Неточные совпадения
Варвара. Ну, уж едва ли. На мужа не
смеет глаз поднять. Маменька
замечать это стала, ходит да все на нее косится, так
змеей и смотрит; а она от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да и я боюсь.
— Кто же иные? Скажи, ядовитая
змея, уязви, ужаль: я, что ли? Ошибаешься. А если хочешь знать правду, так я и тебя научил любить его и чуть не довел до добра. Без меня ты бы прошла мимо его, не
заметив. Я дал тебе понять, что в нем есть и ума не меньше других, только зарыт, задавлен он всякою дрянью и заснул в праздности. Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты еще любишь его?
Мальчишки первые
заметили его и с ужасом прибежали в деревню с вестью о каком-то страшном
змее или оборотне, который лежит в канаве, прибавив, что он погнался за ними и чуть не съел Кузьку.
— Опять! Вот вы какие: сами затеяли разговор, а теперь выдумали, что люблю. Уж и люблю! Он и мечтать не
смеет! Любить — как это можно! Что еще бабушка скажет? — прибавила она, рассеянно играя бородой Райского и не подозревая, что пальцы ее, как
змеи, ползали по его нервам, поднимали в нем тревогу, зажигали огонь в крови, туманили рассудок. Он пьянел с каждым движением пальцев.
— Не шути этим, Борюшка; сам сказал сейчас, что она не Марфенька! Пока Вера капризничает без причины, молчит, мечтает одна — Бог с ней! А как эта
змея, любовь, заберется в нее, тогда с ней не сладишь! Этого «рожна» я и тебе, не только девочкам моим, не пожелаю. Да ты это с чего взял: говорил, что ли, с ней,
заметил что-нибудь? Ты скажи мне, родной, всю правду! — умоляющим голосом прибавила она, положив ему на плечо руку.
Нас предупреждали, чтоб мы не ходили в полдень близ кустов: около этого времени выползают
змеи греться на солнце, но мы не слушали, шевелили палками в кустах,
смело прокладывая себе сквозь них дорогу.
В это время на краю щели появился большой черный муравей. Он спустился внутрь на одну из
змей и взобрался ей на голову. Муравей лапками коснулся глаза и рта пресмыкающегося, но оно чуть только показало язычок. Муравей перешел на другую
змею, потом на третью — они, казалось, и не
замечали присутствия непрошенного гостя.
— Да ты што с ней разговариваешь-то? — накинулась мать Енафа. — Ее надо в воду бросить — вот и весь разговор… Ишь, точно окаменела вся!.. Огнем ее палить, на мелкие части изрезать… Уж пытала я ее усовещивать да
молить, так куды, приступу нет! Обошел ее тот, змей-то…
— С судном-то? А намотал на руку бечеву, словно нитку с бумажным
змеем, да и вытащил судно на
мель.
Кончилась месса, из дверей церкви на широкие ступени лестницы пестрой лавою течет толпа — встречу ей, извиваясь, прыгают красные
змеи. Пугливо вскрикивают женщины, радостно хохочут мальчишки — это их праздник, и никто не
смеет запретить им играть красивым огнем.
— Ты ешь плоды, не любуясь ими? — спросила Лючия. — Но, может быть, ты все-таки
заметил одну особенность Кончеттины? — спрашивает она дальше и подмигивает ему,
змея.
Прохор(ошеломленный). Что-о? Это ты… (В ярости схватил ее за горло, трясет.) Если ты, дикая рожа, не забудешь… если ты… ах ты,
змея! Что выдумала, а? Как ты
смеешь? (Оттолкнул ее, отирает пот с лысины.)
Под утро по совершенно бессонной Москве, не потушившей ни одного огня, вверх по Тверской,
сметая все встречное, что жалось в подъезды и витрины, выдавливая стекла, прошла многотысячная, стрекочущая копытами по торцам
змея Конной армии. Малиновые башлыки мотались концами на серых спинах, и кончики пик кололи небо. Толпа, мечущаяся и воющая, как будто ожила сразу, увидав ломящиеся вперед, рассекающие расплеснутое варево безумия шеренги. В толпе на тротуарах начали призывно, с надеждою, выть.
От
змеи во все стороны било такое жаркое дыхание, что оно коснулось лица Рокка, а хвост чуть не
смел его с дороги в едкой пыли.
— Неблагодарная,
змея! — воскликнул Юрий, — говори, разве смертью плотят у вас за жизнь? разве на все мои ласки ты не знала другого ответа, как удар кинжала?.. боже, создатель! такая наружность и такая душа! о если все твои ангелы похожи на нее, то какая разница между адом и раем?.. нет! Зара, нет! это не может быть… отвечай
смело: я обманулся, это сон! я болен, я безумец… говори: чего ты хочешь?
— Не сам ли он создал свое могущество? какая слава, если б он избрал другое поприще, если б то, что сделал для своей личной
мести, если б это терпение, геройское терпение, эту скорость мысли, эту решительность обратил в пользу какого-нибудь народа, угнетенного чуждым завоевателем… какая слава! если б, например, он родился в Греции, когда турки угнетали потомков Леонида… а теперь?.. имея в виду одну цель — смерть трех человек, из коих один только виновен, теперь он со всем своим гением должен потонуть в пучине неизвестности… ужели он родился только для их казни!.. разобрав эти мысли, он так мал сделался в собственных глазах, что готов был бы в один миг уничтожить плоды многих лет; и презрение к самому себе, горькое презрение обвилось как
змея вокруг его сердца и вокруг вселенной, потому что для Вадима всё заключалось в его сердце!
И осторожная
змеяИз темной щели выползает
На плиту старого крыльца,
То вдруг совьется в три кольца,
То ляжет длинной полосою
И блещет, как булатный
меч,
Забытый в поле давних сеч,
Ненужный падшему герою!..
Справа над водой тянулась сырая каменная стена
мола, как холодная, тяжелая
змея.
Выгинаясь, кланяясь и вытягиваясь, как придавленная палкой
змея, подьячий подползал к боярину, не
смея взвести голоса и поднять на него своих заплывших глаз.
Змея мечет банк; игра, холодно начинающаяся с логических общих мест, быстро развертывается в отчаянное состязание; все заповедные мечты, святые, нежные упования, Олимп и Аид, надежда на будущее, доверие настоящему, благословение прошедшему — все последовательно является на карте, и она, медленно вскрывая, без улыбки, без иронии и участия, повторяет холодными устами: «убита».
— Ах, да ведь через забор можно! рыженькую-то
заметили давеча? — засмеялся он. — Ну вот и она тут хлопочет и Марья Никитишна; только
змея эта Марья Никитишна!.. чего морщитесь? Не боитесь ли грому?
Молит о том, чтобы двенадцать сестер-трясавиц распилили белый камень Алатырь и вынесли из него на девицу «палящий и гулящий огонь», чтоб Огненный
Змей зажег красную девицу.
А был у меня на свете один такой день, что
молила я господа, что пошли ты хоть
змея, хоть скорпия, чтоб очи мои сейчас выпил и сердце мое высосал.
Боже!
Зачем ты дал мне дочь, зачем послал
Ты с ней бесчестье на главу мою?
О! накажи ее! прошу тебя,
Молю тебя! — Из древнего семейства —
И так бежать с Фернандо! — ныне вижу:
Я воскормил
змею в дому своем…
То представлялось ей, как Егориха верхом на
помеле быстрей стрелы несется по воздуху, как в глухую полночь копает на кладбище могилы, а оттуда в лес бежит и там, ровно кур да гусей, —
змей подколодных на кормежку скликает…
«Чародейная сила Псару, сына госпожи Тентнубаты, есть сила Озириса Атуму, царя богов. Сила левого виска его подобна силе левого виска бога Туму. Его верхняя губа — богиня Изида, его нижняя губа — богиня Нефтис, его зубы —
мечи, его тело — Озирис, его пальцы — синие
змеи, его живот — Ну, его бока — перья Аммона».
Мамон
заметил голову
змеи, выглядывающей из глазной впадины черепа.
Кто из вас сохраняет еще любовь к бедной родине нашей, — обратилась она ко всему собранию, возвышая голос и окидывая всех вызывающим взглядом, — допытайте этого неверного раба острием
меча вашего и вышвырните им из него
змею — душу его, а то яд ее привьется и к вам.
— Я вижу, какой-то
змей уязвил твое сердце… Скажи мне, кто
смел пренебречь твоею красотой!