Неточные совпадения
Запомнил Гриша песенку
И голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал — тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце
мальчикаС любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась, — и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже,
Кому отдаст всю
жизнь свою
И за кого умрет.
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю
жизнь о соли думала,
О соли пела Домнушка —
Стирала ли, косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце
мальчика,
Когда крестьянки вспомнили
И спели песню Домнину
(Прозвал ее «Соленою»
Находчивый вахлак).
― Только бы были лучше меня. Вот всё, чего я желаю. Вы не знаете еще всего труда, ― начал он, ― с
мальчиками, которые, как мои, были запущены этою
жизнью за границей.
Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам
жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с
мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге, — их сила в чувстве, не в самих них.
Эта живость, эта совершенная извращенность
мальчика начала сказываться на восьмом году его
жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е. человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей
жизни самую опасную и трогательную — роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук Христа, т. е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра.
Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей
жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее
мальчик.
Тогда, испуганный этим, он спрятался под защиту скуки, окутав ею себя, как облаком. Он ходил солидной походкой, заложив руки за спину, как Томилин, имея вид
мальчика, который занят чем-то очень серьезным и далеким от шалостей и буйных игр. Время от времени
жизнь помогала ему задумываться искренно: в середине сентября, в дождливую ночь, доктор Сомов застрелился на могиле жены своей.
Клим был уверен, что он не один раз убеждался: «не было
мальчика», и это внушало ему надежду, что все, враждебное ему, захлебнется словами, утонет в них, как Борис Варавка в реке, а поток
жизни неуклонно потечет в старом, глубоко прорытом русле.
Населилось воображение
мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу. Он печально озирается вокруг и все видит в
жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…
— Не то что смерть этого старика, — ответил он, — не одна смерть; есть и другое, что попало теперь в одну точку… Да благословит Бог это мгновение и нашу
жизнь, впредь и надолго! Милый мой, поговорим. Я все разбиваюсь, развлекаюсь, хочу говорить об одном, а ударяюсь в тысячу боковых подробностей. Это всегда бывает, когда сердце полно… Но поговорим; время пришло, а я давно влюблен в тебя,
мальчик…
Что же мы делаем? Мы хватаем такого одного случайно попавшегося нам
мальчика, зная очень хорошо, что тысячи таких остаются не пойманными, и сажаем его в тюрьму, в условия совершенной праздности или самого нездорового и бессмысленного труда, в сообщество таких же, как и он, ослабевших и запутавшихся в
жизни людей, а потом ссылаем его на казенный счет в сообщество самых развращенных людей из Московской губернии в Иркутскую.
Он не только вспомнил, но почувствовал себя таким, каким он был тогда, когда он четырнадцатилетним
мальчиком молился Богу, чтоб Бог открыл ему истину, когда плакал ребенком на коленях матери, расставаясь с ней и обещаясь ей быть всегда добрым и никогда не огорчать ее, — почувствовал себя таким, каким он был, когда они с Николенькой Иртеневым решали, что будут всегда поддерживать друг друга в доброй
жизни и будут стараться сделать всех людей счастливыми.
Это были люди заброшенные, одуренные постоянным угнетением и соблазнами, как тот
мальчик с половиками и сотни других людей, которых видел Нехлюдов в остроге и вне его, которых условия
жизни как будто систематически доводят до необходимости того поступка, который называется преступлением.
Мальчик еще при
жизни отца находился под руководством Бахарева и жил в его доме; после смерти Александра Привалова Бахарев сделался опекуном его сына и с своей стороны употребил все усилия, чтобы дать всеми оставленному сироте приличное воспитание.
И тогда я вспомнил мою счастливую молодость и бедного
мальчика на дворе без сапожек, и у меня повернулось сердце, и я сказал: «Ты благодарный молодой человек, ибо всю
жизнь помнил тот фунт орехов, который я тебе принес в твоем детстве».
Ну, а кто нас соединил в этом добром хорошем чувстве, об котором мы теперь всегда, всю
жизнь вспоминать будем и вспоминать намерены, кто как не Илюшечка, добрый
мальчик, милый
мальчик, дорогой для нас
мальчик на веки веков!
— И вечно так, всю
жизнь рука в руку! Ура Карамазову! — еще раз восторженно прокричал Коля, и еще раз все
мальчики подхватили его восклицание.
Когда она померла,
мальчик Алексей был по четвертому году, и хоть и странно это, но я знаю, что он мать запомнил потом на всю
жизнь, — как сквозь сон, разумеется.
Уходит наконец от них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «Братья, я Иосиф, брат ваш!» Пусть прочтет он далее о том, как обрадовался старец Иаков, узнав, что жив еще его милый
мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его
жизнь, о том, что от рода его, от Иуды, выйдет великое чаяние мира, примиритель и спаситель его!
И что бы там ни случилось с нами потом в
жизни, хотя бы мы и двадцать лет потом не встречались, — все-таки будем помнить о том, как мы хоронили бедного
мальчика, в которого прежде бросали камни, помните, там у мостика-то? — а потом так все его полюбили.
Тридцать лет тому назад Россия будущего существовала исключительно между несколькими
мальчиками, только что вышедшими из детства, до того ничтожными и незаметными, что им было достаточно места между ступней самодержавных ботфорт и землей — а в них было наследие 14 декабря, наследие общечеловеческой науки и чисто народной Руси. Новая
жизнь эта прозябала, как трава, пытающаяся расти на губах непростывшего кратера.
Жизнь…
жизни, народы, революции, любимейшие головы возникали, менялись и исчезали между Воробьевыми горами и Примроз-Гилем; след их уже почти заметен беспощадным вихрем событий. Все изменилось вокруг: Темза течет вместо Москвы-реки, и чужое племя около… и нет нам больше дороги на родину… одна мечта двух
мальчиков — одного 13 лет, другого 14 — уцелела!
Я не имел к нему никакого уважения и отравлял все минуты его
жизни, особенно с тех пор, как я убедился, что, несмотря на все мои усилия, он не может понять двух вещей: десятичных дробей и тройного правила. В душе
мальчиков вообще много беспощадного и даже жестокого; я с свирепостию преследовал бедного вольфенбюттельского егеря пропорциями; меня это до того занимало, что я, мало вступавший в подобные разговоры с моим отцом, торжественно сообщил ему о глупости Федора Карловича.
Месяца через полтора я заметил, что
жизнь моего Квазимодо шла плохо, он был подавлен горем, дурно правил корректуру, не оканчивал своей статьи «о перелетных птицах» и был мрачно рассеян; иногда мне казались его глаза заплаканными. Это продолжалось недолго. Раз, возвращаясь домой через Золотые ворота, я увидел
мальчиков и лавочников, бегущих на погост церкви; полицейские суетились. Пошел и я.
Ему было тогда гораздо лет за сорок, и он в этот приятный возраст повел
жизнь птички божьей или четырнадцатилетнего
мальчика, то есть не знал, где завтра будет спать и на что обедать.
Результат этой системы перевоспитания не заставил себя долго ждать. Не прошло и трех лет совместной
жизни супругов, как Гервасий Ильич умер, оставив на руках жены двух мальчиков-близнецов. Снесла Марья Маревна мужа на погост и, как говорится, обеими руками перекрестилась.
Всю
жизнь, с детских лет, меня мучают «проклятые вопросы», которые Достоевский считал столь характерными для «русских
мальчиков».
А. Ф. Стрельцов из любопытства посмотреть, как бегут его лошади, попал на бега впервые и заинтересовался ими.
Жизнь его, дотоле молчаливая, наполнилась спортивными разговорами. Он стал ездить каждый беговой день на своей лошадке. Для ухода за лошадью дворник поставил своего родственника-мальчика, служившего при чьей-то беговой конюшне.
Впоследствии, в минуты невольных уединений, когда я оглядывался на прошлое и пытался уловить, что именно в этом прошлом определило мой жизненный путь, в памяти среди многих важных эпизодов, влияний, размышлений и чувств неизменно вставала также и эта картина: длинный коридор,
мальчик, прижавшийся в углублении дверей с первыми движениями разумной мечты о
жизни, и огромная мундиро — автоматическая фигура с своею несложною формулой...
И когда я опять произнес «Отче наш», то молитвенное настроение затопило душу приливом какого-то особенного чувства: передо мною как будто раскрылась трепетная
жизнь этой огненной бесконечности, и вся она с бездонной синевой в бесчисленными огнями, с какой-то сознательной лаской смотрела с высоты на глупого
мальчика, стоявшего с поднятыми глазами в затененном углу двора и просившего себе крыльев… В живом выражении трепетно мерцающего свода мне чудилось безмолвное обещание, ободрение, ласка…
Что может быть интересного в
жизни обыкновенного
мальчика и его соседей?
Иногда он неожиданно говорил мне слова, которые так и остались со мною на всю
жизнь. Рассказываю я ему о враге моем Клюшникове, бойце из Новой улицы, толстом большеголовом
мальчике, которого ни я не мог одолеть в бою, ни он меня. Хорошее Дело внимательно выслушал горести мои и сказал...
И вот в одном из таких звеньев, слепом
мальчике, роковая случайность закрыла эти окна:
жизнь должна пройти вся в темноте.
Третья зима его
жизни приходила к концу. На дворе уже таял снег, звенели весенние потоки, и вместе с тем здоровье
мальчика, который зимой все прихварывал и потому всю ее провел в комнатах, не выходя на воздух, стало поправляться.
Маленькая знакомка Петра представляла в себе все черты этого типа, который редко вырабатывается
жизнью и воспитанием; он, как талант, как гений, дается в удел избранным натурам и проявляется рано. Мать слепого
мальчика понимала, какое счастье случай послал ее сыну в этой детской дружбе. Понимал это и старый Максим, которому казалось, что теперь у его питомца есть все, чего ему еще недоставало, что теперь душевное развитие слепого пойдет тихим и ровным, ничем не смущаемым ходом…
— Пойми меня, Анна, — сказал Максим мягче. — Я не стал бы напрасно говорить тебе жестокие вещи. У
мальчика тонкая нервная организация. У него пока есть все шансы развить остальные свои способности до такой степени, чтобы хотя отчасти вознаградить его слепоту. Но для этого нужно упражнение, а упражнение вызывается только необходимостью. Глупая заботливость, устраняющая от него необходимость усилий, убивает в нем все шансы на более полную
жизнь.
Нетронутыми лежали где-то в таинственной глубине полученные по наследству и дремавшие в неясном существовании «возможностей» силы, с первым светлым лучом готовые подняться ему навстречу. Но окна остаются закрытыми; судьба
мальчика решена: ему не видать никогда этого луча, его
жизнь вся пройдет в темноте!..
В первые годы
жизни ребенка Максим думал, что он совершенно овладел душевным ростом
мальчика, что этот рост совершается если не под прямым его влиянием, то во всяком случае ни одна новая сторона его, ни одно новое приобретение в этой области не избегнет его наблюдения и контроля.
И дяде Максиму казалось, что он призван к тому, чтобы развить присущие
мальчику задатки, чтоб усилием своей мысли и своего влияния уравновесить несправедливость слепой судьбы, чтобы вместо себя поставить в ряды бойцов за дело
жизни нового рекрута, на которого без его влияния никто не мог бы рассчитывать.
Таким образом, день
мальчика был заполнен, нельзя было пожаловаться на скудость получаемых им впечатлений. Казалось, он жил полною
жизнью, насколько это возможно для ребенка. Казалось также, что он не сознает и своей слепоты.
Ведь бывали же на Руси примеры, что
мальчики, одержимые страстью к науке, бросали все и шли учиться, не заботясь ни о мнении родных, ни о какой поддержке в
жизни…
Да, но те
мальчики, верно, как-нибудь укрылись от мертвящего влияния самодурства, не были заколочены с малолетства; оттого у них и могла развиться некоторая решимость на борьбу с
жизнью, некоторая сила воли.
«Система» сбила с толку
мальчика, поселила путаницу в его голове, притиснула ее; но зато на его здоровье новый образ
жизни благодетельно подействовал: сначала он схватил горячку, но вскоре оправился и стал молодцом.
Мы с сестрицей катались в санях и в первый раз в
жизни видели, как крестьянские и дворовые
мальчики и девочки смело катались с высокой горы от гумна на подмороженных коньках и ледянках.
Семен Яковлевич был совершенною противоположностью Николаю Силычу: весьма кроткий и хоть уже довольно пожилой, но еще благообразный из себя, он принадлежал к числу тех людей, которые бывают в
жизни сперва хорошенькими собой
мальчиками, потом хорошего поведения молодыми людьми и наконец кроткими и благодушными мужами и старцами.
— Вот теперь тебя везут в гимназию; тебе надобно учиться хорошо;
мальчик ты умный; в ученье счастье всей твоей
жизни будет.
— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, друг мой, — отвечал он, — напротив, я о тебе сожалею. Ты приготовляешься к такому шагу в
жизни, при котором пора бы уже перестать быть таким легкомысленным
мальчиком. Вот моя мысль. Я смеялся невольно и совсем не хотел оскорблять тебя.
За собакой шел двенадцатилетний
мальчик Сергей, который держал под левым локтем ковер для акробатических упражнений, а в правой нес тесную и грязную клетку со щеглом, обученным вытаскивать из ящика разноцветные бумажки с предсказаниями на будущую
жизнь.
Свою педагогическую деятельность он начал с того, что переодел девочку
мальчиком, точно в женском костюме таились все напасти и злобы, какими была отравлена
жизнь Прозорова.
Мальчик без штанов (тронутый).Это, брат, правда твоя, что мало хорошего всю
жизнь из-под суда не выходить. Ну, да что уж! Лучше давай насчет хлебов… Вот у вас хлеба хорошие, а у нас весь хлеб нынче саранча сожрала!