За иконой медленно двигались тяжеловесные, золотые и безногие фигуры попов, впереди их — седобородый, большой архиерей, на голове его — золотой пузырь, богато украшенный острыми лучиками самоцветных камней, в руке —
длинный посох, тоже золотой.
Мне видится длинный ряд бедных изб, до половины занесенных снегом. По тропинке с трудом пробирается мужичок в заплатах. У него висит холстинная сума через плечо, в руках
длинный посох, какой носили древние. Он подходит к избе и колотит посохом, приговаривая: «Сотворите святую милостыню». Одна из щелей, закрытых крошечным стеклом, отодвигается, высовывается обнаженная загорелая рука с краюхою хлеба. «Прими, Христа ради!» — говорит голос.
В руках у каждого из трех были
длинные посохи, у двух, которые шли по краям, посохи были из пахучего дерева с неочищенною корой, и на каждом посохе наверху белый и голубой цветок лотоса; но у того, который шел в середине, посох был из серебра, а наверху из золота изображение нильского крокодила с раскрытою пастью и с перьями страуса.
Жители между тем собирались вдали толпой; четверо из них, и, между прочим, один старик, с
длинным посохом, сели рядом на траве и, кажется, готовились к церемониальной встрече, к речам, приветствиям или чему-нибудь подобному.
Неточные совпадения
Еще издали завидел я, у ворот стояли, опершись на
длинные бамбуковые
посохи, жители; между ними, с важной осанкой, с задумчивыми, серьезными лицами, в широких, простых, но чистых халатах с широким поясом, виделись — совестно и сказать «старики», непременно скажешь «старцы», с
длинными седыми бородами, с зачесанными кверху и собранными в пучок на маковке волосами.
Однако на улице уже шумно и людно; толпы женщин всякого возраста, с котомками за плечами и
посохами в руках, тянутся
длинными вереницами к соборной площади.
Мужчины весьма разнообразных возрастов почти все были в круглых пуховых шляпах, под коими они хранили свои завитые у парикмахеров алякоки, и самые франтоватые из них были облечены в
длинные и по большей части из белого сукна сюртуки с выпущенными из задних карманов кончиками красных фуляровых носовых платков; тросточки у всех были тоненькие, из жимолости, более пригодные для того, чтобы отдуть своего ближнего, чем иметь в сих
посохах опору для себя.
На своем игуменском месте, в
длинной соборной мантии, с деревянным
посохом в руке, ровно каменная, недвижимо стояла Манефа и в положенное время твердым голосом творила возгласы.
Года через два, в начале сентября, мне снова пришлось быть в этих местах. Я ехал в телеге с одним дернопольским парнем, Николаем. Небо было в тучах, на полях рыли картошку, заросшие полынью межи тянулись через бурые, голые жнивья. На Беревской горе мы нагнали высокого, худого и лохматого старика. Он медленно шел по дороге, опираясь на
длинную палку-посох. Заслышав телегу, старик посторонился и обратил к нам худое, продолговатое лицо.
У всех жрецов в руках были
длинные серебряные
посохи с белыми цветами лотоса в набалдашнике; у старшего жреца
посох был золотой и серебряный цветок лотоса окружен был пуком страусовых перьев.