Неточные совпадения
Не успели отзвонить третий
звон, как небо заволокло сплошь и раздался такой оглушительный раскат грома, что все молящиеся вздрогнули; за первым
ударом последовал второй, третий; затем послышался где-то, не очень близко, набат.
«Конечно, эта смелая книга вызовет шум.
Удар в колокол среди ночи. Социалисты будут яростно возражать. И не одни социалисты. “Свист и
звон со всех сторон”. На поверхности жизни вздуется еще десяток пузырей».
Когда ему стало холодно, он как бы выскользнул из пустоты самозабвения. Ему показалось, что прошло несколько часов, но, лениво раздеваясь, чтобы лечь в постель, он услышал отдаленный
звон церковного колокола и сосчитал только одиннадцать
ударов.
Хотелось какого-то
удара, набатного
звона, тревоги, которая испугала бы людей, толкнула, перебросила в другое настроение.
В чаще, где ничего не видно, направление приходится брать по звуку, например по
звону колокольчика,
ударам палки о дерево, окрикам, свисткам и т.д.
Но вот часы в залах, одни за другими, бьют шесть. Двери в большую гостиную отворяются, голоса смолкают, и начинается шарканье,
звон шпор… Толпы окружают закусочный стол. Пьют «под селедочку», «под парную белужью икорку», «под греночки с мозгами» и т. д. Ровно час пьют и закусывают. Потом из залы-читальни доносится первый
удар часов — семь, — и дежурный звучным баритоном покрывает чоканье рюмок и стук ножей.
В саду было совершенно тихо. Смерзшаяся земля, покрытая пушистым мягким слоем, совершенно смолкла, не отдавая звуков: зато воздух стал как-то особенно чуток, отчетливо и полно перенося на далекие расстояния и крик вороны, и
удар топора, и легкий треск обломавшейся ветки… По временам слышался странный
звон, точно от стекла, переходивший на самые высокие ноты и замиравший как будто в огромном удалении. Это мальчишки кидали камни на деревенском пруду, покрывшемся к утру тонкой пленкой первого льда.
Сердце его разрывалось от этого
звона, но он стал прислушиваться к нему с любовью, как будто в нем звучало последнее прощание Елены, и когда мерные
удары, сливаясь в дальний гул, замерли наконец в вечернем воздухе, ему показалось, что все родное оторвалось от его жизни и со всех сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
Растаптывая пол тяжёлыми
ударами ног, поручик, хлопнув дверью, исчез, оставив за собой тихий
звон стекла висячей лампы и коротенький визг Полины. Яков встал на мягкие ноги, они сгибались, всё тело его дрожало, как озябшее; среди комнаты под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.
Никто вам этого, кроме действовавшего, не расскажет, потому что все прочие слышали только
звон, а звонившим не занимались, да и
звон с последним
ударом колокола забыли, — и почитают, что человек, или глупый мальчик, только за тем взбирался на возвышение, чтобы пустым
звоном набить уши другим…
Лодка под ним колыхнулась, и от ее движения на воде послышался
звон, как бы от разбиваемого стекла. Это в местах, защищенных от быстрого течения, становились первые «забереги», еще тонкие, сохранившие следы длинных кристаллических игол, ломавшихся и звеневших, как тонкий хрусталь… Река как будто отяжелела, почувствовав первый
удар мороза, а скалы вдоль горных берегов ее, наоборот, стали легче, воздушнее. Покрытые инеем, они уходили в неясную, озаренную даль, искрящиеся, почти призрачные…
Совсем рассвело. В сенях уставщицы раздался серебристый
звон небольшого колокольчика. Ударили девять раз, затем у часовни послышался резкий звук деревянного била. Мерные
удары его разносились по обители. Вдалеке по сторонам послышались такие же звуки бил и клепал из других обителей. Это был скитский благовест к часам.
Раздался
звон швейцара. Один
удар — приезд самого Евлампия Григорьевича.
Через два вагона вперед вдруг как будто кто-то крякнул от сильного
удара в спину, и с удалым вскриком в тьму рванулись буйно-веселящие «Сени». Звуки крутились, свивались с уханьями и присвистами; в могучих мужских голосах, как быстрая змейка, бился частый, дробный, серебристо-стеклянный
звон, — кто-то аккомпанировал на стакане. Притоптывали ноги, и песня бешено-веселым вихрем неслась навстречу суровому ветру.
При входе в игорные залы больше всего поражает царящая в них тишина, нарушаемая лишь
звоном золота, которое собирают после каждого
удара крупье специально приспособленными для этого грабельками.
Пение пасхального канона, колокольный
звон,
удары весел по воде, крик птиц — всё это мешалось в воздухе в нечто гармоническое и нежное.
Ветер играл со
звоном, как со снеговыми хлопьями; гоняясь за колокольными звуками, он кружил их на громадном пространстве, так что одни
удары прерывались или растягивались в длинный, волнистый звук, другие вовсе исчезали в общем гуле.
Все так же однозвучно и уныло вызванивал великопостный колокол, и казалось, что с каждым глухим
ударом он приобретает новую силу над совестью людей; все больше собиралось их, и отовсюду тянулись к церкви бесцветные, как колокольный
звон, молчаливые фигуры.