Неточные совпадения
«Разве она и теперь не самая свободная
страна в мире, разве ее язык — не лучший язык, ее литература — не лучшая литература, разве ее силлабический стих не звучнее греческого гексаметра?» К тому же ее всемирный гений усвоивает себе и мысль, и творение всех времен и
стран: «Шекспир и Кант, Гете и Гегель — разве не сделались своими во Франции?» И еще больше: Прудон
забыл, что она их исправила и одела, как помещики одевают мужиков, когда их берут во двор.
Повествование о некотором помещике докажет, что человек корысти ради своей
забывает человечество в подобных ему и что за примером жестокосердия не имеем нужды ходить в дальние
страны, ни чудес искать за тридевять земель; в нашем царстве они в очью совершаются.
— Нет, это еще не все, мы еще и другое! — перебил его снова с несколько ядовитой усмешкой Марфин. — Мы — вы, видно,
забываете, что я вам говорю: мы — люди, для которых душа человеческая и ее спасение дороже всего в мире, и для нас не суть важны ни правительства, ни границы
стран, ни даже религии.
Самое заступление Туганова, так как оно не по ревности к вере, а по вражде к губернатору, то хотя бы это, по-видимому, и на пользу в сем настоящем случае, но, однако, радоваться тут нечему, ибо чего же можно ожидать хорошего, если в государстве все один над другим станут издеваться,
забывая, что они одной короне присягали и одной
стране служат?
Он не знал, куда он хочет итти, что он хочет делать, он
забыл, что у него нет языка и паспорта, что он бродяга в этой
стране.
Жукур была вне себя от испуга, кричала: «Quelle demoralisation dans се pays barbare!» [Какой разврат в этой варварской
стране! (фр.)],
забыла от негодования все на свете, даже и то, что у привилегированной повивальной бабки, на углу их улицы, воспитывались два ребенка, разом родившиеся, из которых один был похож на Жукур, а другой — на кочующего друга.
И даже тогда, когда перед ним, в виде воспособления, открылась безграничная область лужения, — даже и тут не
забыл об утраченном куроцапстве, но втайне роптал: вот кабы опять в
страну шиворота заглянуть!
Я ведь и
забыл, что душа твоя полна любви; а в той
стране, где живет наша любезная, разумеется, круглый год цветут розы и воздух дышит ароматом.
Я решил показать «бывалость» и потребовал ананасового, но — увы! — оно было хуже кофейного, которое я попробовал из хрустальной чашки у Попа. Пока Паркер ходил, Поп называл мне имена некоторых людей, бывших в зале, но я все
забыл. Я думал о Молли и своем чувстве, зовущем в Замечательную
Страну.
Ах, давно, знать,
забыли в этой
стране
Он
забыл власть богов, он собрал своих полководцев, солдат и военные колесницы, он идет против правителей и царей, которых ты поставил по всей
стране, чтобы они платили дань и чтили твое величество.
Если ты не чувствуешь особенного призвания ловить жемчуг в тех
странах, где этот песок находится, оставайся здесь и возделывай свое поле: оно потребует всего твоего прилежания; и не
забывай, что вместимость твоего мозга конечна.
Где теперь этот Керим? Куда забросила его бродячая жизнь душмана? Не сдержал он своего слова. Не пришел в гости.
Забыл. Какое ему дело до новой куначки — скромной уруски девочки-подростка? Ему, известному своей отчаянной храбростью от Куры и Арагвы до Риона, до шумной Койсу и других истоков Аварской
страны!»
— Старый князь Джаваха! — прокричал он, — ты плохо знаешь адаты восточной
страны. Гость — священная особа. Не
забывай этого!
Там, за туманом, моя
страна, но кажется, но кажется, я совсем
забыл к ней дорогу.
— Стыдись, Зара! Или в лезгинском ауле
забыли обычаи гостеприимства Дагестанской
страны?
— Ты
забыл, швед, что
страна здешняя находится под владычеством непобедимого Карла.
Он
забыл все, его окружающее; гений его творит около себя другую
страну.
— Жаль нам маленького бумажного короля. Он так горячо и искренно хотел быть настоящим королем, чтобы сделать счастливой свою большую
страну. Бедный маленький бумажный король! Он
забыл, что мало одного такого желания! Не бумажным королям с раскрашенной картинки быть повелителями миллионов людей… Так пусть же он довольствуется своей скромной долей привлекать искусно раскрашенной картинкой взоры прохожих.
Когда он вошел в гостиную, насмешливый шепот пробежал по ней: красный нос так изумил всех, что должники Фюренгофа
забыли изъяснить ему свое глубочайшее почтение и преданность и баронесса не могла выговорить полновесного приветствия тому, от кого тяжеловесные дукаты должны были поступить в ее род. Рингенский помещик, немного запинаясь, представил своего спутника под именем господина фон Зибенбюргера как ученого, путешествующего по разным
странам света и теперь возвращающегося из России.
«Спит иль нет моя Людмила?
Помнит друга иль
забыла?
Весела иль слезы льет?
Встань, жених тебя зовет». —
«Ты ль? Откуда в час полночи?
Ах! едва прискорбны очи
Не потухнули от слез.
Знать, тронулся царь небес
Бедной девицы тоскою?
Точно ль милый предо мною?
Где же был? Какой судьбой
Ты опять в
стране родной...