Неточные совпадения
Каждый изворот дороги вызывал в памяти моей мою
золотую минувшую молодость, я как будто молодела, приближаясь к местам, где молодая жизнь била ключом в моем сердце; все — и земные радости, давно пережитые, и духовные восторги прежней набожности — стремительно, как
молния, пролетали в памяти сердечной…
В пространстве синего эфира
Один из ангелов святых
Летел на крыльях
золотых,
И душу грешную от мира
Он нес в объятиях своих.
И сладкой речью упованья
Ее сомненья разгонял,
И след проступка и страданья
С нее слезами он смывал.
Издалека уж звуки рая
К ним доносилися — как вдруг,
Свободный путь пересекая,
Взвился из бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как
молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: «Она моя...
Впрочем, еще раз она появилась. В руках у нее был сверток — два фунта масла и два десятка яиц. И после страшного боя я ни масла, ни яиц не взял. И очень этим гордился, вследствие юности. Но впоследствии, когда мне приходилось голодать в революционные годы, не раз вспоминал лампу-«
молнию», черные глаза и
золотой кусок масла с вдавлинами от пальцев, с проступившей на нем росой.
Красив он был, как черт в праздник, жупан шит
золотом, на боку сабля, как
молния сверкает, чуть конь ногой топнет, вся эта сабля в камнях драгоценных, и голубой бархат на шапке, точно неба кусок, — важный был господарь старый!
Ливмя лил дождь, шумно клонились вершины высокоствольных деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов не умолкали на небе,
золотые, зубчатые
молнии то и дело вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо лежал на месте, с которого только что Дуня сошла, не слыша ни рева бури, ни грома, ни шума деревьев, не чувствуя ливня, не видя ярко блещущих
молний…
И когда вышел он из недр земных, ударил его Ярило по голове
золотой вожжой — ярой
молнией.
Гроза надвигалась… Вот-вот, казалось, ударит громовой молот, разверзнется небо, и
золотые зигзаги
молнии осветят угрюмо притаившихся горных великанов.
И вдруг я увидела то, чего никогда не забуду. Извилистая
золотая стрела
молнии, сорвавшись с неба, ударила в соседний утес, и громадный кусок глыбы оторвался от скалы и полетел в бездну, прямо в объятия ревущего горного потока. В ту же минуту отчаянный крик раздался по ту сторону утеса… Ответный крик вырвался из моей груди, и я потеряла сознание.
В ваших книгах я взбирался на вершины Эльборуса и Монблана и видел оттуда, как по утрам восходило солнце и как по вечерам заливало оно небо, океан и горные вершины багряным
золотом; я видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали
молнии; я видел зеленые леса, поля, реки, озера, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге…
А на салтане кафтан весь сажен яхонтами, шапка — верх алмаз великой: при солнце так и слепит глаза, словно блиставица, [
Молния] сайдак [Колчан.]
золотой усыпан яхонтами, да три сабли на нем,
золотом кованы, седло
золотое и снасть [Сбруя.]
золотая, и все
золото.
Против начетов этих трудно было спорить: их составлял любимец Карла, председатель редукционной комиссии граф Гастфер, запечатлевший имя свое в летописях Лифляндии ненавистью этой страны; их утвердил сам государь, хозяин на троне искусный, хотя и несправедливый, который, подобно Перуну [Перун — у восточных славян бог грома и
молнии, бог земледелия, податель дождя.], имел
золотую голову, но держал всегда камень в руках.
В сквере около храма Христа Спасителя они сели на гранитный парапет над площадью Пречистенских ворот. Внизу, за спиною, звеня и сверкая, пробегали красноглазые трамваи, вспыхивали синие трамвайные
молнии, впереди же была снежная тишина и черные кусты, и тусклым
золотом поблескивали от огней внизу главы собора. Говорили хорошо и долго.