Неточные совпадения
Самгин стал слушать сбивчивую, неясную речь Макарова менее внимательно. Город становился ярче, пышнее; колокольня Ивана Великого
поднималась в небо, как палец, украшенный розоватым ногтем. В воздухе плавал мягкий
гул, разноголосо пели колокола церквей, благовестя к вечерней службе. Клим вынул часы, посмотрел на них.
По временам где-то
поднимались крики «ура», которые подхватывались, крепли, проносились по улицам вдаль, перекатываясь огромным сплошным
гулом.
Раз кто-то крикнул во дворе: «Ведут!..»
Поднялась кутерьма, прислуга выбегала из кухни, бежали горничные, конюха, бежали соседи из переулка, а на перекрестке гремели барабаны и слышался
гул. Мы с братом тоже побежали… Но оказалось, что это везли для казни на высокой телеге арестанта…
Поднявшись по лестнице во второй этаж, они прошли куда-то направо, откуда доносился
гул споривших голосов. Большая комната, затянутая табачным дымом, с длинным столом посредине, походила на железнодорожный буфет. На столе кипело два самовара, стояла чайная посуда, а кругом стола разместились представители местного самоуправления.
В ту же секунду над самой головой раздается величественный
гул, который, как будто
поднимаясь все выше и выше, шире и шире, по огромной спиральной линии, постепенно усиливается и переходит в оглушительный треск, невольно заставляющий трепетать и сдерживать дыхание.
Артист поднял смычок и — все мгновенно смолкло. Заколебавшаяся толпа слилась опять в одно неподвижное тело. Потекли другие звуки, величавые, торжественные; от этих звуков спина слушателя выпрямлялась, голова
поднималась, нос вздергивался выше: они пробуждали в сердце гордость, рождали мечты о славе. Оркестр начал глухо вторить, как будто отдаленный
гул толпы, как народная молва…
— Ах, да это праздник! просто праздник! Только этого недоставало! — Глухой
гул раздался вторично,
поднялся — и упал раскатом. — Браво! Bis! Помните, я вам говорила вчера об «Энеиде»? Ведь их тоже в лесу застала гроза. Однако надо убраться. — Она быстро
поднялась на ноги. — Подведите мне лошадь… Подставьте мне руку. Вот так. Я не тяжела.
Проснулись
гул и степь немая,
Поднялся в поле треск и звон...
Ну дай вам бог, дай бог!» Когда же молодая, переодевшись в пышное городское платье, вышла садиться в карету, то в народе
поднялся такой
гул восторга и радостных похвал, что даже лошади перепугались.
Поднявшись к пересекающей эту улицу мостовой, я снова попал в дневной
гул и ночной свет и пошел влево, как бы сознавая, что должен прийти к вершине угла тех двух направлений, по которым шел вначале и после.
Вдруг в самой средине леса застигла их гроза, загремел гром,
поднялся вихрь, дождь полил как из ведра, и пошел такой
гул по лесу, что лошади шарахнулись и стали на одном месте как вкопанные — ни взад, ни вперед.
Шампанское, истребляемое дюжинами, оказывало свое действие: сплошной
гул стоял в павильоне, и произносившему тост приходилось каждый раз, прежде чем начать говорить, долго и тщетно стучать ножом по стакану. В стороне, на отдельном маленьком столике, красавец Миллер приготовлял в большой серебряной чаше жженку… Вдруг опять
поднялся Квашнин, на лице его играла добродушно-лукавая улыбка.
Как будто от того, что траве не видно в потемках своей старости, в ней
поднимается веселая молодая трескотня, какой не бывает днем; треск, подсвистыванье, царапанье, степные басы, тенора и дисканты — все мешается в непрерывный, монотонный
гул, под который хорошо вспоминать и грустить.
Сверкая медью, пароход ласково и быстро прижимался всё ближе к берегу, стало видно черные стены мола, из-за них в небо
поднимались сотни мачт, кое-где неподвижно висели яркие лоскутья флагов, черный дым таял в воздухе, доносился запах масла, угольной пыли, шум работ в гавани и сложный
гул большого города.
Вокруг заезжего двора
поднимался многоголосый
гул, из которого то и дело выносились исступленные, почти истерические выкрики.
Физиономию господина станового передернуло очень кислой гримасой, однако, нечего делать, он махнул рукою под козырек и потрусил к толпе. Там
поднялось некоторое движение и
гул. Становой ухватил за шиворот первого попавшегося парня и потащил его к крыльцу. Парень было уперся сначала, но позади его несколько голосов ободрительно крикнули ему: «не робей, паря! не трусь! пущай их!» — и он покорно пошел за становым, который так и притащил его за шиворот к адъютанту.
При этих словах все
поднялось, взмешалось, и кто бежал к двери, кто бросался к окнам; а в окна чрез двойные рамы врывался сплошной
гул, и во тьме, окружающей дом, плыло большое огненное пятно, от которого то в ту, то в другую сторону отделялись светлые точки. Невозможно было понять, что это такое. Но вот все это приближается и становится кучей народа с фонарями и пылающими головнями и сучьями в руках.
Ничего ему не сказал и Теркин. Оба сидели на мшистом пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту от ветерка. Ярко-зеленая прогалина начала темнеть от набегавших тучек. Ближние осины, березы за просекой и большие рябины за стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом
поднялся и все крепчал
гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.
Обошли кругом. Взвилась в небо ракета… И с кремлевской стены раздался грохот пушки. Несколько минут не простыл воздух от сотрясений меди и пороха… Толпа забродила по площади, начала кочевать по церквам, спускаться и
подниматься на Ивана Великого; заслышался
гул разговора, как только смолк благовест.
Палтусов пошел дальше, мостом и Троицкими воротами
поднялся в Кремль. Слева сухо и однообразно желтел корпус арсенала, справа выдвигался ряд косо поставленных пушек, а внизу пирамиды ядер.
Гул соборных колоколов разливался тонкою заунывною струей. Ему захотелось туда, за решетку, откуда золоченые главы всплывали в матовом сиянии луны. Он скорыми шагами перешел поперек площади, повернул вправо и взял в узкий коридорчик, откуда входят в Успенский собор.
Дальше Лука Иванович уже не мог разобрать. Все
поднялись с мест, начался общий спор и гам, грохот стульев и
гул возгласов.
Час начала, указанный в программе, уже прошел… Но публика еще не совсем разместилась, и
гул разговоров все
поднимался и
поднимался.