На шее горело всеми огнями радуги великолепное ожерелье из бриллиантов чистейшей воды. На руках были
дорогие браслеты, надетые поверх светлых перчаток, затягивавших крошечные ручки до самого локтя и обнаруживавших поразительную белизну остальной части руки. Это чудное, идеальное, дышащее неподдельной чистотой существо составляло резкий контраст с нескромными выражениями чересчур смелых взглядов более или менее усталых, с искусно ремонтированными лицами других присутствующих женщин.
Неточные совпадения
— Вот ты мне говорил иногда, что я на
браслеты да на фермуары деньги мотаю — ан и пригодились! — весело припоминала
дорогой Александра Гавриловна, — в чем бы мы теперь уехали, кабы их не было?
— Я ехал из своей деревни жениться, — продолжал Калистратов, тщательно вытирая платком
браслет. — Вещей со мною было на сто тысяч. Я сошел
дорогой, а ямщик, ррракалья этакая, хвать по лошадям. Я догнал сзади и за колеса: тпру, и стой.
Луша покраснела от удовольствия; у нее, кроме бус из дутого стекла, ничего не было, а тут были настоящие кораллы. Это движение не ускользнуло от зоркого взгляда Раисы Павловны, и она поспешила им воспользоваться. На сцену появились
браслеты, серьги, броши, колье. Все это примеривалось перед зеркалом и ценилось по достоинству. Девушке особенно понравилась брошь из восточного изумруда густого кровяного цвета;
дорогой камень блестел, как сгусток свежезапекшейся крови.
— Другие из скупости покупают тонкие обручальные кольца, серебряные вызолоченные, а я так не хочу, а чтоб были настоящие золотые. И я даже хочу вместо обручальных колец заказать обручальные
браслеты, — это и
дороже, и важнее.
Нет, нет, — я не шучу, клянусь творцом.
Браслет случайною судьбою
Попался баронессе и потом
Был отдан мне ее рукою.
Я ошибался сам — но вашею женою
Любовь моя отвергнута была.
Когда б я знал, что от одной ошибки
Произойдет так много зла,
To верно б не искал ни взора, ни улыбки.
И баронесса — этим вот письмом
Вам открывается во всем.
Читайте же скорей — мне
дороги мгновенья…
На руках было много
браслетов и колец, и всё
дорогие.
— Серьги… Ну, это пустяки… За них ничего не дадут… А вот это кольцо с солитером
дорогое… Надо непременно выкупить… Жаль будет, если пропадет.
Браслет… тоже дадут очень мало. Старинный и погнутый… Где твой серебряный портсигар, Коля?
— Стало быть, вы не будете смеяться… Мне вот как хотелось бы умереть. Одеться в самое
дорогое, модное платье, какое я на днях видела на здешней богачке, помещице Шеффер, надеть на руки
браслеты… Потом стать на самый верх Каменной Могилы и дать себя убить молнии так, чтобы все люди видели… Страшный гром, знаете, и конец…
Дня через три Артур недалеко от домика лесничего Блаухера встретил Терезу. На этот раз она встретилась ему не амазонкой. Она гуляла в крестьянском платье. Платье имело вид обыкновенного, только что сшитого крестьянского платья, но было много
дороже черной шёлковой амазонки. Вместо разноцветных грушевых гранат на шее ее висели бирюза, изумруды, кораллы и жемчуг. На каждой руке было по массивному
браслету. Платье и венгерская куртка были сшиты из
дорогой материи.
— Что же вы мне даете? — сказала она. — Я не милостыни прошу, а того, что принадлежит не вам… что вы, пользуясь вашим положением, выжали из моего мужа… этого слабого, несчастного человека… В четверг, когда я видела вас с мужем на пристани, на вас были
дорогие броши и
браслеты. Стало быть, нечего разыгрывать передо мной невинного барашка! Я в последний раз прошу: дадите вы мне вещи или нет?
Она закрыла своими маленькими ручками, сплошь унизанными
дорогими кольцами и
браслетами, красивое вызывающее лицо, обрамленное роскошными волосами пепельного цвета, и замолкла.
В 1862 году польское общество в Могилёвской губернии уже явно стало выражать свое сочувствие к варшавским событиям: явились трауры и чемарки, послышались гимны; поляки стали избегать русских; ксендзы с амвонов говорили двусмысленности; кое-где во время службы, втихомолку пропускали поминать императорскую фамилию; паненки наряжались в
браслеты из цепей и накалывали белые орлы; проселочные
дороги оживились частыми панскими съездами.
Она была в синем бархатном платье, отделанном серебром; большие буфы-рукава оставляли обнаженными пухленькие маленькие ручки до локтей, шея и часть спины были открыты большим вырезом лифа, на груди которого играла всеми цветами радуги бриллиантовая брошь, в форме луны. Кроме этой драгоценности, в маленьких розовеньких ушках Фанни Викторовны блестели великолепные солитеры, в волосах
дорогая бриллиантовая звездочка, на обеих ручках звенели
браслеты, а пальчики были унизаны кольцами с драгоценными камнями.