Неточные совпадения
Отчего по ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская
с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: «Илья», бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно
шла на
рынок и
с боязнью возвращалась домой, взглядывала в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
Когда судно приставало к городу и он
шел на
рынок, по — волжскому на базар, по дальним переулкам раздавались крики парней; «Никитушка Ломов
идет, Никитушка Ломов
идет!» и все бежали да улицу, ведущую
с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем.
По зимам охотники съезжались в Москву на собачью выставку отовсюду и уже обязательно бывали на Трубе. Это место встреч провинциалов
с москвичами.
С рынка они
шли в «Эрмитаж» обедать и заканчивать день или, вернее сказать, ночь у «Яра»
с цыганскими хорами, «по примеру своих отцов».
Всем Хитровым
рынком заправляли двое городовых — Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые ребята» были
с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись
с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом
шли к ним на поклон. Тот и другой знали в лицо всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века своей несменяемой службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в такую-то квартиру вернулся такой-то.
Но во время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены в невыгодную сделку», как они объясняли на суде, поставщиками на армию, которые дали огромные заказы на изготовление сапог
с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты в разорванных сапогах, и гибли от простуды… И опять
с тех пор
пошли бумажные подметки… на Сухаревке, на Смоленском
рынке и по мелким магазинам
с девизом «на грош пятаков» и «не обманешь — не продашь».
— Так, так, сынок… Это точно, неволи нет. А я-то вот по уезду шатаюсь, так все вижу: которые были запасы, все на базар свезены. Все теперь на деньги
пошло, а деньги
пошли в кабак, да на самовары, да на ситцы, да на трень-брень… Какая тут неволя? Бога за вас благодарят мужички… Прежде-то все свое домашнее было, а теперь все
с рынка везут. Главное, хлебушко всем мешает… Ох, горе душам нашим!
Татьяна Львовна одела очень скромную шубку, на голову дешевый шерстяной платок, а на ноги валенки. Я решил ей показать только переписчиков. Пока мы
шли рынком мимо баб, торговавших
с грязными фонарями на столах разной «благоухавшей» снедью, которую пожирали оборванцы, она поражалась и ужасалась. Да еще бы не ужасаться, после ее обычной жизни в уютном флигельке!
Прошло две недели. Квартирный хозяин во время сна отобрал у мужика сапоги в уплату за квартиру… Остальное платье променено на лохмотья, и деньги проедены… Работы не находилось: на
рынке слишком много нанимающихся и слишком мало нанимателей.
С квартиры прогнали… Наконец он
пошел просить милостыню и два битых часа тщетно простоял, коченея от холода. К воротам то и дело подъезжали экипажи, и мимо проходила публика. Но никто ничего не подал.
Тения разделяла свое время так, что утром она мыла и чинила носильную ветошь, какая осталась на ее детях после изгнания из дома, и услуживала бабке их, старой и изнеженной Пуплии; потом
шла на
рынок и покупала горсть сухой чечевицы и щетинистого угря, или другую дешевую рыбу, варила ее
с луком у варильщика при общем очаге и к полудню несла эту похлебку в темницу мужу.
— Легко ли, невидаль, серенькое. Что ты, богаделенная старушка, что ли, или сестра милосердия — ходить в сереньком? Мы сейчас
пойдем розового отхватим, да
с спаньем сделаем — у меня в
рынке в лавке знакомый прикащик есть, — он нас уважит.