Минут через пять отворилась дверь и вошел Финкель, высокий черномазый выкрест с
жирными щеками и с глазами навыкате. Щеки, глаза, живот, толстые бедра — всё это у него было так сыто, противно, сурово. В «Ренессансе» и в Немецком клубе он обыкновенно бывал навеселе, много тратил там на женщин и терпеливо сносил их шутки (например, когда Ванда вылила ему на голову пиво, то он только улыбнулся и погрозил пальцем); теперь же он имел хмурый, сонный вид и глядел важно, холодно, как начальник, и что-то жевал.
Неточные совпадения
Он весь составлен из костей, мускулов и нервов, как кровная английская лошадь. Он худощав,
щек у него почти вовсе нет, то есть есть кость да мускул, но ни признака
жирной округлости; цвет лица ровный, смугловатый и никакого румянца; глаза хотя немного зеленоватые, но выразительные.
Мы бросились друг другу в объятия; но тут я еще больше убедился, что молодость моя прошла безвозвратно, потому что, несмотря на радость свидания, я очень хорошо заметил, что губы Лузгина были покрыты чем-то
жирным,
щеки по местам лоснились, а в жидких бакенбардах запутались кусочки рубленой капусты. Нет сомнения, что будь я помоложе, это ни в каком случае не обратило бы моего внимания.
Щеки имел красные, нос
жирный, разрисованный под мрамор, руки исполинские, покрытые волосами и синими узлами жил.
Это был человек лет под тридцать, росту высокого, толстый,
жирный, с румяными, заплывшими жиром
щеками, с белыми зубами и с ноздревским раскатистым смехом.
Румяные
щеки,
жирные кадыки, круглые и обширные затылки, диковинные шапки — вот спектакль, который представляли городские улицы с утра до вечера.
Он поднял голову — и узрел одного из своих немногочисленных московских знакомых, некоего Бамбаева, человека хорошего, из числа пустейших, уже немолодого, с мягкими, словно разваренными
щеками и носом, взъерошенными
жирными волосами и дряблым тучным телом.
Он хрипел в лицо Илье, и его
жирные бритые
щёки вздрагивали, а глаза вращались справа налево и обратно. Все окружили их тесной толпой и стояли в дверях, охваченные приятным предчувствием скандала. Хозяйка, побледнев, тревожно дёргала гостей за рукава, восклицая...
У Барского на месте лица скупо наляпаны багровые куски мяса, его огромная голова, шея,
щёки, руки — весь он густо оброс толстоволосой, медвежьей шерстью, уши — не видны, ненужные глаза скрыты в
жирных подушечках.
У этой бабы он нанимал угол под лестницей, но платить за «квартиру» ему было нечем, и он платил веселыми шутками, игрою на гармонике, трогательными песнями; когда он, тенорком, напевал их, в глазах его сияла усмешка. Баба Галкина в молодости была хористкой оперы, она понимала толк в песнях, и нередко из ее нахальных глаз на пухлые, сизые
щеки пьяницы и обжоры обильно катились мелкие слезинки, она сгоняла их с кожи
щек жирными пальцами и потом тщательно вытирала пальцы грязным платочком.
Он задыхался; его
жирное лицо было бледно, единственный глаз выкатился наружу с выражением ненависти, а отвисшие
щеки блестели от пота.
Самое характерное в его лице было отсутствие усов, это свежевыбритое, голое место, которое постепенно переходило в
жирные, дрожащие, как желе,
щеки.
Ни носа, ни глаз, ни рта совсем не видно; две
жирные, толстые
щеки, похожие черт знает на что, поглощают всё…
Это маленький, девятилетний мальчик с догола остриженной головой, пухлыми
щеками и с
жирными, как у негра, губами.
Потом выплыла внезапно, без всякого повода,
жирная фигура Элиодора Пятова, с его бритыми, пухлыми
щеками, маслистым ртом и плутовато-фатовскими глазами.