Неточные совпадения
Самгин, мигая, вышел в густой, задушенный кустарником сад; в густоте зарослей, под липами, вытянулся длинный одноэтажный дом,
с тремя колоннами по фасаду,
с мезонином в три окна, облепленный маленькими пристройками, — они подпирали его
с боков, влезали на крышу. В этом доме кто-то жил, — на подоконниках мезонина стояли цветы.
Зашли за угол, и оказалось, что дом стоит на пригорке и задний фасад его — в два этажа. Захарий открыл маленькую дверь и посоветовал...
Тронулись
с места и мы. Только
зашли наши шлюпки за нос фрегата, как из
бока последнего вырвался клуб дыма, грянул выстрел, и вдруг горы проснулись и разом затрещали эхом, как будто какой-нибудь гигант закатился хохотом. Другой выстрел, за ним выстрел на корвете, опять у нас, опять там: хохот в горах удвоился. Выстрелы повторялись: то раздавались на обоих судах в одно время, то перегоняли друг друга; горы выходили из себя, а губернаторы, вероятно, пуще их.
Вместе
с нею попали еще две небольшие рыбки: огуречник — род корюшки
с темными пятнами по
бокам и на спине (это было очень странно, потому что идет она вдоль берега моря и никогда не
заходит в реки) и колюшка — обитательница заводей и слепых рукавов, вероятно снесенная к устью быстрым течением реки.
Китайская фанза — оригинальная постройка. Стены ее сложены из глины; крыша двускатная, тростниковая. Решетчатые окна, оклеенные бумагой, занимают почти весь ее передний фасад, зато сзади и
с боков окон не бывает вовсе. Рамы устроены так, что они подымаются кверху и свободно могут выниматься из своих гнезд. Замков ни у кого нет. Дверь припирается не от людей, а для того, чтобы туда случайно не
зашли собаки.
Народу было
с нами человек двадцать; одни
зашли сзади, а другие
с боков и, таким образом подвигаясь вперед полукругом, принялись шуметь, кричать и хлестать холудинами по камышу.
Раньше, видимо, она в лесу стояла, да — вырубились, кое-где пред воротами и теперь пни торчат, а
с боков ограды лес
заходит, двумя чёрными крыльями обнимая голубоглавую церковь и белые корпуса строений.
С одного
бока пощупает и
с другого, и сзади
заходит, и всяко, а напрямки — не решается.
Ермак и говорит: «Ну, слушай, ребята! Вот как делать. Они еще нас всех не видали. Разобьемтесь мы на три кучки. Одни в середину прямо на них пойдут, а другие две кучки в обход
зайдут справа и слева. Вот как станут средние подходить, они подумают, что мы все тут, — выскочат. А тогда
с боков и ударим. Так-то, ребята. А этих перебьем, уж бояться некого. Царями сами будем».
В первый же день, как Володя съехал на берег и после прогулки по городу
зашел в так называемый «устричный салон», то есть маленький ресторан, где специально ели устрицы и пили пиво, разносимое молодой чешкой, — почти вся прислуга и в отелях и частных домах была в то время из представителей славянского племени (чехов) и чернокожих — и среди ряда стульев у столиков сел вместе
с доктором за один столик, Володя просто-таки ошалел в первое мгновение, когда, опершись на спинку своего стула, увидал по
бокам своей головы две широкие грязные подошвы сапог.
Но не успел он укрыться одеялом, как до его слуха донесся явственный звук колокольчика. Дьячок тревожно взглянул на жену, спрыгнул
с постели и, переваливаясь
с боку на
бок,
заходил вдоль печки. Колокольчик прозвучал немного и опять замер, словно оборвался.