Неточные совпадения
Конечно, всякому из вас, друзья мои, случалось, сидя в осенний вечер дома, под надежной кровлей, за чайным столом или у камина, слышать, как вдруг пронзительный ветер рванется в двойные рамы, стукнет ставнем и иногда сорвет его с петель,
завоет, как
зверь, пронзительно и зловеще в трубу, потрясая вьюшками; как кто-нибудь вздрогнет, побледнеет, обменяется с другими безмолвным взглядом или скажет: «Что теперь делается в поле?
И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь к Дону движется с полками,
А беда несется вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим.
По оврагам волки
завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червленый брешет,
Стон и скрежет в сумраке ночном…
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
— Это форменное сумасшествие… вы совершенно дикие
звери. Что вам нужно? —
Завыл: — Вон отсюда! — И закончил фразу резким, всем знакомым выкриком: — Панкрат, гони их вон!
— Что за шум! кто там развозился! Петрушка, Терешка, Фотька!.. ей вы… — закричал Борис Петрович, пробужденный шумом и холодным ветром, который рвался в полурастворенные двери, свистя и
завывая, подобно лютому
зверю.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То, как
зверь, она
завоет,
То заплачет, как дитя…
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как
зверь, она
завоет,
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как
зверь, она
завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
— Ведь если я пойду в пустыню и крикну
зверям:
звери, вы слышали, во сколько оценили люди своего Иисуса, что сделают
звери? Они вылезут из логовищ, они
завоют от гнева, они забудут свой страх перед человеком и все придут сюда, чтобы сожрать вас! Если я скажу морю: море, ты знаешь, во сколько люди оценили своего Иисуса? Если я скажу горам: горы, вы знаете, во сколько люди оценили Иисуса? И море и горы оставят свои места, определенные извека, и придут сюда, и упадут на головы ваши!
А волки все близятся, было их до пятидесяти, коли не больше. Смелость
зверей росла с каждой минутой: не дальше как в трех саженях сидели они вокруг костров, щелкали зубами и
завывали. Лошади давно покинули торбы с лакомым овсом, жались в кучу и, прядая ушами, тревожно озирались. У Патапа Максимыча зуб на зуб не попадал; везде и всегда бесстрашный, он дрожал, как в лихорадке. Растолкали Дюкова, тот потянулся к своей лисьей шубе, зевнул во всю сласть и, оглянувшись, промолвил с невозмутимым спокойствием...
Ликовала Мать-Сыра Земля в счастье, в радости, чаяла, что Ярилиной любви ни конца ни края нет… Но по малом времени красно солнышко стало низиться, светлые дни укоротились, дунули ветры холодные, замолкли птицы певчие,
завыли звери дубравные, и вздрогнул от стужи царь и владыка всей твари дышащей и не дышащей…
Завыли звери, но когда Стуколов, схватив чуть не саженную пылающую лапу, бросился с нею вперед, волки порскнули вдаль, и через несколько минут их не было слышно.