Неточные совпадения
Глядишь, и не знаешь,
идет или не
идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла и будто голубая
зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру.
— Так, так… То-то нынче добрый народ
пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же, дай бог… Посмотрел я в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с
зеркальными окнами и все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги на постройку дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого не жалеешь.
Солнце… это не было наше, равномерно распределенное по
зеркальной поверхности мостовых солнце: это были какие-то живые осколки, непрестанно прыгающие пятна, от которых слепли глаза, голова
шла кругом.
А утром, чуть свет, когда в доме все еще спали, я уж прокладывал росистый след в густой, высокой траве сада, перелезал через забор и
шел к пруду, где меня ждали с удочками такие же сорванцы-товарищи, или к мельнице, где сонный мельник только что отодвинул шлюзы и вода, чутко вздрагивая на
зеркальной поверхности, кидалась в «лотоки» и бодро принималась за дневную работу.
Дело
пошло. Деньги потекли в кассу, хотя «Новости дня» имели подписчиков меньше всех газет и
шли только в розницу, но вместе с «пюблисите» появились объявления, и расцвел А.Я. Липскеров. Купил себе роскошный особняк у Красных Ворот.
Зеркальные стекла во все окно, сад при доме, дорогие запряжки, роскошные обеды и завтраки, — все время пьют и едят. Ложа в театре, ложа на скачках, ложа на бегах.
— Вселил бы я его в свой подвал, поглядел бы, как бы он там жил с дочкою своею, в кудряшках да с голенькими коленками!
Идешь с завода в подвал свой проклятый, поглядишь на такие вот окна
зеркальные. Ишь, роскошничают! «Погоди, — думаешь, — сломаем вам рога!» Вот и дождались, — сломали! А что вещи, говорите, чужие, да квартира чужая, — так мы этого не считаем.
Погода была восхитительная, буря стихла, и пароход
шел по
зеркальной поверхности моря.
Стояло чудное утро половины мая 1887 года. В торговой гавани «южной Пальмиры» — Одессе —
шла лихорадочная деятельность и господствовало необычное оживление: грузили и разгружали суда. Множество всевозможных форм пароходов, в металлической обшивке которых играло яркое смеющееся солнце, из труб там и сям поднимался легкий дымок к безоблачному небу, стояло правильными рядами на
зеркальной поверхности Черного моря.