Неточные совпадения
— Ведьма, на пятой минуте
знакомства, строго спросила меня: «Что не делаете революцию, чего ждете?» И похвасталась, что муж у нее только в прошлом
году вернулся из ссылки
за седьмой
год, прожил дома четыре месяца и скончался в одночасье, хоронила его большая тысяча рабочего народа.
— Еще бы! — сказала Вера Павловна. Они прочли два раза маленькую поэму, которая, благодаря их
знакомству с одним из знакомых автора, попала им в руки
года за три раньше, чем была напечатана.
Вернувшись, я первым делом поблагодарил дочь Ивана Ивановича
за знакомство с отцом, передал ей привет из дома и мою тетрадь со стихами, где был написан и «Стенька Разин». Стихи она впоследствии переписала для печати. В конце 1894
года я выпустил первую книгу моих стихов «Забытая тетрадь».
Знакомство у него самое аристократическое; по крайней мере,
за последние двадцать пять — тридцать
лет в России нет и не было такого знаменитого ученого, с которым он не был бы коротко знаком.
Итак, Анне жилось изрядно; но прошел
год, другой, и вдруг, совершенно опять неожиданно, объявила она, что выходит замуж. «Как? Что?
За кого?..» — послышалось с разных сторон. На этот раз жених оказался подмастерьем из портных. Каким образом, где сделано было
знакомство, — никто не знал. Все окончательно только ахнули, увидев жениха — человека ростом с наперсток, съеженного, с лицом желтым, как испеченная луковица, притом еще прихрамывающего на левую ногу, — ну, словом, как говорится, совершенного михрютку.
В 1816
году я приезжал из Москвы, где тогда жило все наше семейство, на три месяца в Петербург собственно затем, чтоб взглянуть на брата: я нашел его любимцем обоих Шишковых. Эти три месяца я был совершенно поглощен неожиданным
знакомством с Державиным,
знакомством, в несколько дней сделавшимся близким и задушевным, навсегда сохранившим для меня великое значение. С Александром Семенычем я видался редко,
за что он мне даже пенял.
И по возвращении моем в Петербург в 1871
году я возобновил с ним прежнее
знакомство и попал в его коллеги по работе в"Петербургских ведомостях"Корша; но долго не знал, живя
за границей, что именно он ведет у Корша литературное обозрение. Это я узнал от самого Валентина Федоровича, когда сделался в Париже его постоянным корреспондентом и начал писать свои фельетоны"С Итальянского бульвара". Было это уже в зиму 1868–1869
года.
То дело,
за которое он попал в ссылку в Лифляндскую губернию, случилось позднее. И
года его ссылки, а потом прокурорской службы, совпали с моим новым трехлетним отсутствием из России, и я возобновил наше
знакомство уже в Варшаве. Из ссылки и потом из Риги он ко мне не писал до самого нашего свидания в Варшаве, где я его нашел в должности товарища прокурора.
То, что рассказывалось в писательских кружках о претензии Гончарова против Тургенева
за присвоенный якобы у него тип"нигилиста", было мне известно, хотя тогда об этом еще ничего не проникало в печать. Но Иван Александрович при личном
знакомстве тогда, то есть
лет восемь после появления"Отцов и детей", не имел в себе ничего странного или анормального. Напротив, весьма спокойный, приятный собеседник, сдержанный, но далеко не сухой, весьма разговорчивый, охотно отвечающий на все, с чем вы к нему обращались.
В Ницце
годами водил я
знакомство с А.Л.Эльсницем, уроженцем Москвы, тамошним студентом, который из-за какой-то истории во время волнений скрылся
за границу, стал учиться медицине в Швейцарии и Франции, приобрел степень доктора и, уже женатый на русской и отцом семейства, устроился прочно в Ницце, где к нему перешла и практика доктора Якоби.
Наше
знакомство завязалось гораздо позднее, уже
за границей, в половине 70-х
годов, и продолжалось до его смерти — о чем я еще буду иметь повод и место поговорить.
Но личного
знакомства с"Современником"так и не вышло вплоть до отъезда моего
за границу в 1865
году.
Тогда я с ним нигде не встречался, и личное наше
знакомство завязалось уже после 1875
года, то есть после моего вторичного возвращения из продолжительного пребывания
за границей.
Веселый каламбурист, любитель петь романсы, хотя немилосердно и беззастенчиво фальшивя, он уже около двух
лет был ежедневным гостем Марьи Викентьевны, платя
за это
знакомство обильную дань, как ей, так и Агнессе Михайловне.
Это было
за год до
знакомства с Савиным.