Неточные совпадения
— А знаешь, я о тебе думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни на что не похоже, что у вас делается
в уезде, как мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут удаляться, разумеется, всё
пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они
идут на жалованье, а нет ни
школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
— А тебе, Лида, бросить бы
школу. Ведь все равно ты не учишься. Лучше
иди на курсы. Нам необходимы не актеры, а образованные люди. Ты видишь,
в какой дикой стране мы живем.
Явилась Вера Петровна и предложила Варваре съездить с нею
в школу, а Самгин
пошел в редакцию — получить гонорар за свою рецензию. Город, чисто вымытый дождем, празднично сиял, солнце усердно распаривало землю садов, запахи свежей зелени насыщали неподвижный воздух. Люди тоже казались чисто вымытыми, шагали уверенно, легко.
— Нет, вы обратите внимание, — ревел Хотяинцев, взмахивая руками, точно утопающий. —
В армии у нас командуют остзейские бароны Ренненкампфы, Штакельберги, и везде сколько угодно этих бергов, кампфов.
В средней
школе — чехи. Донской уголь — французы завоевали. Теперь вот бессарабец-царанин
пошел на нас: Кассо, Пуришкевич, Крушеван, Крупенский и — черт их сосчитает! А мы, русские, — чего делаем? Лапти плетем, а?
— Вот Дудорову ногу отрезали «церкви и отечеству на
славу», как ребятенки
в школе поют. Вот снова начали мужикам головы, руки, ноги отрывать, а — для чего? Для чьей пользы войну затеяли? Для тебя, для Дудорова?
Среда,
в которой он вращался, адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги средней
школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой
славы, но уже с признаками бешенства
в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
— Как
слава Богу! Если б она все по голове гладила, а то пристает, как, бывало,
в школе к смирному ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со лба и обсыплет песком… мочи нет!
Этот долг можно заплатить из выручки за хлеб. Что ж он так приуныл? Ах, Боже мой, как все может переменить вид
в одну минуту! А там,
в деревне, они распорядятся с поверенным собрать оброк; да, наконец, Штольцу напишет: тот даст денег и потом приедет и устроит ему Обломовку на
славу, он всюду дороги проведет, и мостов настроит, и
школы заведет… А там они, с Ольгой!.. Боже! Вот оно, счастье!.. Как это все ему
в голову не пришло!
Попав из сельской
школы по своим выдающимся способностям
в гимназию, Набатов, содержа себя всё время уроками, кончил курс с золотой медалью, но не
пошел в университет, потому что еще
в VII классе решил, что
пойдет в народ, из которого вышел, чтобы просвещать своих забытых братьев.
В мягких, глубоких креслах было покойно, огни мигали так ласково
в сумерках гостиной; и теперь,
в летний вечер, когда долетали с улицы голоса, смех и потягивало со двора сиренью, трудно было понять, как это крепчал мороз и как заходившее солнце освещало своими холодными лучами снежную равнину и путника, одиноко шедшего по дороге; Вера Иосифовна читала о том, как молодая, красивая графиня устраивала у себя
в деревне
школы, больницы, библиотеки и как она полюбила странствующего художника, — читала о том, чего никогда не бывает
в жизни, и все-таки слушать было приятно, удобно, и
в голову
шли всё такие хорошие, покойные мысли, — не хотелось вставать.
Опять он утром
в эту
школу пошел, мрачный вернулся, очень уж мрачен.
Только стал он из
школы приходить больно битый, это третьего дня я все узнал, и вы правы-с; больше уж
в школу эту я его не пошлю-с.
— Я бы вам советовал, — с жаром продолжал Алеша, — некоторое время не
посылать его вовсе
в школу, пока он уймется… и гнев этот
в нем пройдет…
В полгода он сделал
в школе большие успехи. Его голос был voilé; [приглушенный (фр.).] он мало обозначал ударения, но уже говорил очень порядочно по-немецки и понимал все, что ему говорили с расстановкой; все
шло как нельзя лучше — проезжая через Цюрих, я благодарил директора и совет, делал им разные любезности, они — мне.
Моя мать, страстно любившая Колю, решилась поселиться с ним на несколько лет
в Цюрихе, чтобы
посылать его
в школу.
Школы в селе не было, но большинство крестьян было грамотное или, лучше сказать, полуграмотное, так как между крестьянами преобладал трактирный промысел. Умели написать на клочке загаженной бумаги: «силетка адна, чаю порц: адна ище порц.: румка вотки две румки три румки вичина» и т. д. Далее этого местное просвещение не
шло.
Несколько дней я не ходил
в школу, а за это время вотчим, должно быть, рассказал о подвиге моем сослуживцам, те — своим детям, один из них принес эту историю
в школу, и, когда я пришел учиться, меня встретили новой кличкой — вор. Коротко и ясно, но — неправильно: ведь я не скрыл, что рубль взят мною. Попытался объяснить это — мне не поверили, тогда я ушел домой и сказал матери, что
в школу не
пойду больше.
Таисья правела гостя
в заднюю избу и не знала, куда его усадить и чем угостить.
В суете она не забыла
послать какую-то девчонку
в школу оповестить Нюрочку, — за быстроту
в шутку Таисья называла эту слугу телеграммой.
— К воскресным
школам! Нет, нам надо дело делать, а они частенько там… Нет, мы сами по себе. Вы только
идите со мною к Беку, чтоб не заподозрил, что это я один варганю. А со временем я вам дам за то кафедру судебной медицины
в моей академии. Только нет, — продолжал он, махнув весело рукою, — вы неисправимы. Бегучий господин. Долго не посидите на одном месте. Провинция да идеализм загубили вас.
— Да вот вам, что значит школа-то, и не годитесь, и пронесут имя ваше яко зло, несмотря на то, что директор нынче все настаивает, чтоб я почаще навертывался на ваши уроки. И будет это скоро, гораздо прежде, чем вы до моих лет доживете.
В наше-то время отца моего учили, что от трудов праведных не наживешь палат каменных, и мне то же твердили, да и мой сын видел, как я не мог отказываться от головки купеческого сахарцу; а нынче все это двинулось,
пошло, и
школа будет сменять
школу. Так, Николай Степанович?
Помирились на том, что пан Тыбурций был некогда дворовым мальчишкой какого-то графа, который
послал его вместе со своим сыном
в школу отцов-иезуитов, собственно на предмет чистки сапогов молодого панича.
Он круто повернулся и,
в сопровождении адъютанта,
пошел к коляске. И пока он садился, пока коляска повернула на шоссе и скрылась за зданием ротной
школы, на плацу стояла робкая, недоумелая тишина.
— Что-с? — крикнул грозно Слива, но тотчас же оборвался. — Однако довольно-с этой чепухи-с, — сказал он сухо. — Вы, подпоручик, еще молоды, чтобы учить старых боевых офицеров, прослуживших с честью двадцать пять лет своему государю. Прошу господ офицеров
идти в ротную
школу, — закончил он сердито.
Слушая лекции
в школе, вдали от надзора родительского, он хотя твердо помнил советы и наставления, которыми нашпиговали его юную голову, однако, к величайшему своему изумлению и вполне неприметным для себя образом,
пошел по иному пути.
— Эка штука деньги! — думает Порфирка, — а у меня их всего два гривенника. Вот, мол, кабы этих гривенников хошь эко место, завел бы я лавочку, накупил бы пряников.
Идут это мальчишки
в школу, а я им: «Не побрезгуйте, честные господа, нашим добром!» Ну, известно, кой пряник десять копеек стоит, а ты за него шесть пятаков.
Он живет изо дня
в день; ничего не провидит, и только практика может вызвать его из оцепенения. Когда наступит время для практических применений, когда к нему принесут окладной лист, или сын его, с заплаканными глазами, прибежит из
школы — только тогда он вспомнит, что нечто читал, да не догадался подумать. Но и тут его успокоит соображение: зачем думать? все равно плетью обуха не перешибешь! — "Ступай, Петя,
в школу — терпи!""Готовь, жена, деньги! Новый налог бог
послал!"
Разумеется, Сережа ничего этого не знает, да и знать ему, признаться, не нужно. Да и вообще ничего ему не нужно, ровно ничего. Никакой интерес его не тревожит, потому что он даже не понимает значения слова «интерес»; никакой истины он не ищет, потому что с самого дня выхода из
школы не слыхал даже, чтоб кто-нибудь произнес при нем это слово. Разве у Бореля и у Донона говорят об истине? Разве
в"Кипрской красавице"или
в"Дочери фараона"
идет речь об убеждениях, о честности, о любви к родной стране?
Ученье началось. Набралось до сорока мальчиков, которые наполнили
школу шумом и гамом. Некоторые были уж на возрасте и довольно нахально смотрели
в глаза учительнице. Вообще ее испытывали, прерывали во время объяснений, кричали, подражали зверям. Она старалась делать вид, что не обращает внимания, но это ей стоило немалых усилий. Под конец у нее до того разболелась голова, что она едва дождалась конца двух часов,
в продолжение которых
шло ученье.
Около Зола стоит целая
школа последователей, из которых одни рабски подражают ему, другие — выказывают поползновение
идти еще дальше
в смысле деталей.
Газета помещалась на углу Большой Дмитровки и Страстного бульвара и печаталась
в огромной университетской типографии,
в которой дела
шли блестяще, была даже
школа наборщиков.
—
Пошел, брат… Двадцать лет я был мировым судьей
в своем участке… И мне не хотелось, чтобы тут же… у меня… на моей ниве Смурыгин насаждал свои березки или Заливной закрывал мои
школы…
Эти сигарочницы она склеила для нас сама из картона (уж бог знает как они были склеены), оклеила их цветной бумажкой, точно такою же,
в какую переплетаются краткие арифметики для детских
школ (а может быть, и действительно на оклейку
пошла какая-нибудь арифметика).
Моя дочь кончила
школу, а
в это время мои дела
пошли очень плохо.
У Дюссо же, кстати, собираются наезжие помпадуры и за бутылкой доброго вина развивают виды и предположения, какие кому Бог на душу
пошлет, а следовательно, для молодых кандидатов
в администраторы лучшей
школы не может быть.
Нет-с, я старовер, и я сознательно старовер, потому что я знал лучшее время, когда все это только разворачивалось и распочиналось; то было благородное время, когда
в Петербурге
школа устраивалась возле
школы, и молодежь, и наши дамы, и я, и моя жена, и ее сестра… я был начальником отделения, а она была дочь директора… но мы все, все были вместе: ни чинов, ни споров, ни попреков русским или польским происхождением и симпатиями, а все заодно, и… вдруг из Москвы пускают интригу, развивают ее, находят
в Петербурге пособников, и вот
в позапрошлом году, когда меня
послали сюда, на эту должность, я уже ничего не мог сгруппировать
в Петербурге.
«Извольте, говорю, Василий Иванович, если дело
идет о решительности, я берусь за это дело, и
школы вам будут, но только уж смотрите, Василий Иванович!» — «Что, спрашивает, такое?» — «А чтобы мои руки были развязаны, чтоб я был свободен, чтобы мне никто не препятствовал действовать самостоятельно!» Им было круто, он и согласился, говорит: «Господи! да Бог тебе
в помощь, Ильюша, что хочешь с ними делай, только действуй!» Я человек аккуратный, вперед обо всем условился: «смотрите же, говорю, чур-чура: я ведь разойдусь, могу и против земства ударить, так вы и там меня не предайте».
— Да-с; я очень просто это делал: жалуется общество на помещика или соседей. «Хорошо, говорю, прежде
школу постройте!»
В ногах валяются, плачут… Ничего: сказал: «
школу постройте и тогда приходите!» Так на своем стою. Повертятся, повертятся мужичонки и выстроят, и вот вам лучшее доказательство: у меня уже весь, буквально весь участок обстроен
школами. Конечно,
в этих
школах нет почти еще книг и учителей, но я уж начинаю второй круг, и уж дело
пошло и на учителей. Это, спросите, как?
Да это уж, знаешь, такая
школа: хорош жемчужок, да не знаешь, куда спрятать; и
в короб не лезет и из короба не
идет; с подчиненными и с солдатами отец, равному брат, а старшего начальства не переносит, и оно,
в свою очередь, тоже его не переваривает.
Я делаю общие распоряжения, даю общие, справедливые пособия, завожу фермы, сберегательные кассы, мастерские; а она, с своей хорошенькой головкой,
в простом белом платье, поднимая его над стройной ножкой,
идет по грязи
в крестьянскую
школу,
в лазарет, к несчастному мужику, по справедливости, не заслуживающему помощи, и везде утешает, помогает…
Дедушка Еремей купил Илье сапоги, большое, тяжёлое пальто, шапку, и мальчика отдали
в школу. Он
пошёл туда с любопытством и страхом, а воротился обиженный, унылый, со слезами на глазах: мальчики узнали
в нём спутника дедушки Еремея и хором начали дразнить...
Девяти лет отец отдал ее
в театральную
школу, где на драму не обращалось внимания, а главным был балет. Танцевали целый день, с утра до вечера, и время от времени учениц
посылали на спектакли Большого театра «к воде».
Из
школы они трое
пошли вместе, но Ежов скоро свернул
в какой-то узкий переулок. Смолин же
шел с Фомой вплоть до его дома и, прощаясь, сказал...
Действительно, я вспомнил, что когда я еще был
в школе, то какой-то генерал обозвал меня"щенком"за то только, что я зазевался,
идя по улице, и не вытянулся перед ним во фронт. И должен сознаться, что при одном воспоминании об этом эпизоде моей жизни мне сделалось крайне неловко.
— Отлично. Мы
пошлем тебя
в адмиралтейскую
школу.
Весёлый плотник умер за работой; делал гроб утонувшему сыну одноглазого фельдшера Морозова и вдруг свалился мёртвым. Артамонов пожелал проводить старика
в могилу,
пошёл в церковь, очень тесно набитую рабочими, послушал, как строго служит рыжий поп Александр, заменивший тихого Глеба, который вдруг почему-то расстригся и ушёл неизвестно куда.
В церкви красиво пел хор, созданный учителем фабричной
школы Грековым, человеком похожим на кота, и было много молодёжи.
После нее должен был
идти мой перевод комедии Мольера «
Школа мужей», а
в заключение спектакля, назначенного 26 января будущего 1828 года,
шел водевиль
в одном действии, переведенный с французского Писаревым, «Средство выдавать дочерей замуж».
Он кончит
школу,
пойдет в гимназию… потом — университет… он будет доктором, мне кажется!
Юноша, получивший диплом, или принимает его за акт освобождения от
школы, за подорожную
в жизнь, — и тогда диплом не сделает ни вреда, ни пользы; или он
в гордом сознании отделяется от людей и принимает диплом за право гражданства
в республике litterarum [наук (лат.).], и
идет подвизаться на схоластическом форуме ее.
Стихотворство увлекательно. Как ни ненавидел я вообще ученые занятия, но стихи меня соблазнили, и я захотел написать маменьке поздравительные с наступающим новым годом. Чего для, притворясь больным, не
пошел по обыкновению
в школу, а, позавтракав, сделав сам себе мерку, принялся и к обеду написал...
Пан Кнышевский, кашлянувши несколько раз по обычаю дьячков, сказал:"Вельможные паны и благодетели! Премудрость чтения и писания не ежедневно дается. Подобает начать оную со дня пророка Наума, первого числа декемвриа месяца. Известно, что от дней Адама, праотца нашего, как его сын, так и все происшедшие от них народы и языки не иначе начинали
посылать детей
в школу, как на пророка Наума, еже есть первого декемвриа;
в иной же день начало не умудрит детей. Сие творится во всей вселенной".