Ему было не легче Веры. И он, истомленный усталостью, моральной и физической, и
долгими муками, отдался сну, как будто бросился в горячке в объятия здорового друга, поручая себя его попечению. И сон исполнил эту обязанность, унося его далеко от Веры, от Малиновки, от обрыва и от вчерашней, разыгравшейся на его глазах драмы.
Неточные совпадения
«Довольно мне колоть вам глаза, — сказала она, — и так уж нет почти ни одной семьи, где я не взяла бы в
долг хлеба, чаю или
муки.
— Вы мне нужны, — шептала она: — вы просили
мук, казни — я дам вам их! «Это жизнь!» — говорили вы: — вот она — мучайтесь, и я буду мучаться, будем вместе мучаться… «Страсть прекрасна: она кладет на всю жизнь
долгий след, и этот след люди называют счастьем!..» Кто это проповедовал? А теперь бежать: нет! оставайтесь, вместе кинемся в ту бездну! «Это жизнь, и только это!» — говорили вы, — вот и давайте жить! Вы меня учили любить, вы преподавали страсть, вы развивали ее…
То, что ты не принял большой крестной
муки, послужит только к тому, что ты ощутишь в себе еще больший
долг и этим беспрерывным ощущением впредь, во всю жизнь, поможешь своему возрождению, может быть, более, чем если б пошел туда.
Пари иногда доходили до нескольких тысяч рублей. Фаворитами публики
долгое время были выписанные из Англии петухи мучника Ларионова, когда-то судившегося за поставку гнилой
муки на армию, но на своих петухах опять выскочившего в кружок богатеев, простивших ему прошлое «за удачную петушиную охоту». Эти бои оканчивались в кабинетах и залах второго этажа трактира грандиознейшей попойкой.
Обещали безвозмездно в течение двух лет довольствовать их
мукой и крупой, снабдить каждую семью заимообразно земледельческими орудиями, скотом, семенами и деньгами, с уплатою
долга через пять лет, и освободить их на 20 лет от податей и рекрутской повинности.
Вышеупомянутый приказ о разрешении принимать инородцев в окружной лазарет, выдача пособий
мукой и крупой, как было в 1886 г., когда гиляки терпели почему-то голод, и приказ о том, чтоб у них не отбирали имущества за
долг, и прощение самого
долга (приказ 204-й 1890 г.), — подобные меры, быть может, скорее приведут к цели, чем выдача блях и револьверов.
И мать, и отца, и дитя, наконец, —
Ты всех безрассудно бросаешь,
За что же?» — «Я
долг исполняю, отец!»
— «За что ты себя обрекаешь
На
муку?» — «Не буду я мучиться там!
Параша. Слышал ты, слышал? Даром я, что ль, перед тобой сердце-то из груди вынимала? Больно ведь мне это, больно! Не болтаю я пустяков! Какой ты человек? Дрянной ты, что ли? Что слово, что дело — у меня все одно. Ты меня водишь, ты меня водишь, — а мне смерть видимая.
Мука нестерпимая, часу мне терпеть больше нельзя, а ты мне: «Когда бог даст; да в Москву съездить, да
долги получить»! Или ты мне не веришь, или ты дрянь такая на свет родился, что глядеть-то на тебя не стоит, не токмо что любить.
Но тут же выпросили у батеньки позволение торговаться с паном Кнышевским за наше обучение — и после
долгого торга положили: вместо сорока алтын (120 коп.) от ученика платить по четыре золотых (80 коп.) и по мешку пшеничной
муки за выучку Киевской грамотки с заповедями; грамотки должны быть наши.
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и сладкий, как музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы жгли его воспаленные щеки, и вдруг чей-то поцелуй,
долгий, нежный, впивался в его губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой
муке; казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и
долгая, тысячелетняя ночь простиралась над всем…
Но что за
мука! Надевши сюртук, доктор опять ложится. Нелли поднимает его и тащит в переднюю… В передней
долгая, мучительная возня с калошами, шубой… Пропала шапка… Но вот, наконец, Нелли сидит в экипаже. Возле нее доктор. Теперь остается только проехать сорок верст, и у ее мужа будет медицинская помощь. Над землей висит тьма: зги не видно… Дует холодный зимний ветер. Под колесами мерзлые кочки. Кучер то и дело останавливается и раздумывает, какой дорогой ехать…
Я бы еще мог с состраданием и сочувствием смотреть на человека, который путем
долгих сомнений и нравственных
мук дошел до неверия.
Праздность во время болезни была тем тяжелей, что сопровождалась именно
мукой воспоминаний и роковой неизвестностью. Оправившись, он снова отдался весь своему
долгу солдата.
И время, которое в движении своем уравнивает факты с продуктами фантазии, одинаково оставляя их только в памяти и больше нигде, дает мне, старцу, сладкую возможность воспоминаний: если бы не боязнь утомить внимание читателя, я мог бы передать ему
долгую повесть любовных восторгов,
мук ревности, тоски ожидания и радости мгновенных тайных встреч.