Неточные совпадения
— Да, это прекрасно, моя милая, — сказала бабушка, свертывая мои стихи и укладывая их под коробочку, как будто не считая после этого княгиню
достойною слышать такое произведение, — это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших
детей?
Вид отца недостойного, особенно сравнительно с отцами другими,
достойными, у других
детей, его сверстников, невольно подсказывает юноше вопросы мучительные.
Он целый вечер не сводил с нее глаз, и ей ни разу не подумалось в этот вечер, что он делает над собой усилие, чтобы быть нежным, и этот вечер был одним из самых радостных в ее жизни, по крайней мере, до сих пор; через несколько лет после того, как я рассказываю вам о ней, у ней будет много таких целых дней, месяцев, годов: это будет, когда подрастут ее
дети, и она будет видеть их людьми,
достойными счастья и счастливыми.
Дом зятю Прокопию достанется «на
детей», как обещал Родион Потапыч, не рассчитывавший на своего Яшу как на
достойного наследника.
Сделай слабого
ребенка, как я,
достойным ее привязанности и сохрани его в добродетели и чистоте (франц.)]
— Да, сударь, проникли, — повторил почтмейстер. — Сказывал мне один
достойный вероятия человек, что в Америке родился уродливый
ребенок. О господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! Многое, сударь, нам свидетельствует, очень многое, а паче всего уменьшение любви! — продолжал он.
Так, когда Софья Ивановна, не устававшая говорить про свою племянницу, рассказала мне, как Варенька в деревне, будучи
ребенком, четыре года тому назад отдала без позволения все свои платья и башмаки крестьянским
детям, так что их надо было отобрать после, я еще не сразу принял этот факт как
достойный к возвышению ее в моем мнении, а еще подтрунивал мысленно над нею за такой непрактический взгляд на вещи.
Прежде человеколюбивый родитель, удаленный от столицы, в сельском уединении не имел средства
достойным образом воспитывать своих
детей — теперь, в новом порядке вещей, нашел он более возможности образовать ум и сердце их. Пребывание многих дворянских семейств в Губернских городах и старания Правительства способствовали везде заведению благородных училищ.
Теперь каждая из этих
достойных женщин с жаром принялась защищать права свои в рассуждении того, на чью горькую долю должен достаться
ребенок, как будто назло им родившийся.
Дети таких родителей воспитываются большею частью так, что главная забота родителей не в том, чтобы приготовить их к
достойной человека деятельности, а только в том (в чем поддерживаются родители ложной наукой, называемой медициной), чтобы как можно лучше напитать их, увеличить их рост, сделать их чистыми, белыми, сытыми, красивыми и потому изнеженными и чувственными.
Что, например, может быть безобразнее и
достойнее сожаления, чем беременная женщина? Беременность — это уродство, болезнь, — это проклятие, наложенное на женщину богом. «Умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать
детей». Только и остается женщине — покорно и терпеливо нести тяжелую «скорбь» и замирать от ужаса в ожидании грядущих мук и опасностей. Но не так для Толстого.
В эту-то семью постучалась Глафира с целию помириться с давно не виденным братом; познакомиться с его женой, о которой она имела довольно смутное понятие, и заставить Грегуара старшего тряхнуть его связями в пользу предпринятого ею плана положить к своим ногам Михаила Андреевича Бодростина и стать над ним во всеоружии силы, какую она теперь должна получить над ним, как женщина
достойного почтения образа жизни, над мужем безнравственным, мотом и аферистом, запутанным в скандальную историю с проходимкой, угрожающею ему уголовным судом за похищение
ребенка.
— Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию Влассовского? — спросила начальница Анну Фоминишну. — Я рада, что она поступает в наш институт… Нам очень желанны
дети героев. Будь же, девочка,
достойной своего отца.
Я возмутился, стал возражать, но он логически и для меня неопровержимо доказал, что по существу дела мать есть именно это и ничего больше. Но, разумеется, и среди матерей могут встречаться женщины хорошие, вполне
достойные любви своих
детей. Но это не лежит в существе материнства.
— Не извольте сумневаться, — продолжал все так же порывисто Мартыныч, — насчет
дитяти… Мне довольно известно, какую вы к ней жалость имеете. Как вам будет угодно, так ее поведем дальше, когда она, по мере лет, в возраст начнет приходить. Лука Иванович! Я очень понимаю вашу благородную душу… Позвольте мне так сказать! С Анной Каранатовной вы на братском больше положении изволили жить… Поэтому-то я и осмелился… А опять же девица она
достойная… и в задумчивость приходит, не видя перед собою…
— Нет, князю не удастся его дикая, нелепая месть… — вслух промолвил Григорий Александрович. — К тому времени, когда этот
ребенок вырастет, я буду в силе, и эта сила даст мне возможность восстановить его права… Теперь же пусть пока его сиятельство вместе со своими
достойными сообщниками утешаются мыслью, что достигли своей цели — повергли в ничтожество незаконного сына княгини.
И что вследствие этого
дети людей воспитываются как
дети животных, так что главная забота родителей состоит не в том, чтобы приготовить их к
достойной человека деятельности, а в том (в чем поддерживаются родители ложной наукой, называемой медициной), чтобы как можно лучше напитать их, увеличить их рост, сделать их чистыми, белыми, сытыми, красивыми (если в низших классах этого не делают, то только по необходимости, а взгляд один и тот же).
Глубоко убежден, что, возвратившись к своему
достойному супругу, в котором она не может не чтить отца своих шестерых
детей, она сама рассказала ему о нашем потешном свидании — умолчав, конечно, о некоторых подробностях, которые могли быть ему неприятны.
Она меня сконфузила: я видел, что мы не сделали после смерти товарища самого важного дела: мы не подумали об этой женщине и о ее
ребенке, и к этой оплошности я прибавил другую, еще худшую и даже
достойную строгого осуждения: я заговорил о том, чтоб отдать
ребенка, а Праша, которая стояла передо мною, от этого так страшно побледнела, что я упросил ее сесть, и тогда она сейчас же заговорила...