Неточные совпадения
Петр Петрович
хихикал слушая, но без особого увлечения. Он даже мало и слушал. Он действительно что-то обдумывал другое, и даже Лебезятников, наконец, это заметил. Петр Петрович
был даже в волнении, потирал руки, задумывался. Все это Андрей Семенович после сообразил и припомнил…
Красные пятна на щеках ее рдели все сильнее и сильнее, грудь ее колыхалась. Еще минута, и она уже готова
была начать историю. Многие
хихикали, многим, видимо,
было это приятно. Провиантского стали подталкивать и что-то шептать ему. Их, очевидно, хотели стравить.
У него все время, пока он тогда говорил, голос
был такой слабый, ослабленный, и говорил он так скоро-скоро, все как-то
хихикал таким смешком, или уже плакал… право, он плакал, до того он
был в восхищении… и про дочерей своих говорил… и про место, что ему в другом городе дадут…
— Я, маменька, сыт-с! — отвечал постылый, стараясь
быть развязным и нервно
хихикая.
— Ну-ка, как он теперь откажется, ежели хозяйка угощать
будет? — заметил хозяин, глупо
хихикнув. — Фуса, ну и гость: ни единой капли…
— Вот видите: и сейчас оне это слово «так» сказали, —
хихикнул он, словно у него брюшко пощекотали, — что же-с! в даме это даже очень приятно, потому дама редко когда в определенном круге мыслей находится. Дама — женщина-с, и им это простительно, и даже в них это нравится-с. Даме мужчина защиту и вспомоществование оказывать должен, а дама с своей стороны… хоть бы по части общества: гостей занять, удовольствие доставить, потанцевать,
спеть, время приятно провести — вот ихнее дело.
Последний
был сегодня особенно в ударе и выгружал неистощимый запас самых пикантных анекдотов, заставлявших «галок»
хихикать, краснеть и даже закрываться.
— Может
быть, Варвара Дмитриевна и не захотят, — сказал Володин,
хихикая.
Володин
хихикнул. Передонов думал, что кот отправился, может
быть, к жандармскому и там вымурлычит все, что знает о Передонове, и о том, куда и зачем Передонов ходил по ночам, — все откроет да еще и того примяукает, чего и не
было. Беды! Передонов сел на стул у стола, опустил голову и, комкая конец у скатерти, погрузился в грустные размышления.
— И булочки, и пирожков не
будет, —
хихикая, говорил Володин, — и водочки не на что купить
будет, и наливочки сделать
будет не из чего.
Грушина
хихикала. Ее веселила таинственность этого венчания и подстрекала жажда устроить какое-нибудь позорище, да так, чтобы самой не
быть замешанною. Она под рукою шепнула вчера вечером некоторым из своих друзей о часе и месте венчания. Сегодня рано утром она зазвала к себе младшего слесаренка, дала ему пятачок и подговорила к вечеру ждать за городом проезда новобрачных и накидать в их повозку сору да бумажек. Слесаренок радостно согласился и дал клятвенное обещание не выдавать. Грушина напомнила ему...
Они
хихикали, перемигивались и, не умея или не желая соблюдать очереди в еде, совали ложки в чашку как попало, задевали за ложки рабочих — всё это
было неприятно Матвею.
«Крепкоголовые»
хихикали и надрывали животики, видя, как крикливый господин (особливо если он
был из новичков) вдруг прикусывал язычок и превращался из гордого петуха в мокрую курицу.
Козелков вошел в уборную. «Скворцы»,
будучи вне надзора «стригунов», так со всех сторон и облепили его («однако ж я любим!» — с чувством подумал Митенька). «Маркизы» толковали о какой-то Марье Петровне, о каком-то родимом пятнышке, толковали, вздыхали и
хихикали.
Мне показалось, что, когда я отвернулся, Пепко сдержанно
хихикнул. Это животное
было способно на все…
Затем Пепко сделал рукой свой единственный жест, сладко зажмурил глаза и кончил тем, что бросился на свою кровать. Это
было непоследовательно, как и дальнейшие внешние проявления собственной Пепкиной эмоции. Он лежал на кровати ничком и болтал ногами; он что-то бормотал,
хихикал и прятал лицо в подушку; он проявлял вообще «резвость дитяти».
Зотушка только покачал своей птичьей головкой от умиления, — он
был совсем пьян и точно плыл в каком-то блаженном тумане. Везде
было по колено море. Теперь он не боялся больше ни грозной старухи, ни братца. «Наплевать… на все наплевать, — шептал он, делая такое движение руками, точно хотел вспорхнуть со стула. — Золото, жилка… плевать!.. Кругом шестнадцать вышло, вот тебе и жилка… Ха-ха!.. А старуха-то, старуха-то как похаживает!» Закрыв рот ладонью, Зотушка
хихикал с злорадством идиота.
Днем он прогуливается по палате от окна к окну или сидит на своей постели, поджав по-турецки ноги, и неугомонно, как снегирь, насвистывает, тихо
поет и
хихикает.
Илья радостно
хихикнул, — он
был счастлив. Сердитый кузнец, самый сильный мужик на дворе, которого все боялись и уважали, шутит с ним! Кузнец схватил его железными пальцами за плечо и добавил ему ещё радости...
В довершение всего к нам в отсутствие Орлова стал наведываться по вечерам Кукушкин. В поведении его не
было ничего особенного, но я все никак не мог забыть того разговора, когда он собирался отбить у Орлова Зинаиду Федоровну. Его
поили чаем и красным вином, а он
хихикал и, желая сказать приятное, уверял, что гражданский брак во всех отношениях выше церковного и что, в сущности, все порядочные люди должны прийти теперь к Зинаиде Федоровне и поклониться ей в ножки.
Мне показалось, что Кукушкин
хихикает и льстит мне недаром: уж не надеется ли он, что я, как лакей,
буду болтать всюду по чужим лакейским и кухням о том, что он бывает у нас по вечерам, когда нет Орлова, и просиживает с Зинаидой Федоровной до поздней ночи?
На задней палубе тоже не
было веселых лиц, за исключением неугомонной востроглазой Даренки, которая, кажется, очень хорошо познакомилась с Кравченком и задорно
хихикала каждый раз, когда тот отпускал каламбуры.
— В мое время, — заговорил выпускающий,
хихикая жирно, — когда я работал у Вани Сытина в «Русском слове», допивались до слонов. Это верно. А теперь, стало
быть, до страусов.
Юшка стал
было отказываться; но я ему объявил, что, если он не возьмет у меня этих часов, я сию же минуту раздавлю, растопчу их ногами, расшибу их вдребезги, брошу в помойную яму! Он подумал,
хихикнул и взял часы. А я возвратился в нашу комнату и, увидав Давыда, читавшего книгу, рассказал ему свой поступок.
Дочкам — одной
было тринадцать, а другой четырнадцать лет, обе
были курносенькие, и я их ужасно конфузился, потому что они все шептались про себя и
хихикали.
Катерина Львовна раскутала голову и вскочила: никого не
было; только невдалеке кто-то злорадно
хихикал под свитою. Катерина Львовна узнала хохот Сонетки.
Асклипиодот попробовал
было заступиться за своего патрона, но
был встречен такой отчаянной руганью, что поспешил подобру-поздорову спрятаться за широкую спину о. Андроника, Галактионовна мефистофельски
хихикала в руку над этой сценой, в окне «ржали девисы», и друзьям ничего не оставалось, как только отступить в положении того французского короля, который из плена писал своему двору, что все потеряно, кроме чести.
Кроме меня, в уголке конторы сидел Иван Макарович Юдин, человечек немой души и всегда пьяненький. Телеграфистом он
был, да за пьянство прогнали его. Вёл он все книги, писал письма, договоры с мужиками и молчал так много, что даже удивительно
было; говорят ему, а он только головой кивает,
хихикает тихонько, иной раз скажет...
Глаза у Ольги Ивановны наполнились слезами. Ей
было стыдно, горько, и она за миллион не согласилась бы говорить в присутствии посторонней женщины, соперницы, лгуньи, которая стояла теперь за картиной и, вероятно, злорадно
хихикала.
— вполголоса
напевал дьякон, обнимая Алексея Максимовича, блаженно улыбавшегося ему в лицо. Полтора Тараса сладострастно
хихикал. Ночь приближалась. В небе тихо вспыхивали звезды, на горе в городе — огни фонарей. Заунывные свистки пароходов неслись с реки, с визгом и дребезгом стекол отворялась дверь харчевни Вавилова. На двор вошли две темные фигуры, приблизились к группе людей около бутылки, и одна из них хрипло спросила...
Егорушка
был заметно навеселе, хотя и держался на ногах твердо. Он несколько раз хлопал брата Павлина по спине, беспричинно
хихикал и, вообще, находился в хорошем расположении духа.
Эта выходка
была совершенно неожиданна. Козлиный голосок остяка так смешно подражал могучим окрикам Якова, все это в общем представляло столь жалкую и смешную пародию, что его благородие расхохотался. За его благородием захохотала вся «поверка». Смеялся старичок-помощник, моргая подслеповатыми глазками, грохотал толстяк офицер, сотрясаясь тучными телесами,
хихикала тюремная крыса, улыбка шевелила длинные усы Михеича, смеялись в бороду солдаты, вытянувшись в струнку и держа ружья к ноге…
Торопливо
пьет чай и шопотом рассказывает хозяйке что-то пикантное, судя по тому, что обе ерзают по дивану и
хихикают.
Старшие, уже не стесняясь, фыркали и
хихикали, закрывая рот руками. Средние следовали их примеру. Младшие любопытными глазенками следили за учителем и новенькой, с ужасом поджидая, что
будет.
Александра Михайловна забыла оставить дома поужинать Зине; на душе у нее кипело: девочка ляжет спать, не
евши, а она тут, неизвестно для чего, сидит сложа руки. В комнатах стоял громкий говор. За верстаком
хихикала Манька, которую прижал к углу забредший снизу подмастерье Новиков. Гавриловна переругивалась с двумя молодыми брошюрантами; они хохотали на ее бесстыдные фразы и подзадоривали ее, Гавриловна делала свирепое лицо, а в морщинистых углах черных губ дрожала самодовольная улыбка.
— Нечего
хихикать: я знаю, что об этом
было, а если не в Евангелии, то в премудрости Павлочтении. Во всяком случае он
был в Кане Галилейской.
— Известно, люблю! — говорит прохожий, сипло
хихикая. — Ах ты, милый мой, любезный! Чай, долго теперь
будешь вспоминать странника!
С первых же строк молодая девушка
была поражена той массой ошибок, которыми уснащали свои диктовки обе девочки. К довершению всего Полина, то и дело, любовалась на себя в зеркале, a Валя жеманничала и
хихикала всякий раз, что Даша отворачивалась от неё.
Суп представлял из себя какую-то мутную жижицу, второе — крепкие пережаренные куски битого мяса, третье — старое вчерашнее пирожное с вареньем. За ужином — повторение тех же блюд, что и за обедом, сделанном им к девяти часам, Полина и Валя ничего не
ели, все время
хихикали и перешептывались между собой.
Ну, а когда не о чем
будет больше говорить? Ведь настает всегда такая минута. Что ж мы
будем с ним делать? Я ведь могу к нему привыкнуть. Он все повторяет: я старик, я старик. Вовсе он не так стар, да о летах мужчины сейчас и забываешь. Привлекает собственно ум. Вкусивши сладкого, горького не захочешь. После Домбровича не пойду же я
хихикать с Кучкиным. Предоставляю это удовольствие Софи…
Но он больше уже не
хихикал. Видно
было только, что ему не хочется говорить о своих стесненных обстоятельствах.