Неточные совпадения
«Робинзон из тех
интеллигентов, в
душе которых житейский опыт не прессуется в определенные формы, не источает педагогической злости, а только давит носителей его. Комнатная собачка, Робинзон».
— Неверно это, выдумка! Никакого духа нету, кроме
души. «
Душе моя,
душе моя — что спиши? Конец приближается». Вот что надобно понять: конец приближается человеку от жизненной тесноты. И это вы, молодой человек, напрасно
интеллигентам поклоняетесь, — они вот начали людей в партии сбивать, новое солдатство строят.
Павлин. Между прочим, гражданин Звонцов в речи своей коснулся — и весьма обидно — церкви. Среди многих обычных и легкомысленных поношений, коими господа
интеллигенты привыкли обременять духовенство, указал он и на то, что, дескать, нужно устранить из богослужения древнеславянский язык, дабы сделать глас божий более вразумительным
душе пасомых — наивной
душе народа нашего.
Смотрю я на него и радостно думаю: «А ты, милый, видать, птица редкая и новая — пусть скажется в добрый час!» Нравится мне его возбуждение, это не тот красивый хмель, который охватит городского
интеллигента на краткий час, а потом ведёт за собою окисляющее
душу стыдное похмелье, это настоящий огонь жизни, он должен спокойно и неугасимо жечь
душу человека до дня, пока она вся не выгорит.
Так говорил Заратустра, обращаясь к «презирающим тело…». Чем больше знакомишься с
душою человека, именуемого «
интеллигентом», тем менее привлекательным и удовлетворяющим является этот малый разум, отрекшийся от своего великого разума.
Было двенадцать часов ночи. Не танцующие
интеллигенты без масок — их было пять
душ — сидели в читальне за большим столом и, уткнув носы и бороды в газеты, читали, дремали и, по выражению местного корреспондента столичных газет, очень либерального господина, — «мыслили».
И наблюдал я помещичью жизнь — мелкость интересов, роскошную жизнь среди бедствующих крестьян, их эксплуатацию — и замысливал повесть о тоскующем русском
интеллигенте: как о» задыхается от окружающей его пошлости и жестокости, как обличает их, — и как горько пьянствует где-нибудь в трактирчике, заливая водкою ощущение одиночества и благородные страдания своей
души.
Структура
души остается та же, русские
интеллигенты революционеры унаследовали ее от раскольников XVII века.
Народничество всегда имело особенное обаяние для
души русского
интеллигента, и от него не могли освободиться даже величайшие русские гении, как Толстой и Достоевский.
Интеллигент, уверовавший в народ, не знал
души народной, он не постигал ее в себе самом, в родной ему глубине, он поклонялся народу как неведомому и чуждому, манящему своей далекостью.