Неточные совпадения
Даже сочинены
были стихи, в которых автор
добирался до градоначальниковой родительницы и очень неодобрительно отзывался о ее поведении.
Возвращаясь всё назад от памятных оскорбительных слов спора к тому, что
было их поводом, она
добралась наконец
до начала разговора.
Пройдя большую половину болота, Левин с Весловским
добрались до того места, по которому длинными полосками, упирающимися в осоку,
был разделен мужицкий покос, отмеченный где протоптанными полосками, где прокошенным рядком. Половина из этих полос
была уже скошена.
— Ну, как я рад, что
добрался до тебя! Теперь я пойму, в чем состоят те таинства, которые ты тут совершаешь. Но нет, право, я завидую тебе. Какой дом, как славно всё! Светло, весело, — говорил Степан Аркадьич, забывая, что не всегда бывает весна и ясные дни, как нынче. — И твоя нянюшка какая прелесть! Желательнее
было бы хорошенькую горничную в фартучке; но с твоим монашеством и строгим стилем — это очень хорошо.
Они
были дружны с Левиным, и поэтому Левин позволял себе допытывать Свияжского,
добираться до самой основы его взгляда на жизнь; но всегда это
было тщетно. Каждый раз, как Левин пытался проникнуть дальше открытых для всех дверей приемных комнат ума Свияжского, он замечал, что Свияжский слегка смущался; чуть-заметный испуг выражался в его взгляде, как будто он боялся, что Левин поймет его, и он давал добродушный и веселый отпор.
Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору — девица Зяблова, прочие лица
были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех,
добрался даже
до цены партера и узнал, что афиша
была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все, что ни попадалось.
—
Будет,
будет готова. Расскажите только мне, как
добраться до большой дороги.
Надо
было видеть, как одни, презирая опасность, подлезали под нее, другие перелезали через, а некоторые, особенно те, которые
были с тяжестями, совершенно терялись и не знали, что делать: останавливались, искали обхода, или ворочались назад, или по хворостинке
добирались до моей руки и, кажется, намеревались забраться под рукав моей курточки.
Хлопуша и Белобородов не сказали ни слова и мрачно смотрели друг на друга. Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву, сказал ему с веселым видом: «Ах! я
было и забыл благодарить тебя за лошадь и за тулуп. Без тебя я не
добрался бы
до города и замерз бы на дороге».
Он
был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс
был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России, побывал на Урале, на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С юга пешком
добрался до Москвы и здесь осел, решив...
В тесной толпе ему
было душно; в лодку он садился с неверною надеждою
добраться благополучно
до другого берега, в карете ехал, ожидая, что лошади понесут и разобьют.
Простой, то
есть прямой, настоящий взгляд на жизнь — вот что
было его постоянною задачею, и,
добираясь постепенно
до ее решения, он понимал всю трудность ее и
был внутренне горд и счастлив всякий раз, когда ему случалось заметить кривизну на своем пути и сделать прямой шаг.
Он уже не по-прежнему, с стесненным сердцем, а вяло прошел сумрачную залу с колоннадой, гостиные с статуями, бронзовыми часами, шкафиками рококо и, ни на что не глядя,
добрался до верхних комнат; припомнил, где
была детская и его спальня, где стояла его кровать, где сиживала его мать.
Много комнат прошли Райский и Аянов, прежде нежели
добрались до жилья, то
есть до комнат, где сидели обе старухи и Софья Николаевна.
Не
было возможности дойти
до вершины холма, где стоял губернаторский дом: жарко, пот струился по лицам. Мы полюбовались с полугоры рейдом, городом, которого европейская правильная часть лежала около холма, потом велели скорее вести себя в отель, под спасительную сень,
добрались до балкона и заказали завтрак, но прежде
выпили множество содовой воды и едва пришли в себя. Несмотря на зонтик, солнце жжет без милосердия ноги, спину, грудь — все, куда только падает его луч.
Кое-как
добрался я
до своей каюты, в которой не
был со вчерашнего дня, отворил дверь и не вошел — все эти термины теряют значение в качку —
был втиснут толчком в каюту и старался удержаться на ногах, упираясь кулаками в обе противоположные стены.
Вчера, 17-го, какая встреча: обедаем; говорят, шкуна какая-то видна. Велено поднять флаг и выпалить из пушки. Она подняла наш флаг. Браво! Шкуна «Восток» идет к нам с вестями из Европы, с письмами… Все ожило. Через час мы читали газеты, знали все, что случилось в Европе по март. Пошли толки, рассуждения, ожидания. Нашим судам велено идти к русским берегам. Что-то
будет? Скорей бы
добраться: всего двести пятьдесят миль осталось
до места, где предположено ждать дальнейших приказаний.
На последних пятистах верстах у меня начало пухнуть лицо от мороза. И
было от чего: у носа постоянно торчал обледенелый шарф: кто-то будто держал за нос ледяными клещами. Боль невыносимая! Я спешил
добраться до города, боясь разнемочься, и гнал более двухсот пятидесяти верст в сутки, нигде не отдыхал, не обедал.
Они думали, что и все так
будет, что не
доберутся до них, не захотят или не смогут.
Мы шли, шли в темноте, а проклятые улицы не кончались: все заборы да сады. Ликейцы, как тени, неслышно скользили во мраке. Нас провожал тот же самый, который принес нам цветы. Где
было грязно или острые кораллы мешали свободно ступать, он вел меня под руку, обводил мимо луж, которые, видно, знал наизусть. К несчастью, мы не туда попали, и, если б не провожатый, мы проблуждали бы целую ночь. Наконец
добрались до речки,
до вельбота, и вздохнули свободно, когда выехали в открытое море.
За два дня
до прибытия на Усть-Стрелку, где
был наш пост, начальник последнего, узнав от посланного вперед орочанина о крайней нужде плавателей, выслал им навстречу все необходимое в изобилии и, между прочим, теленка. Вот только где, пройдя тысячи три верст, эти не блудные, а блуждающие сыны
добрались до упитанного тельца!
Всему
есть местные причины,
до которых археологу нетрудно
добраться, по молодости края.
Очевидно, что губернатору велено удержать нас, и он ждал высших лиц, чтобы сложить с себя ответственность во всем, что бы мы ни предприняли. Впрочем, положительно сказать ничего нельзя: может
быть, полномочные и действительно тут — как
добраться до истины? все средства к обману на их стороне. Они могут сказать нам, что один какой-нибудь полномочный заболел в дороге и что трое не могут начать дела без него и т. п., — поверить их невозможно.
После обеда пробовали ходить, но жарко: надо
было достать белые куртки. Они и
есть в чемодане, да прошу
до них
добраться без помощи человека! «Нет, уж лучше пусть жарко
будет!…» — заключили некоторые из нас.
Она осветила кроме моря еще озеро воды на палубе, толпу народа, тянувшего какую-то снасть, да протянутые леера, чтоб держаться в качку. Я шагал в воде через веревки, сквозь толпу;
добрался кое-как
до дверей своей каюты и там, ухватясь за кнехт, чтоб не бросило куда-нибудь в угол, пожалуй на пушку, остановился посмотреть хваленый шторм. Молния как молния, только без грома, или его за ветром не слыхать. Луны не
было.
— Вот еще Ляховский… Разжился фальшивыми ассигнациями да краденым золотом, и черту не брат! Нет, вот теперь
до всех вас
доберется Привалов… Да. Он даром что таким выглядит тихоньким и, конечно, не
будет иметь успеха у женщин, но Александра Павлыча с Ляховским подтянет. Знаете, я слышала, что этого несчастного мальчика, Тита Привалова, отправили куда-то в Швейцарию и сбросили в пропасть. Как вы думаете, чьих рук это дельце?
А впрочем, ступай,
доберись там
до правды, да и приди рассказать: все же идти на тот свет
будет легче, коли наверно знаешь, что там такое.
Мешкать
было нельзя. Мы проворно собрали свои котомки и пошли вверх по реке Тахобе. Я рассчитывал в этот день
добраться до Сихотэ-Алиня, но вследствие непогоды этого нам сделать не удалось.
Миноносцы уходили в плавание только во второй половине июня. Пришлось с этим мириться. Во-первых, потому, что не
было другого случая
добраться до залива Джигит, а во-вторых, проезд по морю на военных судах позволял мне сэкономить значительную сумму денег. Кроме того, потеря времени во Владивостоке наполовину окупалась скоростью хода миноносцев.
На другой день мы выступили рано. Путь предстоял длинный, и хотелось поскорее
добраться до реки Сан-хобе, откуда, собственно, и должны
были начаться мои работы. П.П. Бордаков взял ружье и пошел стороной, я с Дерсу по обыкновению отправился вперед, а А.И. Мерзляков с мулами остался сзади.
— Сломалась-то она сломалась; ну, а
до выселок
доберемся… шагом, то
есть. Тут вот за рощей направо
есть выселки, Юдиными прозываются.
Я
добрался наконец
до угла леса, но там не
было никакой дороги: какие-то некошеные, низкие кусты широко расстилались передо мною, а за ними далёко-далёко виднелось пустынное поле. Я опять остановился. «Что за притча?.. Да где же я?» Я стал припоминать, как и куда ходил в течение дня… «Э! да это Парахинские кусты! — воскликнул я наконец, — точно! вон это, должно
быть, Синдеевская роща… Да как же это я сюда зашел? Так далеко?.. Странно! Теперь опять нужно вправо взять».
Я пошел в направлении леска, повернул направо, забирал, все забирал, как мне советовал старик, и
добрался наконец
до большого села с каменной церковью в новом вкусе, то
есть с колоннами, и обширным господским домом, тоже с колоннами.
Стрелки умели плавать и без труда
добрались до берега, но ружья, топоры, запасные подковы,
пила и ковочный инструмент утонули.
От упомянутой фанзы
до перевала через Сихотэ-Алинь
будет 8 км. Хотя котомки и давали себя чувствовать, но тем не менее мы шли бодро и редко делали привалы. К 4 часам пополудни мы
добрались до Сихотэ-Алиня, оставалось только подняться на его гребень. Я хотел
было идти дальше, но Дерсу удержал меня за рукав.
Ему непременно нужно
было добраться до земледельческих фанз и купить там муки и чумизы.
Китаец торопил нас. Ему хотелось поскорее
добраться до другой фанзы, которая, по его словам,
была еще в 12 км. И действительно, к полудню мы нашли эту фанзочку. Она
была пустая. Я спросил нашего вожатого, кто ее хозяин. Он сказал, что в верховьях Имана соболеванием занимаются китайцы, живущие на берегу моря, дальше, вниз по реке,
будут фанзы соболевщиков Иодзыхе, а еще дальше на значительном протяжении следует пустынная область, которая снова оживает немного около реки Кулумбе.
Стрелки шли лениво и часто отдыхали. Незадолго
до сумерек мы
добрались до участка, носящего странное название Паровози. Откуда произошло это название, так я и не мог добиться. Здесь жил старшина удэгейцев Сарл Кимунка со своей семьей, состоящей из 7 мужчин и 4 женщин. В 1901 году он с сотрудником Переселенческого управления Михайловым ходил вверх по Иману
до Сихотэ-Алиня. В награду за это ему
был отведен хуторской участок.
— Как за что, батюшка Кирила Петрович? а за тяжбу-то покойника Андрея Гавриловича. Не я ли в удовольствие ваше, то
есть по совести и по справедливости, показал, что Дубровские владеют Кистеневкой безо всякого на то права, а единственно по снисхождению вашему. И покойник (царство ему небесное) обещал со мною по-свойски переведаться, а сынок, пожалуй, сдержит слово батюшкино. Доселе бог миловал. Всего-на-все разграбили у меня один анбар, да того и гляди
до усадьбы
доберутся.
Однажды вечером, подходя к винограднику, где жили Гагины, я нашел калитку запертою. Недолго думавши
добрался я
до одного обрушенного места в ограде, уже прежде замеченного мною, и перескочил через нее. Недалеко от этого места, в стороне от дорожки, находилась небольшая беседка из акаций; я поравнялся с нею и уже прошел
было мимо… вдруг меня поразил голос Аси, с жаром и сквозь слезы произносивший следующие слова...
Настало молчание. Я продолжал держать ее руку и глядел на нее. Она по-прежнему вся сжималась, дышала с трудом и тихонько покусывала нижнюю губу, чтобы не заплакать, чтобы удержать накипавшие слезы… Я глядел на нее:
было что-то трогательно-беспомощное в ее робкой неподвижности: точно она от усталости едва
добралась до стула и так и упала на него. Сердце во мне растаяло…
А. И. Герцена.)] говорит: «Пойдемте ко мне, мой дом каменный, стоит глубоко на дворе, стены капитальные», — пошли мы, и господа и люди, все вместе, тут не
было разбора; выходим на Тверской бульвар, а уж и деревья начинают гореть —
добрались мы наконец
до голохвастовского дома, а он так и пышет, огонь из всех окон.
Да и «благословенный» Александр умер. Не зная, что
будет далее, эти изверги сделали последнее усилие и
добрались до виновного; его, разумеется, приговорили к кнуту. Середь торжества следопроизводителей пришел приказ Николая отдать их под суд и остановить все дело.
Мы все скорей со двора долой, пожар-то все страшнее и страшнее, измученные, не
евши, взошли мы в какой-то уцелевший дом и бросились отдохнуть; не прошло часу, наши люди с улицы кричат: «Выходите, выходите, огонь, огонь!» — тут я взяла кусок равендюка с бильярда и завернула вас от ночного ветра;
добрались мы так
до Тверской площади, тут французы тушили, потому что их набольшой жил в губернаторском доме; сели мы так просто на улице, караульные везде ходят, другие, верховые, ездят.
Разумеется, можно
было указать на подробности, но они зависели от случайно сложившейся обстановки и притом носили родственные черты, на основании которых можно
было легко
добраться до общего источника.
Картина, достойная описания: маленькая комната, грязный стол с пустыми бутылками, освещенный жестяной лампой; налево громадная русская печь (помещение строилось под кухню), а на полу вповалку спало более десяти человек обоего пола, вперемежку, так тесно, что некуда
было поставить ногу, чтобы
добраться до стола.
— Это он только сначала о Полуянове, а потом и
до других
доберется, — толковали купцы. — Что же это такое будет-то? Раньше жили себе, и никому дела
до нас не
было… Ну, там пожар, неурожай, холера, а от корреспондента
до сих пор бог миловал. Растерзать его мало, этого самого корреспондента.
Река
была на виду, а
добраться до нее нельзя.
— Вот теперь мы
добрались и
до настоящего фундамента, — повторял Полуянов, расхаживая по комнате с видом человека, вернувшегося домой. — Галактион,
выпьем.
Скитание по тайге надоело нам, одеты мы
были плохо, питались кое-как и потому, естественно, всем нам хотелось поскорее
добраться до Амура.