Неточные совпадения
Иногда, когда
пламя горело слабее и кружок света суживался, из надвинувшейся тьмы внезапно выставлялась лошадиная голова, гнедая, с извилистой проточиной, или вся белая, внимательно и тупо смотрела на нас, проворно жуя
длинную траву, и, снова опускаясь, тотчас скрывалась.
Картина была чудесная: около огней дрожало и как будто замирало, упираясь в темноту, круглое красноватое отражение;
пламя, вспыхивая, изредка забрасывало за черту того круга быстрые отблески; тонкий язык света лизнет голые сучья лозника и разом исчезнет; острые,
длинные тени, врываясь на мгновенье, в свою очередь добегали до самых огоньков: мрак боролся со светом.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды;
длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал
пламя костра и разносил искры по полю. По другую сторону огня спал Дерсу.
Публика, метнувшаяся с дорожек парка, еще не успела прийти в себя, как видит: на золотом коне несется черный дьявол с пылающим факелом и за ним —
длинные дроги с черными дьяволами в медных шлемах… Черные дьяволы еще больше напугали народ… Грохот,
пламя, дым…
День был тихий и ясный. На палубе жарко, в каютах душно; в воде +18°. Такую погоду хоть Черному морю впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая масса выбрасывала из себя багровое
пламя; клубы дыма слились в
длинную, черную, неподвижную полосу, которая висит над лесом… Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет дела до того, что гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
Сунув под нее кусочек целлулоида с гребенки, он чиркнул спичкой, и тотчас желтоватое
пламя взвилось тонким
длинным языком.
Огонь, вспыхнувший вначале между двумя дотлевавшими головнями, сперва было потух, когда упала на него и придавила его пачка. Но маленькое, синее
пламя еще цеплялось снизу за один угол нижней головешки. Наконец тонкий,
длинный язычок огня лизнул и пачку, огонь прицепился и побежал вверх по бумаге, по углам, и вдруг вся пачка вспыхнула в камине, и яркое
пламя рванулось вверх. Все ахнули.
Только в конце
длинной залы стрекотала и оплывала дешевенькая пальмовая свечка, образуя своим
пламенем небольшой светящийся круг.
Вот тут калмыки незаменимы: они бросаются впереди пожара, зажигают встречную траву и наконец по самому
пламени возят
длинные полосы мокрой кошмы, обжигаясь и задыхаясь от дыма.
Лунёв молча кивнул ей головой, отказывая в милостыне. По улице в жарком воздухе колебался шум трудового дня. Казалось, топится огромная печь, трещат дрова, пожираемые огнём, и дышат знойным
пламенем. Гремит железо — это едут ломовики:
длинные полосы, свешиваясь с телег, задевают за камни мостовой, взвизгивают, как от боли, ревут, гудят. Точильщик точит ножи — злой, шипящий звук режет воздух…
Они брызгали на него водой, тыкали в
пламя длинными шестами, вырывая из зубов пылающие снопы, топтали их ногами и тоже кашляли, фыркали, чихали, задыхаясь в жирном дыму.
Удар часового колокола вывел его на момент из забытья… Бьют часы… Он считает: один… два… три… четыре… пять… Звуки все учащаются… Он считает двенадцать, тринадцать… четырнадцать… двадцать… Все чаще и чаще бьют удары колокола… Пожарный набат… Зарево перед ним… Вот он около пожара… Пылает трехэтажный дом…
Пламя длинными языками вырывается из окон третьего этажа…
Пруд, который еще так недавно представлял ряд отличных картин, теперь совсем почернел и наводил уныние своей безжизненной мутной водой; только одна заводская фабрика сильно выиграла осенью, особенно
длинными темными ночами, когда среди мрака бодро раздавался ее гул, а из труб валили снопы искр, и время от времени вырывались
длинные языки красного
пламени, на минуту побеждавшие окружавшую тьму и освещавшие всю фабрику и ближайшие дома кровавым отблеском.
Несколько доменных печей, которые стояли у самой плотины, время от времени выбрасывали
длинные языки красного
пламени и целые снопы ярких искр, рассыпавшихся кругом золотым дождем; несколько черных высоких труб выпускали густые клубы черного дыма, тихо подымавшегося кверху, точно это курились какие-то гигантские сигары.
Вот пришёл я в некий грязный ад: в лощине, между гор, покрытых изрубленным лесом, припали на земле корпуса; над крышами у них
пламя кверху рвётся, высунулись в небо
длинные трубы, отовсюду сочится пар и дым, земля сажей испачкана, молот гулко ухает; грохот, визг и дикий скрип сотрясают дымный воздух. Всюду железо, дрова, кирпич, дым, пар, вонь, и в этой ямине, полной всякой тяжкой всячины, мелькают люди, чёрные, как головни.
В печи жарко горели
длинные плахи дров, и отраженное на серой стене пекарни
пламя их колебалось и дрожало, точно беззвучно рассказывало о чем-то.
Пламя костра трепетало с бурным ропотом, а на лицах трех крестьян бегали
длинные дрожащие тени от носов и глазных впадин.
В полумраке мерцала тоненькая сальная свечка в железном подсвечнике, воткнутом в столб, да из
длинной трубы самовара вырывалось
пламя от зажженной лучины; смутно видневшаяся лошадиная морда старательно грызла перилы, отделяющие сени от двора.
Красное
пламя жарко топившейся печки не только позволяло различать их лица, но даже обозначало на стене
длинные, угловатые профили собеседниц.
Пламя крутилось и металось во все стороны; иногда столб его, как огненный смерч, высоко уходил в небо и крутился
длинною спиралью.
Сергей, все так же подняв брови, с выжидающею усмешкою глядел на Варвару Васильевну — и вдруг быстро двинул локтем. Осколки стекла со звоном посыпались за окно. Сырой ветер бешено ворвался в комнату.
Пламя лампы мигнуло и
длинным, коптящим языком забилось в стекле.
Еще раз посмотрели они на всепожирающее
пламя,
длинными языками лезшее вверх по стенам, вышли на волю другим выходом и вскоре по уцелевшей полуразвалившейся лестнице спустились вниз.