Неточные совпадения
— Я их боюсь, лягушек-то, —
заметил Васька, мальчик лет семи, с белою, как
лен, головою, в сером казакине с стоячим воротником и босой.
Счастье их слишком молодо и эгоистически захватывало все вокруг. Они никого и ничего почти не
замечали, кроме себя. А вокруг были грустные или задумчивые лица. С полудня наконец и молодая чета оглянулась на других и отрезвилась от эгоизма. Марфенька хмурилась и все
льнула к брату. За завтраком никто ничего не ел, кроме Козлова, который задумчиво и грустно один съел машинально блюдо майонеза, вздыхая, глядя куда-то в неопределенное пространство.
«Ну а меховое одеяло зачем?» — спросил я. «На
Лене почти всегда бывает хиус…» — «Что это такое хиус?» — «Это ветер, который
метет снег; а ветер при морозе — беда: не спасут никакие панталоны; надо одеяло…» — «С кульком, чтоб ноги прятать», — прибавил другой. «Только все летом!» — повторяют все. «Ах, если б летом пожаловали, тогда-то бы мехов у нас!..»
Но прочь романтизм, и лес тоже!
Замечу только на случай, если вы поедете по этой дороге, что лес этот находится между Крестовской и Поледуевской станциями. Но через лес не настоящая дорога: по ней ездят, когда нет дороги по
Лене, то есть когда выпадают глубокие снега, аршина на полтора, и когда проступает снизу, от тяжести снега, вода из-под льда, которую здесь называют черной водой.
Огарев, как мы уже имели случай
заметить, был одарен особой магнитностью, женственной способностью притяжения. Без всякой видимой причины к таким людям
льнут, пристают другие; они согревают, связуют, успокоивают их, они — открытый стол, за который садится каждый, возобновляет силы, отдыхает, становится бодрее, покойнее и идет прочь — другом.
Она торжествовала, упоенная успехом своей Луши, и не
замечала, как Аннинька совсем
прильнула к Братковскому, а m-me-lle Эмма слишком долго разговаривала в темном уголке с Перекрестовым.
Семен Афанасьевич сидел с открытыми глазами, как будто вовсе не спал, но ни
Лена, ни ямщик этого не
заметили.
Сама Алена Евстратьевна и виду не показывала, что
замечает что-нибудь, и только все
льнула к Нюше и так обошла своими ласковыми речами девку, что та поверила и ее горю по братце, и слезам, и жалобным словам, какие умела говорить модница.
— Пигасов? — проговорил Лежнев. — Я оттого именно и заступился так горячо за Рудина, что Пигасов был тут. Он
смеет называть Рудина лизоблюдом! А по-моему, его роль, роль Пигасова, во сто раз хуже. Имеет независимое состояние, надо всем издевается, а уж как
льнет к знатным да к богатым! Знаешь ли, что этот Пигасов, который с таким озлоблением всё и всех ругает, и на философию нападает, и на женщин, — знаешь ли ты, что он, когда служил, брал взятки, и как еще! А! Вот то-то вот и есть!
Долго супруг разговаривал с супругой о жатве,
льне и хозяйственных делах; и вовсе забыли о нищем; он целый битый час простоял в дверях; куда смотрел он? что думал? — он открыл новую струну в душе своей и новую цель своему существованию. Целый час он простоял; никто не
заметил; <Наталья> Сергевна ушла в свою комнату, и тогда Палицын подошел к ее воспитаннице.
—
Лён мужики наши мало сеют, — раздумчиво
заметил Баймаков.
Я представил себе гибкую женщину, спящую у него на руках,
прильнув головой к широкой груди, — это было красиво и еще более убедило меня в правде его рассказа. Наконец, его печальный и мягкий тон при воспоминании о «купчихе» — тон исключительный. Истинный босяк никогда не говорит таким тоном ни о женщинах, ни о чем другом — он любит показать, что для него на земле нет такой вещи, которую он не
посмел бы обругать.
— Где же туча? — спросил я, удивленный тревожной торопливостью ямщиков. Старик не ответил. Микеша, не переставая грести, кивнул головой кверху, по направлению к светлому разливу. Вглядевшись пристальнее, я
заметил, что синяя полоска, висевшая в воздухе между землею и небом, начинает как будто таять. Что-то легкое, белое, как пушинка, катилось по зеркальной поверхности
Лены, направляясь от широкого разлива к нашей щели между высокими горами.
Девочки побранились, и хозяйка хотела выгнать гостью вон из избы вместе с зарезанным ягненком; но озорница ее не послушалась и не пошла вон, а схватила из-под лавки рогожу и хотела закрыть ею окно, чтобы никто случайно не заглянул в это окно и не увидал, что тут делается; но едва она зацепила на веретено один угол рогожи, как
заметила, что к окну снаружи
прильнуло детское лицо в огромной шапке, и шепелявый полудетский голос проговорил...
Малютка Оля
прильнула к иссохшей груди бабушки, не
замечает ее ветхих лохмотьев, ее убогого вида и ласкает и милует ее.
Каждый вечер, ложась в постель или попросту на жесткую лавку, приютившуюся в одной из каморок циркового балагана, Тася горячо
молила Бога простить ей её былые грехи и сделать чудо — вернуть ее к её милой мамочке,
Лене, няне и всем тем, кто ее так любил и кому она причинила столько огорчений.
Вдруг слышу, что-то сзади меня пахнуло холодом, инда поперек меня хватило; смотрю, стоит передо мной старик — высокий, седой, голова встрепанная, аки у сосны, борода по колено, не менее доброй охапки чесаного
льну, белехонька, словно у нашего брата, коли суток двое безвыходно
помелешь; глаза серые, так и нижут тебя насквозь, тулуп шерстью вверх.