Неточные совпадения
Так бедствовали мы и пробивались с
год времени. Химик прислал десять
тысяч ассигнациями, из них больше шести надобно было отдать
долгу, остальные сделали большую помощь. Наконец и отцу моему надоело брать нас, как крепость, голодом, он, не прибавляя к окладу, стал присылать денежные подарки, несмотря на то что я ни разу не заикнулся о деньгах после его знаменитого distinguo! [различаю, провожу различие (лат.).]
—
Долгов, слышь, наделал. Какой-то мадаме две
тысячи задолжал да фруктовщику
тысячу. Уж приятель какой-то покойного Саввы Силыча из Петербурга написал: скорее деньги присылайте, не то из заведения выключат. Марья-то Петровна три дня словно безумная ходила, все шептала:"Три
тысячи! три
тысячи! три
тысячи!"Она трех-то
тысяч здесь в
год не проживет, а он, поди, в одну минуту эти три
тысячи матери в шею наколотил!
Тут он вспомнил про 12 р., которые был должен Михайлову, вспомнил еще про один
долг в Петербурге, который давно надо было заплатить; цыганский мотив, который он пел вечером, пришел ему в голову; женщина, которую он любил, явилась ему в воображении, в чепце с лиловыми лентами; человек, которым он был оскорблен 5
лет тому назад, и которому не отплатил за оскорбленье, вспомнился ему, хотя вместе, нераздельно с этими и
тысячами других воспоминаний, чувство настоящего — ожидания смерти и ужаса — ни на мгновение не покидало его.
— Я, конечно, понимаю застрелиться, — начал опять, несколько нахмурившись, Николай Всеволодович, после
долгого, трехминутного задумчивого молчания, — я иногда сам представлял, и тут всегда какая-то новая мысль: если бы сделать злодейство или, главное, стыд, то есть позор, только очень подлый и… смешной, так что запомнят люди на
тысячу лет и плевать будут
тысячу лет, и вдруг мысль: «Один удар в висок, и ничего не будет». Какое дело тогда до людей и что они будут плевать
тысячу лет, не так ли?
— Оттого и будет повестки присылать, что не бессудная. Кабы бессудная была, и без повесток бы отняли, а теперь с повестками. Вон у товарища моего, у Горлопятова, дядя умер, а он возьми да сдуру и прими после него наследство! Наследства-то оказался грош, а
долгов — на сто
тысяч: векселя, да все фальшивые. Вот и судят его третий
год сряду: сперва дядино имение обрали, а потом и его собственное с аукциону продали! Вот тебе и собственность!
Войницкий. Это имение было куплено по тогдашнему времени за девяносто пять
тысяч. Отец уплатил только семьдесят, и осталось
долгу двадцать пять
тысяч. Теперь слушайте… Имение это не было бы куплено, если бы я не отказался от наследства в пользу сестры, которую горячо любил. Мало того, я десять
лет работал, как вол, и выплатил весь
долг…
Отец и мать очень обрадовались таким известиям, особенно тому, что провалился Камашев, и хотя платить за меня по триста рублей в
год и издерживать рублей по двести на платье, книги и дядьку было для них очень тяжело, но они решились для моего воспитания войти в
долги, которых и без того имели две
тысячи рублей ассигнациями (тогда эта сумма казалась
долгами!), и только в ожидании будущих благ от Надежды Ивановны Куроедовой отважились на новый заем.
Но вдруг в середине
лета он получил письмо, из которого оказывалось, что был еще
долг вдове Есиповой в 12
тысяч.
Иван Ильич умер 45-ти
лет, членом Судебной палаты. Он был сын чиновника, сделавшего в Петербурге по разным министерствам и департаментам ту карьеру, которая доводит людей до того положения, в котором, хотя и ясно оказывается, что исполнять какую-нибудь существенную должность они не годятся, они всё-таки по своей
долгой и прошедшей службе и своим чинам не могут быть выгнаны и потому получают выдуманные фиктивные места и нефиктивные
тысячи от 6-ти до 10-ти, с которыми они и доживают до глубокой старости.
Баклушин. Что за сто рублей переплатил Баклушин в три
года процентов рублей триста да состоит должен теперь этому линючему ростовщику
тысяч семь. А так как Баклушину заплатить нечем, то и будет этот
долг в той же пропорции увеличиваться до бесконечности.
Во-первых, потому, что вследствие представления графа Уварова государь приказал производить Гоголю по три
тысячи рублей в продолжение трех
лет, и во-вторых, потому, что продажа полных сочинений Гоголя, несмотря на чрезвычайные расходы и контрфакцию, доставила значительную сумму денег: их доставало и на добавок к содержанию Гоголя, и на уплату его
долгов, и даже на добрые тайные дела.
Николай. А вот когда я был маленьким Жюль-Фавром и воображал, что я первый адвокат в Москве, я зажил очень широко. После студенческого безденежья, да вдруг
тысячи три-четыре в кармане, ну голова-то и закружилась. Обеды да кутежи, обленился, да и дел серьезных не было, и оказалось к концу
года, что денег нет, а
долгов, хотя небольших, довольно. Вот тут-то я и сделал непростительную глупость, от которой теперь погибаю.
— Жестокий вопрос! — засмеялся поручик. — Брат может и
год ждать, но я-то не могу ждать! Ведь это я, надо вам сказать, ради себя хлопочу. Мне нужны во что бы то ни стало деньги, а у брата, как нарочно, ни одного свободного рубля. Приходится поневоле ездить и собирать
долги. Сейчас был у арендатора-мужика, теперь вот у вас сижу, от вас еще куда-нибудь поеду и так, пока не соберу пяти
тысяч. Ужасно нужны деньги!
— А половину они будут ждать, и ты должен будешь платить всего
тысячу двести рублей в
год жене на содержание ее с четырьмя детьми (что, должно сознаться, вовсе не дорого), и только соблюсти все формы по застрахованию своей жизни, полис на которое будет служить обеспечением второй половины
долга, но премию будет за тебя платить твоя жена. Вот и все их условия.
Висленев, подписав этот счет, остолбенел:
долгу было девять
тысяч рублей, в полтора
года!
Войницкий. Это именье было куплено по тогдашнему времени за девяносто пять
тысяч! Отец уплатил только семьдесят, и осталось
долгу двадцать пять
тысяч. Теперь слушайте… Именье это не было бы куплено, если бы я не отказался от наследства в пользу сестры, которую любил. Мало того, я десять
лет работал, как вол, и выплатил весь
долг.
И вот, со второй половины 1865 вплоть до 1886, стало быть свыше двадцати
лет, я должен был нести обузу
долгов, которые составили сумму больше чем тридцать
тысяч рублей.
Обладать им есть возможность! Дело состоит в выигрыше времени. Он пойдет с аукциона сейчас же, по
долгу в кредитное общество. Денег потребуется не очень много. Да если бы и сто
тысяч — они есть, лежат же без пользы в конторе государственного банка, в билетах восточного займа. Высылай проценты два раза в
год. Через два-три месяца вся операция сделана. Можно перезаложить в частные руки. И этого не надо. Тогда векселя учтут в любом банке. На свое имя он не купит, найдет надежное лицо.
Авдюшкин, понятно, согласился, и вот богачевские знаменитые заводы затянулись в
долги, которых, конечно, не платили, потому что и платить было нечем, и вот, по прошествии 5-ти
лет, на селезневской конторе оказалось
долгу 104
тысячи, да, кроме того, заводы со времени этой несчастной заторжки понесли около 400 тыс. убытка.
Явилась «золотая нужда», а с нею
долги, векселя, бланковые надписи за товарищей, и таким образом за полтора
года службы Савин сделал
долгов на полтораста
тысяч.
Весной,
летом и осенью на заимках обыкновенно господствует оживление, идет лихорадочная деятельность: хозяева, не будучи в силах управиться одни с обширным и разнообразным хозяйством, нанимают несколько рабочих из ссыльно-поселенцев, которые ежегодно
тысячами прибывают в Сибирь и за ничтожную плату готовы по первому призыву предложить свои руки, чтобы хоть что-нибудь заработать на
долгую сибирскую зиму.
Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати
тысяч в
год деньгами и столько же
долгами, которых кредиторы требовали с отца.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять
лет заплатит этот
долг родителям. Ему посылалось по 10-ти
тысяч в
год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты
долга.
В Совет платилось около 80-ти
тысяч по всем имениям; около 30-ти
тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15
тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150
тысяч; процентов платилось за
долги около 70-ти
тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два
года около 10-ти
тысяч; остальное около 100
тысяч расходилось — он сам не знал как, и почти каждый
год он принужден был занимать.