Неточные совпадения
Затем выразил пламенное убеждение, что Русь неизбежно
придет к теократической организации
государства, и вообще наболтал черт знает чего.
— То есть как же это они основали? — удостоил он наконец проговорить, — да и что значит вообще основать город или
государство? Что ж они:
пришли и по кирпичу положили, что ли?
Пришла Палагея, не молодая, но еще белая, румяная и дородная женщина, помолилась богу, подошла к ручке, вздохнула несколько раз, по своей привычке всякий раз приговаривая: «Господи, помилуй нас, грешных», — села у печки, подгорюнилась одною рукой и начала говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим
государстве…» Это вышла сказка под названием «Аленький цветочек» [Эту сказку, которую слыхал я в продолжение нескольких годов не один десяток раз, потому что она мне очень нравилась, впоследствии выучил я наизусть и сам сказывал ее, со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Палагеи.
Наконец, если мы всмотримся ближе в причины, обусловливающие такое явление, как сепаратизм, то легко увидим, что и тут главную роль играет неясность понятий о
государстве: многие смешивают понятие о
государстве с понятием о родине и даже о родной колокольне; другие
приходят в смущение вследствие частых изменений государственных граничных рубежей.
Сапожнику, тачающему сапоги, даже и на ум никогда не
придет, что его работа (да и вообще вся его жизнь) имеет какое-нибудь отдаленное отношение к тому общему строю вещей, который носит название
государства.
Она жила, распоряжалась, кормила чиновников обедами, выдавала беременных девок замуж за мужиков в дальние деревни, содержала целую стаю приказных, которые именем ее вели тяжебные дела в судах, и никогда ей даже на мысль не
приходило, что она живет и действует таким образом — в
государстве.
Становые брали взятки, подрядчики надували и обирали казну, крестьяне копили недоимки, сепаратисты говорили:"Нет, никогда москалям не пивать таких водок, как наши малороссийские сливянка и запеканка!"и, за всем тем, никому не
приходило на мысль, что от этого может страдать
государство.
Вот и сегодня. Ровно в 16.10 — я стоял перед сверкающей стеклянной стеной. Надо мной — золотое, солнечное, чистое сияние букв на вывеске Бюро. В глубине сквозь стекла длинная очередь голубоватых юниф. Как лампады в древней церкви, теплятся лица: они
пришли, чтобы совершить подвиг, они
пришли, чтобы предать на алтарь Единого
Государства своих любимых, друзей — себя. А я — я рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны в стеклянные плиты — я стоял, смотрел тупо, не в силах двинуться с места…
— Нет, Иван Андреич, неправда! Он и люди его толка — против глупости, злобы и жадности человечьей! Это люди — хорошие, да; им бы вот не
пришло в голову позвать человека, чтобы незаметно подпоить да высмеять его; время своё они тратят не на игру в карты, на питьё да на еду, а на чтение добрых и полезных книг о несчастном нашем российском
государстве и о жизни народа; в книгах же доказывается, отчего жизнь плоха и как составить её лучше…
Петр рассылает грамоты по всем
государствам, чтобы ему
прислали лучших, искусных мастеров; и, чтобы иметь и собственное понятие об их работе, посылает русских за границу учиться морскому делу, да и сам едет вслед за ними же.
И вслед за тем он посылает грамоты в разные
государства, чтобы ему
прислали искусных людей…
Он, Изот и Панков
приходят к нам вечерами и нередко сидят до полуночи, слушая рассказы Хохла о строении мира, о жизни иностранных
государств, о революционных судорогах народов. Панкову нравится французская революция.
Варфоломей. Славнейший царь мира. Я
пришел к тебе, чтобы сообщить, что у тебя в
государстве появился антихрист.
И изойдется на царское погребение денег на Москве и в городах близко того, что на год
придет с
государства казны» (стр. 17).
В этом роде и началась у нас могущественная игра природы, которой вряд ли быть бы выигранною, если бы на помощь
государству не
пришел острый гений Семена Мамашкина. Задумано это было очень серьезно и, по несчастию, начало практиковаться как раз в той маленькой отдельной части, которою я тогда командовал, имея в своем ведении трех жидовинов.
— Ничего-с, так себе, потешиться захотели… — отвечал Иосаф. — Все ведь мы-с, чиновники, таковы!.. Не то, чтобы сделать что-нибудь для кого, а нельзя ли каждого стеснить и сдавить… точно войско какое,
пришли в завоеванное
государство и полонили всех.
И вдруг
приходят люди и говорят: пойдем с нами обирать, казнить, убивать, воевать, тебе будет от этого лучше, а если не тебе, то
государству.
Долго ли время шло, коротко ли,
приходит к царю старая ханша и такие слова ему провещает: «Сын мой любезный, мощный и грозный хан Золотой Орды, многих царств-государств обладатель!
— Ну, вот что, Маринка, — произнес Игорь, кладя руку на плечо девочки, карие глаза которой были все еще полны слез, — вот что, Маринка, постарайся понять меня: ведь ты хочешь, конечно, чтобы отыскался твой отец и Ануся, a для этого надо, чтобы
пришли русские и освободили их от наших общих врагов. Ведь вот австрийцы поступили с вами, как злодеи и разбойники, несмотря на то, что ты, твоя семья и вся эта деревня принадлежите к их
государству. Они должны были охранять вас, a они…
— От курения царевич заболел чахоткой и умер, когда ему было 20 лет. Дряхлый и болезненный старик остался без всякой помощи. Некому было управлять
государством и защищать дворец.
Пришли неприятели, убили старика, разрушили дворец, и уж в саду теперь нет ни черешен, ни птиц, ни колокольчиков… Так-то, братец…
Императрица знала хорошо и то, что прежде очень много людей разного звания и состояния ссылалось невинно, и потому вскоре после своей коронации, 27 сентября 1742 года, обнародовала следующий указ: «Ее Императорскому Величеству сделалось известно, что в бывшие правления некоторые лица посланы в ссылки в разные отдаленные места
государства, и об них, когда, откуда и с каким определением посланы, ни в Сенате, ни в Тайной канцелярии известия нет, где обретаются неведомо; потому Ее Императорское Величество изволила послать указы во все
государство, чтобы где есть такие неведомо содержащиеся люди, оных из всех мест велеть
прислать туда, где будет находиться Ее Императорское Величество, и с ведомостями когда, откуда и с каким указом присланы».
Наступил 1565 год. До Новгорода донеслась роковая весть, облетевшая с быстротою молнии все русское
государство; царь оставил Москву на произвол судьбы и удалился в Александровскую слободу.
Пришло известие об учреждении неведомой еще опричины, а затем из уст в уста стало переходить грозное имя Малюты, уже окруженное ореолом крови и стонов.
Приди письмо это ранее, когда была жива государыня или когда правил
государством «герцог», по-отечески относившийся к ней…
Но мало-помалу желание устранить в Петербурге немецкое влияние и заменить его французским взяло верх над всеми прочими соображениями, тем более что в XVIII веке
государства не придерживались еще современного принципа невмешательства в чужие дела. Французское правительство поэтому
пришло само к тому убеждению, что это дело вполне заслуживает внимания короля и что не следует огорчать принцессу Елизавету отказом.
Они
пришли благодарить за ходатайство об них у государыни и вместе радоваться, что правое их дело начинает торжествовать. Когда б знали они, что обязаны своим освобождением молдаванской княжне! Волынской и не принимает на себя успеха этого дела, а приписывает его только великодушию государыни. Беседа освятилась новою клятвою друзей действовать решительно против врага России и, если он не будет удален от управления
государством, требовать, чтобы их опять отвели в крепость.
Выздоровление России должно
прийти от идей совершенно противоположных: от идеи личности, сознавшей себя свободной, ответственной и творческой силой, от идеи нации как реальности, превосходящей все социальные классы, от идеи
государства и идеи церкви как высочайшей реальности.
Ведь стоит только человеку очнуться от гипноза, скрывающего от него его истинное человеческое призвание, чтобы не то что отказаться от тех требований, которые предъявляет ему
государство, а
прийти в страшное удивление и негодование, что к нему могут обращаться с такими требованиями.
Церковь
пришла в состояние полного нестроения, и собор должен был заняться бытовым устройством церкви, определением ее отношения к
государству, установлением патриархата и т. п.