Неточные совпадения
Стрельцы позамялись: неладно им показалось выдавать того, кто в
горькие минуты
жизни был их утешителем; однако, после минутного колебания, решились исполнить и это требование начальства.
Произошел обычный прием, и тут в первый раз в
жизни пришлось глуповцам на деле изведать, каким
горьким испытаниям может быть подвергнуто самое упорное начальстволюбие.
Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, — всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу
жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас
горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!
Нужно, чтобы он речами своими разодрал на части мое сердце, чтобы
горькая моя участь была еще
горше, чтобы еще жалче было мне моей молодой
жизни, чтобы еще страшнее казалась мне смерть моя и чтобы еще больше, умирая, попрекала я тебя, свирепая судьба моя, и тебя — прости мое прегрешение, — Святая Божья Матерь!
Вожеватов (Огудаловой). Вот жизнь-то, Харита Игнатьевна, позавидуешь! (Карандышеву.) Пожил бы, кажется, хоть денек на вашем месте. Водочки да винца! Нам так нельзя-с, пожалуй разум потеряешь. Вам можно все: вы капиталу не проживете, потому его нет, а уж мы такие
горькие зародились на свет, у нас дела очень велики, так нам разума-то терять и нельзя.
— А теперь повторяю тебе на прощанье… потому что обманываться нечего: мы прощаемся навсегда, и ты сам это чувствуешь… ты поступил умно; для нашей
горькой, терпкой, бобыльной
жизни ты не создан.
— Ты в начале беседы очень верно заметил, что люди выдумывают себя. Возможно, что это так и следует, потому что этим подслащивается
горькая мысль о бесцельности
жизни…
Чехов, с его обещанием прекрасной
жизни через двести, триста лет, развенчанный
Горький с наивным утверждением, что “человек живет для лучшего” и “звучит гордо”, — все это проповедники тривиального позитивизма Огюста Конта.
Смерть тетки вызвала
горькие, искренние слезы Ольги и легла тенью на ее
жизнь на какие-нибудь полгода.
— Боюсь зависти: ваше счастье будет для меня зеркалом, где я все буду видеть свою
горькую и убитую
жизнь; а ведь уж я жить иначе не стану, не могу.
Илья Ильич жил как будто в золотой рамке
жизни, в которой, точно в диораме, только менялись обычные фазисы дня и ночи и времен года; других перемен, особенно крупных случайностей, возмущающих со дна
жизни весь осадок, часто
горький и мутный, не бывало.
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе
жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале
жизни, как плачут по дорогом усопшем, с
горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при
жизни.
Она, наклонив голову, стояла у подъема на обрыв, как убитая. Она припоминала всю
жизнь и не нашла ни одной такой
горькой минуты в ней. У ней глаза были полны слез.
— Иван Иванович! — сказала она с упреком, — за кого вы нас считаете с Верой? Чтобы заставить молчать злые языки, заглушить не сплетню, а
горькую правду, — для этого воспользоваться вашей прежней слабостью к ней и великодушием? И потом, чтоб всю
жизнь — ни вам, ни ей не было покоя! Я не ожидала этого от вас!..
Вся женская грубость и грязь, прикрытая нарядами, золотом, брильянтами и румянами, — густыми волнами опять протекла мимо его. Он припомнил свои страдания,
горькие оскорбления, вынесенные им в битвах
жизни: как падали его модели, как падал он сам вместе с ними и как вставал опять, не отчаиваясь и требуя от женщин человечности, гармонии красоты наружной с красотой внутренней.
Горький обвиняет русское «богоискательство» в желании найти центр вне себя и снять с себя ответственность за бессмысленную
жизнь.
Именно те, кого
Горький называет неудачным термином «богоискатели», вот уже много лет пытаются перенести центр тяжести внутрь человека, в его глубину, и возложить на личность человеческую огромную ответственность за
жизнь.
Горькому даже начинает казаться, что религиозные люди отрицают смысл земной
жизни, в то время как только они его и признают.
Кто написал гениальную хулу на Христа «об Иисусе Сладчайшем и о
горьких плодах мира», кто почувствовал темное начало в Христе, источник смерти и небытия, истребление
жизни, и противопоставил «демонической» христианской религии светлую религию рождения, божественное язычество, утверждение
жизни и бытия?
Это давно уже обнаружено
горьким опытом
жизни европейского человечества, который должен был бы научить нас недоверию к чисто внешним формам и к прекрасной фразеологии равенства, братства и свободы.
Опять нотабене. Никогда и ничего такого особенного не значил наш монастырь в его
жизни, и никаких
горьких слез не проливал он из-за него. Но он до того увлекся выделанными слезами своими, что на одно мгновение чуть было себе сам не поверил; даже заплакал было от умиления; но в тот же миг почувствовал, что пора поворачивать оглобли назад. Игумен на злобную ложь его наклонил голову и опять внушительно произнес...
Твоею дружбой не согрета,
Вдали шла долго
жизнь моя.
И слов последнего привета
Из уст твоих не слышал я.
Размолвкой нашей недовольный,
Ты, может, глубоко скорбел;
Обиды
горькой, но невольной
Тебе простить я не успел.
Никто из нас не мог быть злобен,
Никто, тая строптивый нрав,
Был повиниться не способен,
Но каждый думал, что он прав.
И ехал я на примиренье,
Я жаждал искренно сказать
Тебе сердечное прощенье
И от тебя его принять…
Но было поздно…
Он прожил
жизнь деятельно и беззаботно, нигде не отставая, везде в первом ряду; не боясь
горьких истин, он так же пристально всматривался в людей, как в полипы и медузы, ничего не требуя ни от тех, ни от других, кроме того, что они могут дать.
И неужели ты, моя Гаетана, не с той же ясной улыбкой вспоминаешь о нашей встрече, неужели что-нибудь
горькое примешивается к памяти обо мне через двадцать два года? Мне было бы это очень больно. И где ты? И как прожила
жизнь?
В ней есть благородная печаль,
горькое чувство человеческой
жизни и судьбы.
Много таких предметов для насмешек было, но иногда эти насмешки и горем отзывались. Так, половой в трактире Лопашова, уже старик, действительно не любил, когда ему с усмешкой заказывали поросенка. Это напоминало ему
горький случай из его
жизни.
«Скоренько
жизнь моя проскочила», — промолвил он на смертном одре с
горькой усмешкой на высохших губах.
С другой стороны, к радостному чувству примешивалось
горькое и обидное сознание: двадцать лет нищеты, убожества и унижения и дикое счастье на закате
жизни.
У Гладышева было в кармане много денег, столько, сколько еще ни разу не было за его небольшую
жизнь целых двадцать пять рублей, и он хотел кутнуть. Пиво он пил только из молодечества, но не выносил его
горького вкуса и сам удивлялся, как это его пьют другие. И потому брезгливо, точно старый кутила, оттопырив нижнюю губу, он сказал недоверчиво...
— Ах!
Жизнь их была какая разнесчастная! Вот судьба-то
горькая какая! И уже кого мне жалеть больше, я теперь не знаю: его или ее. И неужели это всегда так бывает, милый Соловьев, что как только мужчина и женщина вот так вот влюбятся, как они, то непременно их бог накажет? Голубчик, почему же это? Почему?
Была
горькая година в
жизни России, — година, во время которой шла речь о ее значении в сонме европейских государств и подвергалась сомнению ее военная слава.
Ты не можешь себе представить, какое
горькое значение имеют в
жизни женщины тряпки, на которые ты едва обращаешь внимание.
Вся
жизнь ее прошла в
горькой борьбе с ежедневной нуждою; не видела она радости, не вкушала от меду счастия — казалось, как бы ей не обрадоваться смерти, ее свободе, ее покою?
Она это знала. Все, что говорил сын о женской
жизни, — была
горькая знакомая правда, и в груди у нее тихо трепетал клубок ощущений, все более согревавший ее незнакомой лаской.
— Она верно идет! — говорил он. — Вот она привела вас ко мне с открытой душой. Нас, которые всю
жизнь работают, она соединяет понемногу; будет время — соединит всех! Несправедливо, тяжело построена она для нас, но сама же и открывает нам глаза на свой
горький смысл, сама указывает человеку, как ускорить ее ход.
— Не бойтесь ничего! Нет муки
горше той, которой вы всю
жизнь дышите…
Когда человек испытывает
горькую нужду, когда вместе с тем все вокруг него свидетельствует о благах
жизни, все призывает к ней, тогда нет возможности не пробуждаться даже самой сонной натуре.
Дело в том, что Баттенберговы проказы не сами по себе важны, а потому, что, несмотря на свое ничтожество, заслоняют те
горькие «мелочи», которые заправским образом отравляют
жизнь.
Наконец, есть книги. Он будет читать, найдет в чтении материал для дальнейшего развития. Во всяком случае, он даст, что может, и не его вина, ежели судьба и
горькие условия
жизни заградили ему путь к достижению заветных целей, которые он почти с детства для себя наметил. Главное, быть бодрым и не растрачивать попусту того, чем он уже обладал.
Александр побледнел и поник головой. Эти звуки, как нарочно, внятно рассказывали ему прошедшее, всю
жизнь его,
горькую и обманутую.
Потом — возвращение на родину, отравленная, опустошенная
жизнь, мелкая возня, мелкие хлопоты, раскаяние
горькое и бесплодное и столь же бесплодное и
горькое забвение — наказание не явное, но ежеминутное и постоянное, как незначительная, но неизлечимая боль, уплата по копейке долга, которого и сосчитать нельзя…
Таким образом, отец Василий должен был на всю остальную
жизнь потерять всякую надежду заявить себя обществу в том, что составляло его главную силу и достоинство, а это было для него, как человека честолюбивого,
горше смерти.
Начатки духовной
жизни во Христе бывают слабы: Христос рождается в яслях от бедной,
горькой Марии; одне высшие духовные силы нашего бытия, ангелы и мудрые Востока, знают небесное его достоинство; могут однакоже и низшие душевные силы, пастыри, ощутить сие рождение, если оне бдят и примечают.
Замечание это вывело на сцену новую тему:"привычка к трагедиям". Какого рода влияние оказывает на
жизнь"привычка к трагедиям"? Облегчает ли она жизненный процесс, или же, напротив того, сообщает ему новую трагическую окраску, и притом еще более
горькую и удручающую? Я был на стороне последнего мнения, но Глумов и Очищенный, напротив, утверждали, что только тому и живется легко, кто до того принюхался к трагическим запахам, что ничего уж и различить не может.
И что ж! по какой-то
горькой насмешке судьбы, в результате этой жестокой школы оказалось не суровое отношение к
жизни, а страстное желание насладиться ее отравами.
Вольно и невольно наблюдая эти отношения, часто с поразительной и поганой быстротой развивающиеся на моих глазах с начала до конца, я видел, как Сидоров возбуждал у бабы доброе чувство жалобами на свою солдатскую
жизнь, как он опьяняет ее ласковой ложью, а после всего, рассказывая Ермохину о своей победе, брезгливо морщится и плюет, точно принял
горького лекарства.
Солдатка Аксинья тоже повыла, узнав о смерти «любимого мужа, с которым» она «пожила только один годочек». Она жалела и мужа и всю свою погубленную
жизнь. И в своем вытье поминала «и русые кудри Петра Михайловича, и его любовь, и свое
горькое житье с сиротой Ванькой» и горько упрекала «Петрушу за то, что он пожалел брата, а не пожалел ее
горькую, по чужим людям скитальщицу».
Они сделали все, чтоб он не понимал действительности; они рачительно завесили от него, что делается на сером свете, и вместо
горького посвящения в
жизнь передали ему блестящие идеалы; вместо того чтоб вести на рынок и показать жадную нестройность толпы, мечущейся за деньгами, они привели его на прекрасный балет и уверили ребенка, что эта грация, что это музыкальное сочетание движений с звуками — обыкновенная
жизнь; они приготовили своего рода нравственного Каспара Гаузера.
Между тем уж и Алексей Абрамович хватил
горькой, закусил, повторил и отправился прогуляться в саду; он особенно в это время любил пройтись по саду и заняться оранжереей, расспрашивая обо всем садовникову жену, которая во всю
жизнь не умела отличить груш от яблок, что не мешало ей иметь довольно приятную наружность.
Я в
жизнь не видал такого страшного прощания, таких
горьких слез.