Неточные совпадения
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой
дверь. Затем схватил
запор и тихо, неслышно, насадил его
на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у
двери. Незваный гость был уже тоже у
дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда
дверь разделяла их, а он прислушивался.
— Вы сумасшедший, — выговорил почему-то Заметов тоже чуть не шепотом и почему-то отодвинулся вдруг от Раскольникова. У того засверкали глаза; он ужасно побледнел; верхняя губа его дрогнула и запрыгала. Он склонился к Заметову как можно ближе и стал шевелить губами, ничего не произнося; так длилось с полминуты; он знал, что делал, но не мог сдержать себя. Страшное слово, как тогдашний
запор в
дверях, так и прыгало
на его губах: вот-вот сорвется; вот-вот только спустить его, вот-вот только выговорить!
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим:
дверь, наружная
дверь, из прихожей
на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже
на целую ладонь приотворенная: ни замка, ни
запора, все время, во все это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
Кох остался, пошевелил еще раз тихонько звонком, и тот звякнул один удар; потом тихо, как бы размышляя и осматривая, стал шевелить ручку
двери, притягивая и опуская ее, чтоб убедиться еще раз, что она
на одном
запоре. Потом пыхтя нагнулся и стал смотреть в замочную скважину; но в ней изнутри торчал ключ и, стало быть, ничего не могло быть видно.
Он снял
запор, отворил
дверь и стал слушать
на лестницу.
— То и ладно, то и ладно: значит, приспособился к потребностям государства, вкус угадал, город успокоивает. Теперь война, например, с врагами: все
двери в отечестве
на запор. Ни человек не пройдет, ни птица не пролетит, ни амбре никакого не получишь, ни кургузого одеяния, ни марго, ни бургонь — заговейся! А в сем богоспасаемом граде источник мадеры не иссякнет у Ватрухина! Да здравствует Ватрухин! Пожалуйте, сударыня, Татьяна Марковна, ручку!
То был голос Серебряного. Узнав его, Елена в неизъяснимой радости бросилась к
двери. Морозов оттолкнул жену; задвинул
запор и укрепил
дверь на железный крюк.
В это время загремели опять
запоры, опять сторожка наполнилась звоном сабель, шпор и ружей, опять распахнулась моя
дверь. Мне показалось, что это решается моя судьба, что меня сейчас или уведут отсюда, или отнимут мои вещи и оставят здесь навсегда. Мне кажется, что в последнем случае я способен был в эту минуту
на какое-нибудь безумство. Но я забыл — это была просто поверка.
Тот, кого называли Яшкой, окинул нас внимательным взглядом. И, как бы убедившись, несмотря
на наши «вольные» костюмы, что действительно мы арестанты, прекратил стук и что-то заворчал за своею
дверью. Слов мы не могли расслышать — «одиночка» уже приняла нас в свои холодные, сырые объятия.
Запоры щелкнули за нами, шаги надзирателя стихли в другом конце коридора, и жизнь «подследственного отделения» вошла опять в свою обычную колею.
Для привычных гостей
двери стали
на запоре, и опустел шумный дотоле барский дом.
— Как
на что? А они ночью по чужим амбарам ходят, хлеб таскают к хозяину; как в каком амбаре
дверь без креста, хоть
на пяти
запорах будь, пролезут… — Донька помолчала. — Раз я их сама слышала, курдушей этих, — проговорила она с медленною улыбкою. — Иду ночью через Дернополье, а они у лавочника в амбаре: у-уу! у-уу!.. Воют. Есть, значит, просят. Так вот тоже, бывает, дворные воют!
И тут вдруг я, к ужасу своему, вспомнил, что я никогда как следует не заботился о крепости
запоров для своего бедного жилища… Я закрывал его
на время моего отсутствия более только для вида, а ночью часто спал, даже совсем не положив болтов ни
на двери мои, ни
на окна.
— Погоди греть, как бы я тебя сам не взгрел… А вот теперь я тебе расскажу.
Дверь я ключом сам открыл, — была
на запоре. Понял?
Селинова заметила ее нерешимость и, вместо того чтобы удержать слабую, исступленную девушку
на роковом пороге, отодвинула железный
запор,
дверь отворилась…
Железная
дверь вздохнула
на своих петлях, стукнул
запор, и все бездушные вещи пришли
на свои места.