок лет
имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел.
И наконец
в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не
в первый раз он тут явил
Души прямое благородство,
Хотя людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов
имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, Боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.
Конек его был блестящие связи, которые он
имел частию по родству моей матери, частию по своим товарищам молодости, на которых он
в душе сердился за то, что они далеко ушли
в чинах, а он навсегда остался отставным поручиком гвардии.
Я
имел настолько свинства
в душе и своего рода честности, чтоб объявить ей прямо, что совершенно верен ей быть не могу.
Отцы мои, уж кто
в уме расстроен,
Так всё равно, от книг ли, от питья ль;
А Чацкого мне жаль.
По-христиански так; он жалости достоин;
Был острый человек,
имел душ сотни три.
Дядя Хрисанф
имел вид сугубо парадный; шлифованная лысина его торжественно сияла, и так же сияли ярко начищенные сапоги с лакированными голенищами. На плоском лице его улыбки восторга сменялись улыбками смущения; глазки тоже казались начищенными, они теплились, точно огоньки двух лампад, зажженных
в емкой
душе дяди.
— Вот — сорок две тысячи
в банке
имею. Семнадцать выиграл
в карты, девять — спекульнул кожей на ремни
в армию, четырнадцать накопил по мелочам. Шемякин обещал двадцать пять. Мало, но все-таки… Семидубов дает. Газета — будет.
Душу продам дьяволу, а газета будет. Ерухимович — фельетонист. Он всех Дорошевичей
в гроб уложит. Человек густого яда. Газета — будет, Самгин. А вот Тоська… эх, черт… Пойдем, поужинаем где-нибудь, а?
— Литераторы-реалисты стали пессимистами, — бормотал Дронов, расправляя мокрый галстук на колене, а потом, взмахнув галстуком, сказал: — Недавно слышал я о тебе такой отзыв: ты не
имеешь общерусской привычки залезать
в душу ближнего, или —
в карман, за неимением
души у него. Это сказал Тагильский, Антон Никифоров…
Если Захар, питая
в глубине
души к барину преданность, свойственную старинным слугам, разнился от них современными недостатками, то и Илья Ильич, с своей стороны, ценя внутренне преданность его, не
имел уже к нему того дружеского, почти родственного расположения, какое питали прежние господа к слугам своим. Он позволял себе иногда крупно браниться с Захаром.
«Нет, это не ограниченность
в Тушине, — решал Райский, — это — красота
души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие силы, положенные прямо
в готовые прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать
в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить
в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как
иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею.
Когда я сижу с вами рядом, то не только не могу говорить о дурном, но и мыслей дурных
иметь не могу; они исчезают при вас, и, вспоминая мельком о чем-нибудь дурном подле вас, я тотчас же стыжусь этого дурного, робею и краснею
в душе.
Зная, что человек не может
иметь права на землю, он признал это право за собой и подарил крестьянам часть того, на что он знал
в глубине
души, что не
имел права.
На согласие это
имело влияние высказанное одной старушкой, принятое стариками и уничтожающее всякое опасение
в обмане объяснение поступка барина, состоящее
в том, что барин стал о
душе думать и поступает так для ее спасения.
Нехлюдов же, не говоря о досаде, которую он испытывал за то, что зять вмешивался
в его дела с землею (
в глубине
души он чувствовал, что зять и сестра и их дети, как наследники его,
имеют на это право), негодовал
в душе на то, что этот ограниченный человек с полною уверенностью и спокойствием продолжал считать правильным и законным то дело, которое представлялось теперь Нехлюдову несомненно безумными преступным.
— Папа, пожалей меня, — говорила девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться
в положении вещи, которую всякий
имеет право приходить осматривать и приторговывать… нет, папа, это поднимает такое нехорошее чувство
в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед ним
в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят
в зубы, я отнеслась бы к нему гораздо лучше, чем теперь.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда
в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и
имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на
душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы
в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер
в обществе хороших знакомых.
Как он распорядился с
душами и с 5 500 десятин земли, это не было известно никому, не было известно и то, что за собою оставил он 1 500 десятин, да не было известно и вообще то, что ом помещик и что, отдавая
в аренду оставленную за собою долю земли, он
имеет все-таки еще до 3 000 р. дохода, этого никто не знал, пока он жил между нами.
Не предвидели, кто писал книгу, не понимают, кто читает ее, что нынешние люди не принимают
в число своих знакомых никого, не имеющего такой
души, и не
имеют недостатка
в знакомых и не считают своих знакомых ничем больше, как просто — напросто нынешними людьми, хорошими, но очень обыкновенными людьми.
Если бы Кирсанов рассмотрел свои действия
в этом разговоре как теоретик, он с удовольствием заметил бы: «А как, однако же, верна теория; самому хочется сохранить свое спокойствие, возлежать на лаврах, а толкую о том, что, дескать, ты не
имеешь права рисковать спокойствием женщины; а это (ты понимай уж сам) обозначает, что, дескать, я действительно совершал над собою подвиги благородства к собственному сокрушению, для спокойствия некоторого лица и для твоего, мой друг; а потому и преклонись перед величием
души моей.
То же
в его взгляде, то же
в его голосе, и все это так просто, так от
души, что если человек не
имеет задней мысли, жалованья от какого-нибудь правительства и вообще не остережется, то он непременно его полюбит.
Во всем этом является один вопрос, не совсем понятный. Каким образом то сильное симпатическое влияние, которое Огарев
имел на все окружающее, которое увлекало посторонних
в высшие сферы,
в общие интересы, скользнуло по сердцу этой женщины, не оставив на нем никакого благотворного следа? А между тем он любил ее страстно и положил больше силы и
души, чтоб ее спасти, чем на все остальное; и она сама сначала любила его,
в этом нет сомнения.
Итак, скажи — с некоторого времени я решительно так полон, можно сказать, задавлен ощущениями и мыслями, что мне, кажется, мало того, кажется, — мне врезалась мысль, что мое призвание — быть поэтом, стихотворцем или музыкантом, alles eins, [все одно (нем.).] но я чувствую необходимость жить
в этой мысли, ибо
имею какое-то самоощущение, что я поэт; положим, я еще пишу дрянно, но этот огонь
в душе, эта полнота чувств дает мне надежду, что я буду, и порядочно (извини за такое пошлое выражение), писать.
Но для такого углубления
в самого себя надобно было
иметь не только страшную глубь
души,
в которой привольно нырять, но страшную силу независимости и самобытности. Жить своею жизнию
в среде неприязненной и пошлой, гнетущей и безвыходной могут очень немногие. Иной раз дух не вынесет, иной раз тело сломится.
Я не
имел к нему никакого уважения и отравлял все минуты его жизни, особенно с тех пор, как я убедился, что, несмотря на все мои усилия, он не может понять двух вещей: десятичных дробей и тройного правила.
В душе мальчиков вообще много беспощадного и даже жестокого; я с свирепостию преследовал бедного вольфенбюттельского егеря пропорциями; меня это до того занимало, что я, мало вступавший
в подобные разговоры с моим отцом, торжественно сообщил ему о глупости Федора Карловича.
— Кроме сего, государя моего пошехонский дворянин.
Имею в селе Словущенском пятнадцать
душ крестьян, из коих две находятся
в бегах, а прочие
в поте лица снискивают для господина своего скудное пропитание.
Еще
в прошлом году, когда собирался я вместе с ляхами на крымцев (тогда еще я держал руку этого неверного народа), мне говорил игумен Братского монастыря, — он, жена, святой человек, — что антихрист
имеет власть вызывать
душу каждого человека; а
душа гуляет по своей воле, когда заснет он, и летает вместе с архангелами около Божией светлицы.
Каждая новая местность
имеет как бы собственную физиономию и откладывает
в душе какое-то общее, смутное, но свое собственное впечатление, на которое ложатся все подробности.
Впоследствии «простая» вера разлетелась, и
в моем воображении вставала скромная могила: жил, надеялся, стремился, страдал и умер с мукой
в душе за участь семьи… Какое значение
имеет теперь его жизнь, его стремления и его «преждевременная» честность?..
Даже у тех русских, которые не только не
имеют православной веры, но даже воздвигают гонение на православную церковь, остается
в глубине
души слой, формированный православием.
Эта незыблемая, непоколебимая вера
в то, что истина дана
в мистическом восприятии, что нельзя двигаться, нельзя подниматься, не
имея под собой твердыни божественного, не
имея благодатной помощи, будучи оставленным и покинутым, от вселенской
души отрезанным, определяет характер изложения этой книги.
Для восточных верований
в метемпсихоз плоть человека не
имеет никакого значения;
душа человека может перейти
в кошку, и потому нет смысла жизни, смысла земной истории, так как смысл этот тесно связан с утверждением безусловного значения плоти.
На четвертой версте от поста находится Соловьевка, основанная
в 1882 году. Из всех сахалинских селений она занимает наиболее выгодное положение: она при море, и, кроме того, недалеко от нее находится устье рыбной речки Сусуи. Население держит коров и торгует молоком. Занимается также хлебопашеством. Жителей 74: 37 м. и 37 ж. Хозяев 26. Все они
имеют пахотную и покосную землю,
в среднем по одной десятине на
душу. Земля хороша только около моря, по скатам берега, дальше же она плоха, из-под ели и пихты.