Неточные совпадения
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль
девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
В те
дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал,
В те
дни в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться муза стала мне.
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: муза в ней
Открыла пир младых затей,
Воспела детские
веселья,
И славу нашей старины,
И сердца трепетные сны.
Когда в
делах — я от
веселий прячусь,
Когда дурачиться — дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть тьма искусников, я не из их числа.
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно будут каждый
день съезжаться друг к другу в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему видятся всё ясные
дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом; будет вечное лето, вечное
веселье, сладкая еда да сладкая лень…
Напротив, в Святки, в светлый
день, в веселые вечера Масленицы, когда все ликует, поет, ест и пьет в доме, она вдруг, среди общего
веселья, зальется горячими слезами и спрячется в свой угол.
В службе название пустого человека привинтилось к нему еще крепче. От него не добились ни одной докладной записки, никогда не прочел он ни одного
дела, между тем вносил
веселье, смех и анекдоты в ту комнату, где сидел. Около него всегда куча народу.
— Я бы устроила так, чтобы всем было весело… Да!.. Мама считает всякое
веселье грехом, но это неправда. Если человек работает
день, отчего же ему не повеселиться вечером? Например: театр, концерты, катание на тройках… Я люблю шибко ездить, так, чтобы дух захватывало!
Около полуночи
веселье прекращалось, и
день заключался ужином.
У скромной, семейной работающей молодежи «Олсуфьевской крепости» ничего для сердца, ума и разумного
веселья — ни газет, ни книг и даже ни одного музыкального инструмента. Бельэтаж гагаринского дворца, выходившего на улицу, с тремя большими барскими квартирами, являл собой разительную противоположность царившей на дворе крайней бедноте и нужде. Звуки музыки блестящих балов заглушали пьяный разгул заднего двора в праздничные
дни.
— Это у тебя
веселье только на уме, — оговорила мать. — У других на уме
дело, а у тебя пустяки.
Веселье продолжалось целых три
дня, так что Полуянов тоже перестал узнавать гостей и всех спрашивал, по какому
делу вызваны. Он очувствовался только тогда, когда его свозили в Суслон и выпарили в бане. Михей Зотыч, по обыкновению, незаметно исчез из дому и скрывался неизвестно где.
Он понял все и рассмеялся. Она ревновала его к пароходу. Да, она хотела владеть им безраздельно, деспотически, без мысли о прошедшем и будущем. Она растворялась в одном
дне и не хотела думать больше ни о чем. Иногда на нее находило дикое
веселье, и Харитина дурачилась, как сумасшедшая. Иногда она молчала по нескольку
дней, придиралась ко всем, капризничала и устраивала Галактиону самые невозможные сцены.
Всякий
день ей готовы наряды новые богатые и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякой
день угощенья и
веселья новые, отменные; катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи, по темным лесам; а те леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом, стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она
день ото
дня чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Редко провел я несколько
дней — не скажу весело: мне еще как-то совестно было предаваться
веселью, — но так приятно, хорошо, как четыре
дня нашего путешествия.
Я хочу, чтоб вы
разделили сегодня со мною и горе и радость, и
веселье и слезы, хотя, надеюсь, что я-то, по крайней мере, не заплачу.
Я не любил работать в редакции — уж очень чинно и холодно среди застегнутых черных сюртуков, всех этих прекрасных людей, больших людей, но скучных. То ли
дело в типографии! Наборщики — это моя любовь. Влетаешь с известием, и сразу все смотрят: что-нибудь новое привез! Первым
делом открываю табакерку. Рады оторваться от скучной ловли букашек. Два-три любителя — потом я их развел много — подойдут, понюхают табаку и чихают. Смех,
веселье! И метранпаж рад — после минутного веселого отдыха лучше работают.
Хотя же по временам нашему
веселью и мешали пожары, но мало-помалу мы так освоились с этим явлением, что пожарные, бывало, свое
дело делают, а мы, как ни в чем не бывало — танцуем!
— Да, — продолжал спокойно Иоанн, — боярин подлинно стар, но разум его молод не по летам. Больно он любит шутить. Я тоже люблю шутить и в свободное от
дела и молитвы время я не прочь от
веселья. Но с того
дня, как умер шут мой Ногтев, некому потешать меня. Дружине, я вижу, это ремесло по сердцу; я же обещал не оставить его моею милостию, а потому жалую его моим первым шутом. Подать сюда кафтан Ногтева и надеть на боярина!
За ужином началось общее
веселье, то пьяное, беспорядочное
веселье, в котором не принимают участия ни ум, ни сердце и от которого на другой
день болит голова и ощущаются позывы на тошноту.
Веселье у нас никогда не живет и не ценится само по себе, а его нарочито поднимают из-под спуда как средство умерить русскую сонную тоску. Подозрительна внутренняя сила
веселья, которое живет не само по себе, не потому, что хочет жить, а является только по вызову печальных
дней.
Кожемякин видит, как всё, что было цветисто и красиво, — ловкость, сила, удаль, пренебрежение к боли, меткие удары, острые слова, жаркое, ярое
веселье — всё это слиняло, погасло, исчезло, и отовсюду, злою струёй, пробивается тёмная вражда чужих друг другу людей, — та же непонятная вражда, которая в базарные
дни разгоралась на Торговой площади между мужиками и мещанами.
Все эти люди хотя и не были пьяны, но видно было, что они провели
день в разнообразном
веселье.
Дня через три, в воскресенье, у ворот рыбакова дома и на самом дворе снова стояли подводы; снова раздавались в избе говор и восклицания. Можно было подумать, что тут снова происходило какое-нибудь
веселье.
Венецейцы, греки и морава
Что ни
день о русичах поют,
Величают князя Святослава.
Игоря отважного клянут.
И смеется гость земли немецкой,
Что, когда не стало больше сил.
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
И бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав зло.
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кощеево седло…
Приумолкли города, и снова
На Руси
веселье полегло.
— И была свадьба — э! Удивительный
день! Вся коммуна смотрела на нас, и все пришли в наш хлев, который вдруг стал богатым домом… У нас было всё: вино, и фрукты, и мясо, и хлеб, и все ели, и всем было весело… Потому что, синьоры, нет лучше
веселья, как творить добро людям, поверьте мне, ничего нет красивее и веселее, чем это!
— Велико
веселье!
Днём — одно крохоборство, а ночью — разврат…
Глумов. Может, но ее совестно просить об этом; совестно надоедать. У ней на уме
веселье, забавы, развлечения, а тут скучное лицо племянника, просьбы, вечное нытье. А для старухи это было бы даже удовольствием; она бы ездила по Москве, хлопотала. Это было бы для нее и занятие от скуки, и доброе
дело, которым она после могла бы похвастаться.
Гавриловна. Ну, уж как, чай, не скучать! Ишь, ведь у нас точно монастырь, в сто глаз смотрят. Ну, а вы, известное
дело, молодой человек и позабавились бы чем-нибудь, да нельзя. Не велико веселье-то уток стрелять! (Смеется.)
— Да полно, mon cher! что за патриотизм, когда
дело идет о
веселье? Я не менее твоего люблю наше отечество и готов за него драться до последней капли крови, а если заберет зевота, так прошу не погневаться, не останусь ни в Москве, ни в Петербурге, а махну прямехонько в Париж, и даже с условием: не просыпаться ни раза дорогою, а особливо проезжая через ученую Германию.
Я вижу лица, напоминающие
дни опасности и
веселья, случайностей, похождений, тревог,
дел и радостей.
И догадался; — с досадой смотрел он на веселую толпу и думал о будущем, рассчитывал
дни, сквозь зубы бормотал какие-то упреки… и потом, обратившись к дому… сказал: так точно! слух этот не лжив… через несколько недель здесь будет кровь, и больше; почему они не заплотят за долголетнее
веселье одним
днем страдания, когда другие, после бесчисленных мук, не получают ни одной минуты счастья!.. для чего они любимцы неба, а не я! — о, создатель, если б ты меня любил — как сына, — нет, — как приемыша… половина моей благодарности перевесила бы все их молитвы… — но ты меня проклял в час рождения… и я прокляну твое владычество, в час моей кончины…
— Я понимаю, что тебе скучно.
Веселье у нас в доме не живёт. Чему веселиться? Отец
веселье в работе видел. У него так выходило: просто людей мет — все работники, кроме нищих да господ. Все живут для
дела. За
делом людей не видно.
Он требует «службы
делу, а не лицам», не смешивает «
веселья или дурачества с
делом», как Молчалин, — он тяготится среди пустой, праздной толпы «мучителей, предателей, зловещих старух, вздорных стариков», отказываясь преклоняться перед их авторитетом дряхлости, чинолюбия и прочего.
В служебных
делах он был, несмотря на свою молодость и склонность к легкому
веселью, чрезвычайно сдержан, официален и даже строг; но в общественных он был часто игрив и остроумен и всегда добродушен, приличен и bon enfant, [Добрый малый,] как говорил про него его начальник и начальница, у которых он был домашним человеком.
Близ рубежа чужой земли
Аулы мирные цвели,
Гордились дружбою взаимной;
Там каждый путник находил
Ночлег и пир гостеприимный;
Черкес счастлив и волен был.
Красою чудной за горами
Известны были
девы их,
И старцы с белыми власами
Судили распри молодых,
Весельем песни их дышали!
Они тогда еще не знали
Ни золота, ни русской стали!
Дни мчатся. Начался байран.
Везде
веселье, ликованья;
Мулла оставил алкоран,
И не слыхать его призванья;
Мечеть кругом освещена;
Всю ночь над хладными скалами
Огни краснеют за огнями,
Как над земными облаками
Земные звезды; — но луна,
Когда на землю взор наводит,
Себе соперниц не находит,
И, одинокая, она
По небесам в сияньи бродит!
Что шум
веселий городских?
Где нет любви, там нет
веселий;
А
девы… Как ты лучше их
И без нарядов дорогих,
Без жемчугов, без ожерелий!
Не изменись, мой нежный друг!
А я… одно мое желанье
С тобой
делить любовь, досуг
И добровольное изгнанье.
— Дел-лай! — кричали ему, и внезапно вспыхнувшее
веселье было таким же тяжелым и жутким, как недавний припадок озлобления.
В нем нет и признаков русского князя; это не что иное, как византийский владыка или вообще восточный правитель, недоступный для народа, стоящий от него на недосягаемой высоте, счастливый избранник судьбы, не имеющий другого
дела, кроме пиров и
веселья.
Оно, в самом
деле, показалось ей отменно приятным; любезная дочь
весельем своим развеселяла для нее всю натуру.
//…Так до зари беседа наша
Была торжественно шумна,
Веселья круговая чаша
Всю ночь не осушала
дна!
У нас народ сопровождает пением все торжественные случаи своей жизни, всякое
дело, всякое
веселье и печаль.
Мы видим, что они в самом
деле живут, радуются и страдают, понимаем и причины их
веселья и горя, — и поэтому их жизнь, их чувства производят на нас гораздо сильнейшее впечатление, нежели жалобы выдуманных лиц, плачущих так себе, от нечего делать.
Герой наш был москвич, и потому
Я враг Неве и невскому туману.
Там (я весь мир в свидетели возьму)
Веселье вредно русскому карману,
Занятья вредны русскому уму.
Там жизнь грязна, пуста и молчалива,
Как плоский берег Финского залива.
Москва — не то: покуда я живу,
Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.
Там я впервые в
дни надежд и счастья
Был болен от любви и любострастья.
«Откуда ты?» — «Не спрашивай, мой друг!
Я был на бале!» — «Бал! а что такое?» —
«Невежда! это — говор, шум и стук,
Толпа глупцов,
веселье городское, —
Наружный блеск, обманчивый недуг;
Кружатся
девы, чванятся нарядом,
Притворствуют и голосом и взглядом.
Кто ловит душу, кто пять тысяч душ…
Все так невинны, но я им не муж.
И как ни уважаю добродетель,
А здесь мне лучше, в том луна свидетель».
И, когда я открыл им, что, может быть, в самом
деле так было, — боже, какой смех они подняли мне в глаза и какое я им доставил
веселье!
Я уж за три
дня мечтал об этой поездке, ожидая бездну
веселья.
— Кому что назначено, тот и должен нести свою тяжесть… н-да. А вот я приехал с тобой сюда для
веселья, а не для постных разговоров. Разговор такой — совсем ни при чём в нашем
деле. Желаю я разгуляться и чтобы с треском… понятно? Сто целковых брошу, но чтобы был отдых душе. Чтобы вихрь был! Можешь ты мне в этом
деле способствовать? Действуй — десятку дам! Но чтобы — вот как было!
Маргаритов. Чужим горем живет он, чужими слезами. Мать, брат в поте лица работают, а он пропивает их выстраданные копейки. Да какие деньги у бедной семьи? Разве их на разврат хватит? Нет ли еще где бедных тружеников попроще? И тех обобрать, пусть они плачут да горе мычут. Что ему за
дело до чужих слез! Ему
веселье нужно. Дитя мое, поди ко мне, уйдем от них!
Илья. Так что ж? Нешто я так жил? Молод, так и распутничать! Не для
веселья мы на свете-то живем. Не под старость, а смолоду добрыми-то
делами запасаются. Ты оглянись на себя: дома ты не живешь, знаешься с людьми нехорошими, жену обижаешь. Что ж у вас дальше-то будет, скажи ты мне?