Неточные совпадения
— Это — глупость. У нас в классе тоже есть
девочка, которая говорит, что не
верит, но это потому, что она горбатая.
— И про себя и голосом. Громко-то не могу, а все — понять можно. Вот я вам сказывала —
девочка ко мне ходит. Сиротка, значит, понятливая. Так вот я ее выучила; четыре песни она уже у меня переняла. Аль не
верите? Постойте, я вам сейчас…
Он резко отвечал, что в такие вздоры не
верит, что слишком хорошо знает жизнь, что видал слишком много примеров безрассудства людей, чтобы полагаться на их рассудок; а тем смешнее полагаться на рассудок 17–летней
девочки.
Я действительно в сны не
верил. Спокойная ирония отца вытравила во мне ходячие предрассудки. Но этот сон был особенный. В него незачем было
верить или не
верить: я его чувствовал в себе… В воображении все виднелась серая фигурка на белом снегу, сердце все еще замирало, а в груди при воспоминании переливалась горячая волна. Дело было не в вере или неверии, а в том, что я не мог и не хотел примириться с мыслью, что этой
девочки совсем нет на свете.
— Бедная
девочка оскорблена, и у ней свое горе,
верь мне, Иван; а я ей о своем стал расписывать, — сказал он, горько улыбаясь. — Я растравил ее рану. Говорят, сытый голодного не разумеет; а я, Ваня, прибавлю, что и голодный голодного не всегда поймет. Ну, прощай!
Ведь вы на себя посмотрите, ведь уж вы не ребенок, не маленькая
девочка, ведь вам уже пятнадцать лет!» И тут, вероятно, желая
поверить, справедливо ли то, что я уж не маленькая, он взглянул на меня и покраснел до ушей.
Девочка робко, неловко, вся покраснев, кладет ему худенькую, тоненькую прелестную ручонку не на плечо, до которого ей не достать, а на рукав. Остальные от неожиданности и изумления перестали танцевать и, точно самим себе не
веря, молча смотрят на юнкера, широко раскрыв глаза и рты.
Я думаю, если б бомба упала среди комнаты, то это не так бы изумило и испугало всех, как это открытое восстание — и кого же? —
девочки, которой даже и говорить не позволялось громко в бабушкином присутствии. Генеральша, немая от изумления и от бешенства, привстала, выпрямилась и смотрела на дерзкую внучку свою, не
веря глазам. Дядя обмер от ужаса.
Сначала дали Ваве отдохнуть, побегать по саду, особенно в лунные ночи; для
девочки, воспитанной в четырех стенах, все было ново, «очаровательно, пленительно», она смотрела на луну и вспоминала о какой-нибудь из обожаемых подруг и твердо
верила, что и та теперь вспомнит об ней; она вырезывала вензеля их на деревьях…
— Все это хорошо, голубчик, — сказал Ярцев и вздохнул. — Это только показывает лишний раз, как богата, разнообразна русская жизнь. Ах, как богата! Знаете, я с каждым днем все более убеждаюсь, что мы живем накануне величайшего торжества, и мне хотелось бы дожить, самому участвовать. Хотите
верьте, хотите нет, но, по-моему, подрастает теперь замечательное поколение. Когда я занимаюсь с детьми, особенно с
девочками, то испытываю наслаждение. Чудесные дети!
— Да как
верить, ежели вы совсем
девочка! — тоже с усмешкой сказал Лунёв.
Сашу,
девочку, трогают мои несчастия. Она мне, почти старику, объясняется в любви, а я пьянею, забываю про все на свете, обвороженный, как музыкой, и кричу: «Новая жизнь! счастье!» А на другой день
верю в эту жизнь и в счастье так же мало, как в домового… Что же со мною? B какую пропасть толкаю я себя? Откуда во мне эта слабость? Что стало с моими нервами? Стоит только больной жене уколоть мое самолюбие, или не угодит прислуга, или ружье даст осечку, как я становлюсь груб, зол и не похож на себя…
— Тише! он, кажется, идет сюда, — произнес шепотом Лежнев. — А Наталья не ребенок,
поверьте мне, хотя, к несчастью, неопытна, как ребенок. Вы увидите, эта
девочка удивит всех нас.
Вставая на рассвете, она спускалась в кухню и вместе с кухаркой готовила закуску к чаю, бежала вверх кормить детей, потом поила чаем свёкра, мужа, деверей, снова кормила
девочек, потом шила, чинила бельё на всех, после обеда шла с детями в сад и сидела там до вечернего чая. В сад заглядывали бойкие шпульницы, льстиво хвалили красоту
девочек, Наталья улыбалась, но не
верила похвалам, — дети казались ей некрасивыми.
— Какое! и слушать ничего не хочет, и не
верит. Ведь он, — говорю вам, бог для них. Совсем забрал в руки
девочку, так что в последнее время со мною даже гораздо холоднее стала, а уж на что были друзьями.
И, прежде чем я могла заверить
девочку, что и без того
верю ей, Мила поспешно извлекла из-под сорочки белое костяное распятие и набожно приложилась к нему губами.
— Боже мой! Да неужели?.. — с сильно бьющимся сердцем взволнованно думала
девочка, боясь
поверить своему счастью. — Так вот она какова, радость, о которой говорила Нан!
Я слишком
верю в моих
девочек, слишком
верю!
С непонятной ей самой завистью смотрит
девочка на тех счастливиц, которые хотя бы однажды в неделю могут видеть своих близких и кровных,
поверять им свои маленькие приютские радости, горести и дела.
Трудно
поверить, что это та самая маленькая деревенская
девочка, которую четыре недели тому назад доставил в приют Микешка.
Об этом случайно узнал Форов, а жена его даже не хотела этому и
верить, но, гуляя вечером и придя на станцию железной дороги, она, к крайнему своему удивлению, увидела Ларисину
девочку с багажом.
Я невольно поддалась гнетущему настроению. Вот здесь, в этой самой зале, еще так недавно стояла освещенная елка… а маленькая чернокудрая
девочка, одетая джигитом, лихо отплясывала лезгинку… В этой же самой зале она, эта маленькая черноокая грузиночка,
поверяла мне свои тайны, мечты и желания… Тут же гуляла она со мною и Ирой, тут, вся сияя яркой южной красотой, рассказывала нам она о своей далекой, чудной родине.
После спектакля она ехала домой не одна. С ней ехал пьяный, хохочущий от счастья, раскисший он! Как она счастлива! Боже мой! Она ехала, чувствовала его объятия и не
верила своему счастию. Ей казалось, что лжет судьба! Но как бы там ни было, а целую неделю публика читала в афише, что дирижер и его она больны…Он не выходил от нее целую неделю, и эта неделя показалась обоим минутой.
Девочка отпустила его от себя только тогда, когда уж неловко было скрываться от людей и ничего не делать.
— Вполне
верю, моя дорогая, и даю вам слово с сегодняшнего дня следить за
девочкой особенно строго. Если поведение Таси окажется неподдающимся исправлению, — что делать! Я отдам ее куда-нибудь…
— Ну, вот видишь, крошка, сколько веселых маленьких
девочек!
Верь мне, тебе не будет с ними скучно.
— Я
верю и сознаю, что не легко вам будет это. Особенно трудно вам будет поладить с Ниной и стать для моей
девочки второй матерью. Нина — дикий цветок. Привить его к чужой почве будет трудно. Но с вашим уменьем, с вашей мудрой головкой вы добьетесь ее любви, я в этом уверен. А раз она полюбит, то делается мягкой, как воск. Она добрая
девочка. У нее настоящее южное отзывчивое и преданное сердечко.
— Юлико дурно. Он заболел от испуга. Но если б даже он был здоров, я не обратился бы к нему. Я
верю моей
девочке больше, чем кому-либо другому.
Теперь мое слово получило огромное значение в классе. «Княжна Нина не соврет», — говорили
девочки и
верили мне во всем, как говорится, с закрытыми глазами.
Напрасно Юрик, Сережа и Бобка в один голос уверяли гувернера, что Мая —
девочка и переоделась в Юркино платье только ради шутки Гросс ни за что не хотел им
верить и расставил по углам всех четверых детей.
Даша поспешила разуверить
девочку, что менее всего она желала «наклеивать нос» Вадиму. Она просто не
поверила его обвинению, потому что никак не может себе представить, чтобы такая большая и в сущности славная
девочка могла сделать что-либо предосудительное, дурное…
— Я
верю вам обеим, дети, и готова стойко постоять за вас перед каждым, кто будет обвинять вас в дурном поступке. A вы, мои
девочки, верители вы мне, что я от души желаю вам добра?
— О, милая моя, наивная
девочка. Их проклятие не продолжится долго. Через месяц, не более, я устрою все, мы с тобой бежим и обвенчаемся под Петербургом. Когда все будет кончено,
поверь мне, они простят нас и благословят. Мы будем счастливы. Поедем.
— Ну, a вы, Полина? — обратилась Даша к старшей
девочке, — вы
верите, что я хочу вам добра?
— То есть, я, собственно, говорю, — пояснил Мартыныч, — хотя бы насчет этой самой
девочки; известное дело, были в младости… долго ли
поверить человеку… а потом…
Некоторые ему не
верили и смеялись над ним, — утверждали, что за десять лет в округе не было убито и не пропадало ни одной
девочки; ловили его в бесчисленных и грубых противоречиях и с очевидностью доказывали, что всю эту страшную историю он выдумал спьяна, валяясь в лесу.
Когда она простосердечно своим бархатистым густым голосом заявила об этом,
девочкам не хотелось
верить…
Графиня не
верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной
девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.